Должна сказать, что я была не вполне искренна с королем. Я не испытывала к нему того неистового обожания, которое испытывал ко мне он, я не страдала романтической болезнью под названием любовь. Луи был способен утолить жажду роскоши, пожирающую меня изнутри. Его власть и несметные богатства кружили мою голову. Король был настолько любезным со мной, готовым выполнять все мои желания и щедрым в знаках признания, что чувства, которое отдаленно напоминало любовь, мне было вполне достаточно. Это была благодарность, удовлетворенная признательность. И разве становилась моя страсть меньше от того, что корни ее уходили в алчность, а не в похоть?
Я направлялась на обед в апартаментах Ришелье, когда пришел Лебель. У короля был небольшой домик на Рю де л'Оранжери. Он был просторнее и более интимный, чем мой номер в гостинице. Лебель настаивал на моем переезде туда в любое удобное для меня время. Я уже успела послать за своей любимицей Генриеттой, и она приехала как раз вовремя. Я попросила ее присмотреть за тремя моими служанками, пока те будут паковать вещи и перевозить их в мое новое жилище.
Эммануэль д'Эгийон оказался старше, чем я думала, но он был высок, элегантен и привлекателен, с гривой густых темных волос, гладкой оливковой кожей и большими мерцающими карими глазами.
– Я ваш покорный слуга, мадам, – прошептал он бархатным голосом, затем поклонился и поцеловал мою руку. Тепло его губ говорило о любвеобильности.
Ришелье заявил, что опаздывает на встречу, и сразу нас покинул. За обедом герцог Эммануэль подтвердил слова Вогийона о мадам де Грамон.
– Много лет она пыталась завоевать любовь короля, но безуспешно. В прошлом году, когда король на пиру сильно выпил, она пошла на отчаянный шаг – пробралась в его спальню и спряталась в постели. Когда он лег, она набросилась на него. У короля голова шла кругом, и он решил, что это сон. Наутро он понял, что она сотворила, поаплодировал ее дерзости, но больше никогда не звал ее. Она чувствовала себя глубоко оскорбленной. Когда она услышит, что тебе удалось покорить сердце, о завоевании которого она так мечтала, она сойдет с ума от ярости.
– Насколько я поняла, она состоит в неподобающе близких отношениях со своим братом, герцогом де Шуаселем, – заметила я.
– При дворе судачат об этом, – ответил герцог Эммануэль. – Но я предпочитаю не верить всему, что мне говорят.
Оказывается, он дипломат. Несомненно, он наслышан и обо мне.
– Что касается премьер-министра, меня больше пугают его представления о чести, нежели моральное разложение, – сказала я.
– Мудрая мысль, графиня. По той же причине против вас будут и дочери короля. Эти фарисейки исповедуют бескомпромиссную религию, которой их пичкают нотрдамские священники.
– Прошу вас, только не говорите, что вы поддерживаете иезуитов! – взмолилась я.
– Боже правый, нет! Никогда! – воскликнул герцог Эммануэль. – Все фанатики одинаковы, к какой бы религии они ни принадлежали. Я – сторонник разума и науки, а не религии.
Я вспомнила таинственного незнакомца, который появлялся ниоткуда и предсказывал мою судьбу. Никакая наука не могла бы объяснить точность и своевременность его пророчеств. Он был порождением чего-то за пределами разума. Я верила в науку, что освещала нашу дорогу в будущее, но верила и в магию. Вселенная полна загадок, которые нельзя объяснить никакой логикой.
– Вам также стоит опасаться снобов, – продолжал герцог Эммануэль. – Дочери короля Аделаида, Виктория, София и Луиза стоят во главе группы, куда входят также принцесса де Гемене, принцесса д'Эгмон и принцесса Монакская. Эти фанатички объявили крестовый поход за чистоту нравов аристократии. Не обижайтесь, графиня, но среди придворных особ не найдется друзей ваших родителей. О вашей прежней жизни уже ходят слухи.
Я знала, что мне недолго удастся притворяться графиней дю Барри. Шпионы Шоселя скоро прознают, что я простая девушка с очень сомнительным прошлым.
Ришелье наверняка рассказал обо мне Эммануэлю. Он наклонился ко мне и прошептал:
– Если возникнет такая необходимость, я буду сражаться на вашей стороне, мадам. Я обеспечу вам поддержку тех, которые желают видеть вас рядом с королем.
Я понимала, что Эммануэль – могущественный союзник. Но я была не настолько наивной, чтобы полагать, что его помощь будет бескорыстной.
– Что я должна сделать, чтобы заслужить вашу лояльность, месье? – спросила я.
Он соскользнул со стула и, встав на одно колено, посмотрел на меня пылающим страстью взором:
– Просто будьте благосклонны к вашему покорному слуге.
Я погладила его по могучей груди. Он казался сильным, как жеребец. Обычно, если мужчина меня задевал, я не могла контролировать авантюризм, бурливший в моей крови. Я никогда не могла похвастаться излишним благоразумием. Но на сей раз мне удалось справиться со своим порывом. Слуги обычно заходили в комнату без стука, да и в любой момент кто-нибудь мог приехать. Зная, как быстро распространяются слухи в Версале, я не могла позволить себе быть пойманной в интимный момент с кем-то помимо короля. Но я не могла отказать себе в удовольствии подразнить его.
– Итак, месье, – произнесла я с шутливой суровостью, – можете быть моим слугой. Но я принадлежу его величеству. Не думаю, что Луи одобрит наши отношения, если вы намекали на это. Прошу вас, сядьте и ведите себя прилично?
Он посмотрел на меня умоляющими глазами побитой собаки и вернулся на свой стул.
– Я так же предан его величеству, как и вам, мадам, – сказал он, стараясь взять себя в руки.
Я не смогла сдержаться и рассмеялась, и Эммануэль присоединился ко мне. Его искреннее расположение ко мне, остроумие и благородство удачно дополняли физическую привлекательность.
Я допила вино и позвонила, чтобы принесли еще. Мы начали обсуждать варианты стратегии борьбы с моими врагами. Когда пришел слуга, чтобы наполнить мой опустевший бокал, мое своенравное желание одержало верх над рассудком. Льняная скатерть свешивалась почти до пола, и я, вытянув ногу, пробежалась пальцами от стопы Эммануэля вверх. Как галантен он был! Он продолжал сидеть и есть утиную грудку, словно ничего не произошло. Слуга не мог видеть, что творилось под столом. Даже на пике возбуждения мой кавалер вел себя как истинный джентльмен.
Вот и все, что я как истинная леди могла сделать. Я схватила веер, чтобы спрятать лицо и остудить жар, охватывающий меня. Эммануэль извергся под моей ступней, а мое сердце бешено колотилось. Он сменил позу и с учтивой, чуть неестественной улыбкой попросил слугу передать шеф-повару его восхищение изысканностью апельсинового соуса.
Ближе к вечеру я приехала в особнячок на Рю де л'Оранжери. Дом стоял в густых зарослях цветущего лавра. Роскошно обставленную спальню от остальных комнат отделяли несколько дверей и длинный коридор. Генриетта и мои новые служанки распаковывали мои вещи. Вскоре приехали месье Леонард и месье Густав. Я пригласила их сделать что-то особенное с моим обликом, чем нанесла заметный ущерб бюджету графа Жана.