Сергей Сергеевич встал. Кошка спрыгнула с кресла и потянулась.
– Пора спать, – сказал он и пошёл открывать ей дверь.
Видно было, что Сергей Сергеевич хотел сказать что-то другое, но передумал.
Сима последовала за ним.
Не в первый раз ему показалось, будто общается он не с животным, а с человеком.
Глава 8. Обида
Не всегда между Симой и Сергей Сергеевичем устанавливалось единодушие.
Утром, когда он готовил себе завтрак, она появилась на пороге с мёртвой синицей. Такого он не ожидал.
– Ах, ты, проказница. Что же ты делаешь? Тебе не хватает еды?
Он не знал, что ещё говорить.
Сима положила синицу на пол и выжидательно смотрела на хозяина. Ей непонятно, почему он недоволен.
– Чтобы это было в последний раз! Ты же мышиный лев! Вот и громи серых!
Сергей Сергеевич ладошкой слегка пошлёпал кошку по мордочке, так, для порядка. И строго посмотрел ей в глаза. Сима не понимала его и не чувствовала за собой никакой вины.
Она так любила подолгу подкрадываться, наблюдать за добычей. В ней жил охотничий инстинкт. Была она совсем ещё молодая, ей нравилось играть. И охота для неё – часть игры.
Симе было не понятно, почему её хозяин, Сергей Сергеевич, сам не ловит синиц? Она принесла пойманную птицу, чтобы он оценил её подарок.
– Если не прекратишь ловить птиц, – говорил между тем Сергей Сергеевич, – то повешу тебе на шею колокольчик. Не сможешь тогда охотиться даже на мышей, поняла?
Ничего Сима не поняла. Потопталась на месте, села и, как ему показалось, высокомерно отвернулась.
– А вот этого делать не надо бы. Ты же не глупая, я знаю, – говорил с лёгкой насмешкой хозяин.
Голос Сергея Сергеевича стал ещё строже:
– Больно ранимая. Так нельзя!
Сима, ощущая уже угрозу, насторожилась. Её пугал пристальный взгляд Сергея Сергеевича. Возникало желание укрыться от этого взгляда, не видеть его. Она потому и отвернулась, что не могла смотреть в не дружелюбное сейчас лицо. А он воспринял это по-своему. Кошка вышла в сени. Мёртвая синица осталась лежать у порога.
Сима легла на свою подстилку. Широко раскрытыми глазами смотрела прямо перед собой. Ударив пару раз лапой с выпущенными когтями о пол, наконец, успокоилась. Закрыла глаза.
«Что же мне с тобой делать? – раздумывал тем временем Сергей Сергеевич, доедая яичницу. – Охотилась бы только на мышей, и все дела…»
Дверь в сени оставалась открытой и он говорил, зная, что она его слышит:
– Вы, сударыня, существо независимое, конечно… Что вам мои замечания?..
Он ещё что-то говорил. Но она уже не слушала его. Не понимала его иронии. Она не умела возражать, устраивать сцены. Сима – кошка. Если ей не по нутру что-то, то она просто отворачивалась, как сейчас. Лгать не в её характере.
…Ворчать-то Сергей Сергеевич ворчал, но помнил: с того момента, как появилась Сима в его жизни, ему стало легче жить. Его сердце, не раз основательно дававшее о себе знать, теперь болело реже.
…Если бы он ведал, как непросто было Симе.
…Оказавшись совсем маленькой на улице и начав жить самостоятельно по подвалам, Сима многого лишилась из того, что могло быть в её характере изначально, что устанавливается в общении между людьми и котёнком.
Но она была теперь взрослая. И постигала многое заново, вдогонку. Словно училась в вечерней школе, как это бывает у людей.
Глава 9. Очаровательные глазки
Симе нравился этот человек. Когда он приходил к Сергею Сергеевичу, ей становилось веселее.
Хозяина он звал, как все местные, коротко, Сергеичем. Будем и мы его так называть.
Ожидая от гостя ласки, Сима опрокидывалась на спину, откидывала передние лапы, оставляя их повисшими в воздухе. Это – приглашение погладить ей брюшко. Очаровательные глазки, так чаще всего звали гостя, безоговорочно отзывался на это.
Своё прозвище он получил давным-давно. Наградили его им, похоже, с усмешкой. Каким он был в молодости, теперь уже мало кто помнил. Сейчас он старик. Брови у него косматые, а глаза усталые и серые. Но какие песни за ним тянутся…
Между гостем и кошкой быстро возникало радостное взаимопонимание. В эти моменты глаза её обычно полуприкрыты. Такими они становились и у гостя.
В первый же свой приход он галантно рассыпался перед Си-мой в комплиментах и спел для неё свою любимую песенку. Подобного в Симиной жизни ещё не было.
Очаровательные глазки,Очаровали вы меня…
Голос у него, когда он пел, становился совсем молодым. Негромкий, выразительный, обволакивающий…
Теперь, при появлении в их доме такого гостя, она ждала, когда он снимет со стены старенькую гитару и запоёт. Гитара, когда не было гостя, висела на стене около голландки и тоже скучала. Очаровательные глазки, в отличие от хозяина, курил. Особенно неприятно пахли его пальцы, но Сима прощала ему это.
Хозяин дома и гость – одноклассники. Их родители жили раньше в этой деревушке по соседству. Это иногда так много для людей значит. К тому же, Фадеич долгое время преподавал, учил ребят истории в школе. Было о чём этим двум хорошим людям поговорить, Сима им не мешала. Притом, ещё давным-давно, в молодости, Фадеич был ветеринаром. Он любил животных.
Она всегда перед его приходом теперь умывалась и приглаживалась.
Но вот беда: старинные приятели часто говорили о чём-то серьёзном и тогда Симе становилось скучновато.
– Нет, Серая Шейка, – держа чашку чая в ладони, говорил гость, – ничего уже не вернёшь. Никакой слитности с природой у человека теперь быть не может. Жили мы в младенчестве язычниками, теперь выросли.
– Но не поумнели, – вставил тихо, но внятно Сергеич.
– Это, скорее всего, верно.
Его большие и чёрные брови шевелились. Сима стала за ними наблюдать. Ей было забавно. Брови полезли вверх, на лоб. И их хозяин почти выкрикнул.
– Человека надо ниспровергнуть с пьедестала, на который он забрался, возомнив себя царём природы.
Сима даже вздрогнула при последних звуках. Так они были произнесены, жёстко и громко.
Сергеич молчал. Сима смотрела на него, будто спрашивала: что же ты не отвечаешь, не можешь?..
– Приглашают в школу вновь начать преподавать, – говорил тем временем Фадеич. – Я должен детям нести разумное и доброе. А я этого уже не могу. Мне хочется кричать! – брови у Фадеича легли туда, где им положено быть.
Он замолчал, но ненадолго. Сказал, как пожаловался:
– А разумно ли кричать детям? И такое? Ведь им жить надо! Как и мне! После моего инсульта года не прошло…
Похоже, в его окружении мало кто мог слушать старика долго и он приходил выговориться к своему приятелю Мамину.
Не дождавшись ответа, вновь спросил:
– А если детишки не будут знать с ранних лет об этом, какими они вырастут?
Сима вышла в сени.
– Поостынь, – спокойно сказал Сергеич, провожая взглядом Симу. – В тебе большое нетерпение. Не зря мы тебя в школе Утюгом звали.
– Меня за другое так звали, – по-мальчишески запальчиво проговорил Фадеич.
– Ну… Николай, не сердись, – улыбнулся Мамин. И продолжил: – Всё человечество копило то,