миров». Фантастика, наверное. Раскрываю наугад книгу и начинаю читать первую попавшуюся мне страницу.
«Мы опять в Венеции, в черно-белом городе. Этот город кто-то раскрасил желтым солнечным светом и лазурным цветом каналов. Осень, сентябрь. Пластинки уже не крутится диск. Нас начало потихонечку отпускать. Меня-то уж точно начало отпускать. Но не сразу чтоб прям. А по чуть-чуть. Порциями. Слабенько. Ветер начал путешествовать по нашей комнате. Шелестел занавесками. Играл раскрытой книгой. Как же называется эта книга? И откуда она здесь взялась? Я раньше ее здесь никогда не видел. Беру в руки. Рассматриваю. Автор какой-то Роман Уроборос. Никогда ничего не слышал об этом авторе. Неизвестный, наверное. Начинающий, молодой какой-нибудь. Название какое-то странное у книги – «Машины времени в зеркале войны миров». Фантастика, наверное. Раскрываю наугад книгу и начинаю читать первую попавшуюся мне страницу.
– Что за бред? Кортасаровщина какая-то ей богу, он, типа нашел книгу, которая описывает то, что именно в данный момент с ним происходит, – я презрительно хмыкнул, захлопнул книжку и бросил ее на диван.»
– Что за бред? Кортасаровщина какая-то ей богу, он, типа нашел книгу, которая описывает то, что именно в данный момент с ним происходит, – я презрительно хмыкнул, захлопнул книжку и бросил ее на диван.
Я начал просыпаться от наркотического сна и решил ответить ему на вопрос, который он задал мне несколько минут назад (на самом деле ровно пять минут и сорок шесть секунд назад, уже даже сорок семь… да ладно – забей).
– Я поцеловал тебя там в этом мартовском московском сне именно потому, что там ненастоящее все. Там можно все что угодно делать. Убивать стариков со старухами. Целоваться взасос страстно с небритыми мужиками. Тебе за это ничего не будет. Ни в ад ты не попадешь, никто тебя за это не накажет и даже не поругает. В виртуальной реальности и спрос с тебя виртуальный.
– Ты знаешь, те двое, боюсь, с тобой не согласятся, – ответил ему я.
Я встал с дивана и начал искать глазами ту полуторалитровую бутылку с водой. Мне жутко хотелось пить, наверное, это последствие употребления наркотиков. Я выпил половину это бутылки за раз. Где-то 750 миллилитров получается, если посчитать. Я ответил своему напарнику.
– Какие те двое? Ты охренел совсем что ли? Совсем тебе вещества эти перепрограммировали мозг. Никаких тех двух не существует. Это игровые персонажи, мы становимся ими на время, на то время, пока мы с тобой играем в эту игру.
– А они считают, что это мы с тобой игровые персонажи. И они становятся нами на время, на то время, пока они играют в эту игру, – загадочно сказал ему я.
– Слушай, прекрати меня пугать. Я – настоящий. Я мыслю, следовательно, я существую. Так понятно? Я ощущаю. У меня есть пять чувств. Я испытываю эмоции. В данный момент я испытываю страх. Большой, леденящий душу страх. А ты откуда знаешь, что какие-то там «они» испытывают? – спросил я.
– Потому что я – один из них. Я точно знаю, какой мир настоящий, а какой ненастоящий. Я знаю, кто создал этот мир, в котором мы с тобою сейчас находимся. Да я и сам пару программ для этой игры написал, – я начал потихоньку приближаться к нему.
– Не подходи ко мне. Ты кто такой? Я тебя практически не знаю. Как ты сумел пробраться в мою жизнь и втереться в доверие? – я хотел взять что-нибудь поувесистее. Но ничего тяжелее этой самой книги не нашел. Я прикидывал, удастся ли мне вырубить его, если я что есть силы ударю его книгой по темечку.
– Я даже знаю этого писателя, который написал вот эту вот книгу, в которой вот все это происходит, – я полушажками подходил все ближе к нему, – если ты откроешь сейчас книгу на любой странице, то прочтешь то, что сейчас с нами происходит и чем все закончится. Открой книгу проверь меня.
– Что я дурак что ли? Я посмотрю книгу, а ты набросишься на меня и уложишь на обе лопатки, – я не спускал с него глаз.
– Ну как хочешь.
– Не подходи, падла! – я очень сильно занервничал, я прекрасно понимаю, что я не контролирую ситуацию.
– Ладно, ладно, – я понимаю, конечно, что я не контролирую ситуацию, но все же безвыходных ситуаций не бывает, – брось просто мне эту книгу. Брось как хочешь. Я все равно поймаю ее. Давай. Бросай.
– Нет. Не брошу, – с опаской ответил я, – я книгу тебе брошу, а чем я отбиваться от тебя буду?
Я ногой подтолкнул ему трость с круглым набалдашником. А откуда здесь взялась трость? Да какая разница, откуда здесь взялась трость? Нет, это очень важно. Ведь если в реальной жизни вдруг ни с того ни с сего у вас на полу в вашей квартире. Да пусть даже и не в вашей квартире, а на полу вашего номера в гостинице, вы обнаружите трость, то вы как минимум очень сильно заинтересуетесь этой находкой, тем более что ранее вы эту трость не видели на том самом месте, на котором обнаружили сейчас. Вы сразу подумали бы. Что за чертовщина? Откуда здесь взялась эта трость? Сбой матрицы прям какой-то. Реальность рассыпается. Да не говорите. Очень неприятно в такие ситуации попадать. По себе знаю. Даже если ситуация произошла у вас с точностью до наоборот. Вы искали какую-то вещь. Долго искали. Может быть час, а может быть, с некоторыми перерывами, несколько дней. И вдруг находите ее в определенном месте. Например, во втором сверху ящике комода. И говорите себе. Да я же несколько раз перерывал этот ящик и не находил там ничего. Что я вам могу на это сказать? Такова наша реальность. И если не можешь изменить ее, то просто прими ее такой, как она есть.
Я остановил катящуюся трость ногой. Бросил книгу. Нагнулся за тростью, но не успел ее поднять, потому что я получил сильный удар по темечку и потерял сознание.
А я смотрел на него и лихорадочно соображал. Сразу его убить или все-таки выебать перед этим. Недолго думая, я связал ему руки за спиной ремнем, сел неподалеку и стал ждать, когда он придёт в сознание. Ждать оставалось недолго.
Я неожиданно очнулся. Очень сильно болела голова. Я почувствовал, что мои руки связаны за спиной. Голова вдруг заболела еще сильнее, как будто мне в темечко вбили раскаленный гвоздь. Я начал вспоминать, что со мною здесь произошло и не смог вспомнить. Глаза открыть я не мог из-за головной боли. Но я все же приоткрыл глаза и увидел тебя, сидящего около меня по-турецки.
– О, очнулся, отлично, – начал я, дружелюбно улыбаясь.
– Зачем