Читать интересную книгу При невыясненных обстоятельствах (Сборник) - Николай Леонов

Качалин и Бабенко сидели не только по разные стороны массивного стола, но и у противоположных углов, по диагонали, создав таким образом между собой максимальное расстояние. «Таково положение на самом деле или таким мне его хотят представить?» — подумал Лева.

Хозяин был в одной рубашке и без галстука; руки и шея у него тоже были в веснушках, гладкая, туго натянутая кожа блестела. Толик Бабенко светлый чесучовый пиджак тоже снял, но не повесил, держал на коленях, сидел вялый, рыхлый, какой-то пришибленный. Сейчас он выглядел мятым и изжеванным, а не тем энергичным и молодым нахалом, который вошел в квартиру меньше часа назад.

— Кофе?

Качалин упруго поднялся, поставил перед Левой чашку, достал из холодильника запотевшую бутылку боржоми.

Гуров благодарно кивнул. Кофе придвинул, а от боржоми отказался. «Начну потеть, разомлею», — решил он. Хотя глотнуть холодного хотелось очень. Качалин, как змей-искуситель, налил воду в хрустальный стакан, который сначала заискрился, потом запотел, притягивая к себе, словно магнит.

Обходя стол, Лева умышленно замешкался и усадил Качалина рядом с Бабенко, сам сел спиной к окну, напротив входной двери, так как видеть одновременно хозяина, гостя и дверь психологически удобно.

— Игорь Петрович, какие мысли посетили вас за истекшие пятнадцать минут? — Лева отпил кофе. — Вы мне ничего не хотите сказать?

— Сказать? — Качалин вздернул бесцветные брови: — Если у вас есть вопросы — пожалуйста. Я понимаю: смерть, горе, но протокол протоколом — вы на службе.

— Тогда, пожалуйста, расскажите, во сколько вы утром ушли и чем занимались до нашей с вами встречи?

— Вышел из дома, как обычно, в восемь тридцать, сел в машину. Гаража у меня нет, машина стоит у дома. В контору приехал, — Качалин пожевал веснушки — они у него были рассыпаны даже на губах, — раньше девяти. Минут тридцать, может, сорок, возился с бумагами. В десять позвонил в главк. А вас что конкретно интересует?

Толик Бабенко, сидевший безучастно, ожил, зыркнул глазенками, начал слушать внимательно.

Гуров не ответил, лишь неопределенно покачал головой: мол, я и сам не знаю, продолжайте.

— После десяти я уехал на объект, в четырнадцать часов вернулся в контору, началось совещание, на котором меня и застал звонок Дэника… — Качалин тут же поправился: — Дениса Сергачева.

— В тринадцать тридцать вы на несколько минут заезжали домой. Зачем?

Бабенко привстал, крутил головой, стараясь видеть одновременно и Качалина, и Гурова.

— Ты еще! — рыкнул Качалин, и Толик притиснулся к стене. — Я? Приезжал? — Качалин уперся пальцем в свою залитую упругим жирком грудь. — Такого не было.

— Вы это повторите на очной ставке с Верой Азерниковой? — поинтересовался Лева.

Качалин ответил спокойно, несколько удивленно:

— Вера не станет говорить неправду. Зачем ей?

— Действительно, зачем? — Задавать вопросы легче, чем отвечать на них. Гуров глянул насмешливо.

— Ну, у нас образовались отношения сложные. — Качалин смешался.

— Стерва она, Верка, чего угодно заявить может, — вмешался в разговор Толик.

«Давайте, друзья, городите огород, только как вы из него вылезать будете? Я готовлю ловушку не человеку, а преступнику, пусть невольному, но убийце», — подумал Лева и вступил в игру:

— Вас никто не обвиняет. Зачем оправдываться, Игорь Петрович?

— Я лишь удивляюсь, — парировал Качалин.

— Уточним. — Лева выдержал небольшую паузу. — Вы сегодня ушли из дома в восемь тридцать и лишь после звонка Сергачева вернулись. Так?

Казалось бы, без необходимости Лева сел спиной к окну, лицом к двери, однако позиция оказалась правильной. Вера стояла в холле за выступом стены и слушала. Девушку Лева видеть не мог, но она открыла дверь в кабинет, и ее тень Гуров заметил сразу. Он и повторил свой вопрос, чтобы Вера услышала ответ Качалина.

— Совершенно верно, я утром уехал, только сейчас вернулся. — Качалин говорил размеренно, очень спокойно.

— Прекрасно. — Лева сделал глоток кофе. «Чем больше ты будешь отрицать, тем труднее тебе из лжи выкарабкаться. Ты считаешь: девушка говорит одно, я — другое. Один на один, недоказуемо. Хотя бы в одном месте тебя наверняка видели: у дома, в вестибюле, в лифте. Невозможно в таком людном доме пройти туда и обратно и не быть никем не замеченным. Такой свидетель, даже свидетели, есть, и мы их непременно найдем. Я тебя не оставлю с девушкой один на один, такой дешевый номер не пройдет. Теперь ты, Толик Бабенко, давай сюда, в мешок. Ты рад услышать ответы Качалина и поучиться? Ты уверен: милиционер совершает ошибку, беседуя сразу с двумя, а не поодиночке. Уверен?»

— Анатолий, в котором часу вы должны были прийти к Качалиной?

— Я ничего не должен, — огрызнулся Бабенко. — Не на службе.

Лева заметил на лице Качалина усмешку, поправился:

— Извините, на какой час вы с Качалиной уговаривались о встрече?

— Ни о какой встрече не уговаривались, ехал мимо, знаю — мадам дома, заглянул.

— Не уговаривались?

— Не уговаривались. — Толик глядел нахально.

«Считаешь свою позицию неуязвимой? Тогда ныряй глубже», — решил Лева и спросил:

— Значит, сегодня вы сюда приехали в первый раз?

— Ясное дело. Тут не мой дом, чтобы на дню по пять раз захаживать.

— Хорошо, тогда как вы объясните…

— Надо так врать? — перебила Вера, входя на кухню. — Чего вы оба лжете? Или я вас обоих не видела?

Качалин не шелохнулся, бровью не повел, его веснушки словно застыли. Толик же, наоборот, подпрыгнул, сел, снова встал, выпятил грудь:

— Кого ты видела? Ты чего такое говоришь? Кого ты видела? Кто тебе, проститутка, поверит?

Лева вздрогнул как от слов Бабенко, так и от неожиданной мысли. «А если я ошибаюсь в оценке этой девочки? Если она совсем не наивна и не глупа? И она лжет, что эти двое здесь сегодня были. Все просто, совсем просто. Вера пришла получать деньги за «дела постельные», женщины поссорились, хозяйка сказала оскорбительное… Удар… Страх… Вся чушь с инсценировкой, потом выпила, вырвала из календаря листочек, позвала Сергачева. Я же уже думал, что по своей несуразности очень похоже, что действовала женщина. Теперь твой ход, Гуров, времени нет, сейчас стрелка вздрогнет, и флажок упадет».

— Успокойтесь, Вера. Когда вы понадобитесь, — Лева взял девушку под руку, провел в кабинет, — я вас позову.

Гуров вернулся к столу и продолжал пить кофе, словно ничего не произошло. Бабенко молчал, считая, что говорить должен Качалин, который, насупившись, изображал оскорбленного, а возможно, был действительно оскорблен. «А чего оскорбляться? — рассуждал Лева. — Муж с работы на несколько минут заезжал домой. Что-либо взял или оставил, просто заехал по дороге, выпил кофе. То же можно сказать и о приятеле. Какой криминал? Почему они отрицают? Горячо отрицают, возмущенно, словно в словах девушки звучит обвинение. Ответить можно лишь однозначно: в визите каждого из них присутствует криминал. Какой? Бабенко совершил убийство и отрицает, что приезжал? Качалин приехал, увидел труп, уехал, теперь стыдно признаться? Возможен другой вариант: оба мужчины застали уже труп, и теперь им стыдно и страшно. Если я в Вере ошибся, то сейчас шагаю в обратную сторону».

Лева допил кофе, отставил пустую чашку и спросил:

— Игорь Петрович, сколько квартир в вашем доме?

— Что? — Качалин вздрогнул. — Квартир? Всего? — Он смотрел недоуменно. — Зачем вам? Впрочем, пожалуйста. В нашем подъезде?

— У вас два подъезда, но вестибюль общий, — сказал Лева, — меня интересует, сколько всего квартир?

— Кажется, сто двадцать шесть.

— Сто двадцать шесть, — повторил Лева. — Считаем: в среднем по два человека в квартире, получается двести пятьдесят два. Работа, конечно, но приходилось делать и больше.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду? — Качалин изображал удивление, но глазки его забегали, видимо, он начинал догадываться.

— Вы сегодня домой приезжали, я в этом уверен. — Лева говорил равнодушно, как о факте, хорошо известном. — Вспомните, неужели вы никого не встретили в вестибюле, никто из жильцов не спустился, никто не выходил и не входил в подъезд? У дома стоит несколько машин, вспомните: никто не садился в машину и не выходил из машины?

Качалин держался, лицо у него застыло, веки прикрыли зрачки. Лева не смотрел на Толика Бабенко, знал: с ним справиться несложно. И действительно, Толик заерзал, начал дышать часто, даже с присвистом, словно не сидел на стуле, а бежал в гору из последних сил.

— Игорь Петрович, неужели вы заставите нас проделать такую работу: двести пятьдесят человек, каждого застать дома, с каждым поговорить. Выяснить, кто от тринадцати до четырнадцати часов приходил или уходил из дома, кто вас видел, затем свидетелей официально допросить, провести с вами очные ставки. — Лева вздохнул: — Мы истратим уйму времени и сил. А ваши соседи по дому? Что они о вас подумают? А что станет думать о вас следователь? Как вы сможете свое поведение объяснить? Игорь Петрович, ваше поведение неразумно.