проехал дозорный и двухсот шагов, как из леса выехал на куцем, мышастого цвета иноходце Винька Скобцов, ординарец Булатникова, за ним — на стройном английском жеребце сам атаман в черной крылатой бурке и офицерской смушковой папахе.
— Уйдет! Это ж Булатников, — забеспокоился Димка Стрижов. — Разрешите, я его смажу из карабина, — дергая за рукав Василия, зашептал он.
— Не уйдет! Держи его на всякий случай на мушке! Только смотри, лошадь не убей, очень красивый жеребец…
Но Булатников не особенно торопился. Остановив жеребца под дубом на опушке леса, он достал из кармана брюк кисет и бумагу, спокойно начал крутить козью ножку, пропуская мимо себя колонну всадников.
— Башибузуков своих подсчитывает, — прошептал Димка.
Василий в ответ только скрипнул зубами. Как всегда перед боем, сердце его усиленно застучало, на лбу проступил холодноватый пот.
Закурив, Булатников что-то приказал своему ординарцу, и тот, ударив плетью коня, поскакал к голове колонны.
Василий посмотрел на Димку Стрижова, взявшего на мушку атамана, и поднес к губам свисток. В ответ на заливистую трель свистка с двух сторон дороги посыпались частые винтовочные выстрелы, бешено застучали станковые пулеметы. Василий успел заметить, как с головы Булатникова слетела на круп жеребца смушковая офицерская папаха, как бандит, низко пригнувшись к шее коня, рванулся из-под дуба в чащу леса.
«Промазал Димка, — с досадой подумал Василий. — Целил бы в грудь, а не в голову!»
Охваченные перекрестным огнем, бандиты посыпались с тачанок. Они залегли по обочинам дороги, укрылись в неглубоком овражке и открыли ответный огонь.
Бросившийся с десятком чоновцев выбивать бандитов из укрытий Челноков вдруг выронил карабин, схватился рукой за грудь и упал навзничь на обочине дороги. Заухали ручные гранаты.
Ошеломленные неожиданным нападением чоновцев, конники Булатникова, потеряв с первых же залпов почти половину убитыми и ранеными, с дикими криками и бранью обгоняя друг друга, бешено поскакали в сторону Меленок. Вдогонку им пулеметчик Чумаченко посылал очередь за очередью. Он спокойно, ловко поворачивал ствол пулемета то влево, то вправо, и бандиты падали под копыта коней, вываливались на ходу из седел; застряв ногой в стремени, волочились за конями по земле.
Василий видел, как оставшиеся в живых конники Булатникова, не доскакав до Меленок, встреченные из засады пулеметным и ружейным огнем чоновцев, метнулись от дороги влево, в степь, и помчались к лесу в сторону хутора Гарного. Им вслед, выскочив на конях из балки, сверкая обнаженными клинками, устремились чоновцы во главе с командиром взвода Прониным.
Василий спрыгнул с тачанки.
— По коням!
Чоновцы бросились в лес к коноводам, и через несколько минут верхом на чалом, широкогрудом жеребце Василий уже мчался со своими юными кавалеристами-комсомольцами по степи наперерез бандитам.
Утренний свежий ветерок бил в разгоряченные лица чоновцев, застоявшиеся кони летели как птицы. Василий, пригнувшись к луке казацкого седла, подбадривал своего коня поводом, бил под брюхо каблуками стоптанных солдатских ботинок. Он думал лишь об одном — опередить бандитов, отрезать, не дать им доскакать до леса, где они могли спешиться и безнаказанно скрыться, бросив коней.
На версту с лишним опередив бандитов, Василий со своими конниками отрезал им путь к отступлению. Развернув чоновцев лавой, он привычно скомандовал:
— Шашки к бою! За мной, в атаку! Марш! Марш!..
С громкими, разноголосыми криками «ура!» на галопе налетели чоновцы на бандитов. Со всего размаха ударил Василий казацким клинком по голове косматого, похожего на цыгана, головного бандита. Подняв на дыбы коня, начисто снес голову второму бандиту, замахнувшемуся на него прикладом карабина. Ловко, яростно орудовал шашкой подоспевший на своем вороном жеребце со своими конниками комвзвода Пронин.
Около двадцати бандитов — остатки отборной гвардии Булатникова, чудом ускользнувшие от пулеметного и ружейного огня чоновцев, были уничтожены в конном бою.
После боя, приказав собрать трофейное имущество, переловить оставшихся в живых бандитских коней, подобрать раненых, Василий вернулся к своей тачанке. Он хотел послать Димку Стрижова с донесением на южную опушку Думского леса, где находился командный пункт Гулина, но Димки нигде не оказалось. Увлеченный боем с бандитами, погоней за ними, Василий совсем забыл о своем связном.
— Где Димка? — спросил он у пулеметчика Чумаченко.
Архип Чумаченко пожал плечами.
— А я решил, что вы его куда-то послали. Он, как началась заваруха, спрыгнул с тачанки и куда-то исчез… Давайте я съезжу к Гулину с донесением.
Но ехать к Гулину никому не пришлось. Неожиданно на сером жеребце из леса появился сам Гулин и с ним на высоком караковом мерине уполномоченный Губчека. Левая рука уполномоченного была до локтя забинтована и висела на повязке.
— Как, хлопцы, дела? Где Булатников? — спросил Гулин, подъезжая к Василию.
— Тут, в лесу…
— Упустили… Я так и знал, — сердито проворчал уполномоченный и осторожно, держась одной рукой за ленчик седла, спустился с коня на землю.
— Ну что ж, раз он в лесу, значит, еще не упустили, — вступился Гулин. — А ну, хлопцы, прочешите эту часть леса. Теперь ему некуда удрать — лагерь окружен, а все оставшиеся в лесу бандиты сложили оружие.
— А наших много убито? — спросил Василий.
— Алеша Гораин убит, артист ваш Подгоркин тяжело ранен… Геройским парнем оказался, первый бандитскую заставу гранатами забросал, пулемет их станковый из строя вывел… Ну, а у вас как?
— Есть убитые… Раненых несколько человек.
Василий, прихватив с собой пятерых чоновцев, направился с ними к дубу, от которого Булатников после неудачного выстрела Димки скрылся в чаще.
На мягкой весенней земле ясно виднелись следы подков его лошади.
Чоновцы пошли по следам.
Следы петляли по лесу в разных направлениях и версты через полторы привели к мелкому частому кустарнику. За ним начиналось топкое болото. Возле болота на поляне лежал жеребец Булатникова. Видимо, бандит прикончил его сам. Дальше вдоль кустарника, прижатого к болоту, шли следы — одни от больших сапог, со шпорами, другие чуть сбоку поменьше, с оттиском набитых на каблуки подковок.
«Ну, это не иначе, как Димка за ним увязался», — мелькнуло в голове Василия.
— Быстрей, быстрей, хлопцы, — поторопил Василий чоновцев. — Такого зверя нельзя упустить.
И запыхавшиеся бойцы, то увязая по колено в болотной жиже, то перепрыгивая через старые поваленные деревья, продирались через кусты, стремительно продвигались вперед. И вот за кустами оснеженной цветением черемухи они услышали человеческий стон. На земле около старого соснового пня, положив на приклад карабина голову, лежал и стонал Димка. Увидев товарищей, он попытался улыбнуться, но улыбка у него получилась жалкая.
— Смазал я его, подлюгу… Там он, в трясине… Две пули в меня всадил из маузера…
Димка был ранен в грудь и локоть левой руки.