Однако разлука с черноокой красавицей не излечила от страсти, а только усилила чувства Бенкендорфа. Он торопился выполнить поручения и мчался обратно в Париж, чтобы поскорее броситься в объятия возлюбленной.
Роман развивался полным ходом — с ревностью, ссорами, примирениями. Бенкендорф ревновал Жорж к австрийскому посланнику Метгерниху, Жорж устраивала сцены по поводу встреч Бенкендорфа с мадам Кассани. Письма об очередном «окончательном» разрыве чередовались с бурными объяснениями, нервными припадками и обмороками. Александру Христофоровичу казалось, что он стал действующим лицом — конечно, главным — пьесы с ловко закрученным сюжетом.
Но то, что кажется персонажу пьесы, может вовсе не соответствовать тому, что видят зрители. Ими оказались агенты французской полиции. При всех внешних проявлениях любви и дружбы к русскому посольству Наполеон тесно обложил его сотрудниками министра полиции Жозефа Фуше. В результате все наступательные действия Бенкендорфа в отношении мадам Жорж проходили под внимательным контролем могущественного ведомства. Даже кредиторы Бенкендорфа были связаны с этой организациейб2. Весной 1808 года Наполеону донесли, что граф Толстой, отчаявшись остудить пыл своего сотрудника, придумал остроумную политическую комбинацию. Он был убеждён в неотразимости красоты мадемуазель Жорж и решил использовать её для того, чтобы отвлечь Александра I от влияния его давней фаворитки Марии Антоновны Нарышкиной (это была давняя мечта окружения императрицы Марии Фёдоровны), а потом через череду мимолётных увлечений вернуть императора в объятия законной супруги. Формально же театральная звезда Парижа должна была отправиться блистать на российской сцене. При встрече Толстой обещал Жорж гигантское содержание, называл посредников, ведущих переговоры с петербургским театром (между прочим, тоже работавших на Фуше). Весьма кстати пришлась просьба Бенкендорфа отправить его на войну со Швецией — Толстой понимал, что безумно влюблённый полковник не сможет уехать без Жорж, более того, постарается увезти её, пообещав то, чего не мог пообещать Наполеон: женитьбу. У него была и ещё одна веская причина покинуть Париж. Хорошо осведомлённый о тайнах петербургского большого света князь Пётр Долгоруков (на основе виденных им бумаг А. Б. Куракина) утверждал, что «Бенкендорф по молодости и широте натуры понаделал в Париже долгов и бежал от кредиторов; долги платила за него вдовствующая императрица Мария Фёдоровна»63. Кто был причиной долгов, мы теперь знаем.
«…Наконец русский посол, визиты которого ко мне были довольно частыми, важно заговорил со мной о России и императоре Александре» — так в мемуарах Жорж отмечено начало комбинации Толстого. Приезд в Россию блистательной актрисы мог стать хотя бы частичным оправданием его в целом неудачной миссии. Возможно, Александр, обладавший арсеналом утончённых дипломатических ходов, и не считал посольство неудачным, но для графа тягость пребывания на несвойственном ему посту была нестерпима. «Государь, — в который раз молил Толстой, — я бы почёл себя виновным перед лицом Вашего Величества, оставаясь доселе здесь; я буду вреден Вашим интересам и интересам моей страны, и не могу заблуждаться в последнем случае». Опять он напоминал: «Вы же обещали уступить первой же моей просьбе!»
Ответа от Александра снова не последовало. Толстой был в отчаянии.
Поступки русского посла выглядели всё более вызывающими: он посещал Сен-Жерменское предместье — аристократический оплот «старого порядка», сходясь, будто нарочно, с лицами, наиболее неприятными Наполеону. Дошло до того, что граф (по примеру своего адъютанта?) завёл роман с госпожой Рекамье, чей салон был центром оппозиции, и сделал это именно тогда, когда Наполеон объявил при дворе, что на любого иностранца, посещающего эту даму, он «будет смотреть, как на личного врага». Однако в данном случае Наполеон решил просто оставить генерала-посланника в покое. При необходимости императоры стали решать русско-французские проблемы через Коленкура, наполеоновского посла в Петербурге, а то и напрямую, при помощи курьерской почты. Толстой был оставлен без внимания фактически до новой встречи двух императоров в Эрфурте.
Только осенью 1808 года, в первый же день эрфуртского свидания, Александр освободит Толстого от посольского бремени. Но пока на дворе была весна, и Бенкендорф готовился к отъезду. Толстой добился того, что «царица сцены» Жорж получила поистине «царский» контракт: полторы тысячи рублей подъёмных и десять тысяч ежегодно (в семь раз больше, чем знаменитая русская актриса Катерина Семёнова).
А что же сама мадемуазель Жорж?
Она видела происходящее совсем в ином свете. «Зачем же я уезжала? Зачем я покинула Париж и французский театр? Разве я знаю? Нет, не знаю! Этот отъезд, этот каприз был следствием встречи с графом Толстым, русским послом…» Мемуарные восклицания актрисы кажутся патетической декламацией новой роли: «Я говорила „да“, а на следующий день — „нет“… Граф Толстой покинул меня только тогда, когда я дала честное слово, что утром подпишу контракт».
А как же любовь к Бенкендорфу? Увы, в мемуарах речь идёт о совсем других чувствах и переживаниях: «Некоторое время я не видела императора — несомненно, по собственной вине! Определённо, по моей собственной вине! Мне было скучно, я наделала долгов, но я не хотела ни о чём просить и находила для себя множество самых разных оправданий; и самым верным оправданием было моё желание переменить окружающую атмосферу на заграничную. Какое безумство молодой актрисы! Откровенно говоря — какая глупость!..» А вот и признание, позволяющее понять глубинные мотивы девицы Жорж: «Деньги? Что пользы в них? Я предпочитала успех…»64
Только здесь в воспоминаниях актрисы на мгновение мелькнёт лицо влюбленного Бенкендорфа — но вовсе не в качестве главного героя, от силы в роли статиста: «Один из его (Толстого. — Д. О.) адъютантов, граф Бенкендорф, предложил мне от его имени уехать».
Покидать Францию собирались тайно: ни Толстой, ни Бенкендорф не ведали о том, что Наполеону известно о их намерениях. Чтобы обмануть прислугу и соглядатаев, Бенкендорф неоднократно вывозил Жорж в Версаль на несколько дней, приучая её окружение не беспокоиться из-за их отсутствия. В русском посольстве «незаметно» была приготовлена дорожная карета с необходимыми для долгой дороги припасами. В дружественном австрийском посольстве был затребован паспорт на имя некоей горничной. (Версия Жорж: «У меня был друг, который продал мне паспорт за сотню луидоров, — как друг, он не мог запросить меньше»65.) Полиция Фуше изо всех сил делала вид, что ничего не замечает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});