Читать интересную книгу Кучум - Вячеслав Софронов

— Это значит, королева сама не может решить, кого казнить, а кого миловать? Да она вроде уже баба в возрасте, могла бы и одна, без советчиков, дела свои делать… — Иван Васильевич сверлил посла глазами и сделал дьяку знак, чтоб не переводил последнюю фразу, а потом добавил, — а вот это переведи точно. Скажи, что царь московский тоже когда-то слушал советчиков… Перевел? — и видя, что посол согласно кивнул головой, продолжал, — только худом это все обернулось. Посчитали бояре, будто и без меня править могут. Перевел? Без их согласия не мог и казнить людишек своих, заступников множество было… Отделил я тогда боярские земли от своих, а себе особое войско завел. Одумались. Покаялись. Теперь я ихнего совета не спрашиваю — войну ли начинать, мир ли заключать. Сам себе господин!

Посол внимательно выслушал все сказанное, опять кивнул головой, подтверждая тем самым, что понял смысл царских слов, и начал говорить, помогая себе жестами, поводя в воздухе руками.

— Мы знаем много стран, где цари решают все сами. Это так. Но человек может ошибаться. Он человек. Ему нужны советники, умные советники. Они тоже хотят, чтоб в государстве было хорошо, торжествовала справедливость. Наша королева слушает их, верит им…

Иван Васильевич, не дослушав перевода, оборвал дьяка:

— Хватит! И без того понял, что без них, без бояр английских или как их там называют, королева Елизавета и шагу не ступит. Вот пусть и слушает их, с них и спрашивает, с ними и ошибки напополам делит. А мне ошибаться нельзя. Не пристало помазаннику Божьему совет держать с разными там… Могу королеве хоть всех своих бояр спровадить. Они ей там насоветуют, — и, злобно сверкнув глазами, тяжело ступая, Иван Васильевич вышел из залы, оставив Сильверста в полной растерянности и недоумении.

Когда посол с лекарем Елисеем направились в свои покои, навстречу им попался Борис Федорович Годунов, который, казалось, специально поджидал англичан.

— Мистер Сильверст, мистер Бомель, — обратился он к ним, продолжив затем речь на неплохом английском, — мне необходимо поговорить с вами с глазу на глаз.

Англичане переглянулись и пошли за Годуновым по темным переходам дворцовых палат, пока не добрались до небольшой двери, обитой железными полосами, перед которой стоял юноша в темно-вишневом кафтане с топориком на плече. Пропустив гостей вперед, Борис Федорович что-то шепнул юноше на ухо и плотно закрыл за собой дверь.

Комната, в которой они очутились, была завалена свитками древних рукописей, а также толстенными книгами в переплетах из свиной кожи, на большом столе лежали чистые пергаментные листы с нанесенными разноцветными значками. Сильверст, глянув на листы, понял, что это карта с обозначением русских крепостей, реками и морями. Но хозяин, заметив его взгляд, быстро убрал ее со стола и широким жестом, сопровождаемым гостеприимной улыбкой, предложил сесть на лавку, а сам устроился в небольшом кресле напротив них.

— Я пригласил вас к себе, чтоб сделать некоторые предложения, исполнение которых, вероятно, будет полезно для нас всех…

— Что вы имеете в виду? — осторожно уточнил Сильверст, — нас с вами, как лиц частных, или же наши государства?

— Вы правильно меня поняли, — мягко ответил Годунов, — именно государственные интересы я и имел в виду.

— Боярина уполномочил на этот разговор государь? — Даниил Сильверст заранее знал ответ, но хотел не только убедиться в этом, но и заполучить некоторое преимущество в разговоре с боярином, столь смело за спиной царя затеявшим разговор с послами. Впрочем, послом был лишь он, Даниил Сильверст, а Елисей Бомель попросил его об услуге быть представленным царю московскому и его ближайшему окружению. Конечно, услуга не была бесплатной. Но сейчас Сильверста начало беспокоить присутствие лекаря при тайной беседе, и он подыскивал предлог, под которым того можно было бы выпроводить вон, и остаться один на один с боярином, ведущим, верно, свою игру.

Годунов также заметил смущение английского посла и легко догадался, в чем причина, но у него были свои планы на сей счет, и он продолжал разговор как ни в чем не бывало, не обращая ни малейшего внимания на беспокойно ерзавшего на лавке англичанина.

— Государь не мог уполномочить меня на разговор с вами, потому что я не просил его об этом. Вы довольны?

— Да, — кивнул Сильверст, а в глазах лекаря зажглись огоньки живого интереса к происходящему, и он тут же начал прикидывать, какую выгоду сможет извлечь из этой встречи.

— Тогда продолжим, — Годунов выбил дробь пальцами по столешнице, — вы посланы английской королевой, чтоб упрочить положение своих купцов и вашей компании у нас в стране. И нашим купцам выгоден союз именно с Англией. Не надо объяснять, что шведы, немцы, ганзейцы и многие другие не желают выпускать русских купцов торговать в соседние страны. Вы единственная страна, которая протянула нам руку помощи. Не безвозмездно, конечно, — добавил он все с той же мягкой улыбкой, — но не о том речь. Торговля — вещь переменчивая. Сегодня она выгодна и вам, и нам, а завтра… кто знает, что случится завтра. Сэр Сильверст, согласен со мной?

— Истинно так, — поклонился англичанин, с большим интересом слушающий боярина и терпеливо дожидаясь, куда же тот повернет.

— Поскольку торговля переменчива, словно юная леди, то государства, которым желателен союз меж ними, прибегают к другим, более прочным гарантиям… — Годунов осторожно встал со своего места и, тихо ступая, подошел к двери, прислушался, затем возвратился обратно и как ни в чем не бывало продолжал, — а самый устойчивый союз между государствами — это брачный союз. Вы согласны?

— Конечно, но именно это ожидал услышать от меня государь ваш и мы…

— Можете не продолжать, — остановил его Борис Федорович, — я заранее знал, что королева не захочет оставить свое государство для того, чтоб… — тут он чуть замялся, подбирая нужные слова, — стать женой нашего государя, а тем самым утерять собственную власть в родной стране. Я прав?

— Может быть…

— Я думаю, что бесполезно терять время, обмениваясь грамотами, где, с одной стороны, будут требования, а с другой — ссылки на плохое здоровье, отдаленность, боязнь переезда и прочие уловки. — Годунов замолчал, о чем-то задумавшись, потом резко поднял голову и спросил:

— В Англии есть женщина, достойная стать женой московского царя.

— Исключая королеву Елизавету? — с улыбкой переспросил посол.

— Именно так. Исключая королеву.

— В нашей стране множество достойных женщин…

— Не надо уверток, сэр Сильверст. Вы знаете, о чем я говорю. Она должна быть королевских кровей и незамужняя. Это главное.

— Разрешите вашему достойному слуге сказать слово, — вкрадчиво начал Елисей Бомель, — мне хорошо известен двор королевы и мне кажется…

— Вы не имеете права… — вспыхнул Сильверст.

— Пусть говорит, — остановил его Годунов, — чего иногда не могут произнести сильные мира сего, то могут свободно сказать их слуги. — При слове "слуги" Бомель сверкнул глазами, но не показал и вида, что это обидело его, а чуть отодвинувшись от сэра Сильверста, закончил:

— И мне кажется, что лучшей девушки нежели Мария Гастингс нам не найти. Она юна, красива собой и незамужняя.

— В каком родстве она находится с королевой Елизаветой, — Годунов внимательно глядел на Сильверста и тот неохотно ответил.

— Она дочь лорда Гонтингдона, ее бабка приходится двоюродной сестрой королеве.

— Она не замешана ни в каких политических интригах, заговорах? — тон Годунова становился все жестче, движения более властными и непонятно, куда исчез тот мягкий и предупредительный человек, столь недавно остановивший англичан в темном переходе.

— Насколько мне известно — нет. Но что скажет на это королева…

— Королева, чтоб упрочить наши отношения, даст согласие, я бы поставил вопрос иначе: как известить об этой особе нашего государя. Это совсем непросто, как может показаться.

— Кажется, я знаю, как это можно сделать, — Елисей Бомель, перегнувшись через стол, заглядывал в глаза Борису Федоровичу. Тот поглядел на него, затем на насупленного Сильверста и попросил:

— Вы, верно, устали от долгой беседы. Вам лучше пойти отдохнуть.

Англичанин резко поднялся, кипя от гнева, и недобро посмотрел на лекаря, направился к двери, решив, что еще сумеет отплатить ему той же монетой.

Через четверть часа выйдя из комнатки, где он вел беседу с Годуновым, Елисей Бомель торопливо спрятал за пазуху увесистый кошель, приятно звякнувший, и глянул через плечо на продолжавшего стоять с топориком на плече юношу, бесстрастно смотревшего перед собой.

— Неплохое начало, — прошептал аптекарь и двинулся по темным переходам, припоминая на ходу, где же искать выход из царского дворца. Ему несколько раз попадались крутые деревянные лестницы, длинные коридоры, каморки, заставленные какими-то сундуками, груды ковров и меховых покрывал, сваленных где попало. Но выход из дворца найти он не смог. Решив было вернуться, чтоб попросить кого-нибудь проводить его, Бомель неожиданно увидел идущего навстречу старшего царского сына Ивана. Тот тоже узнал лекаря и насмешливо поклонился ему.