Читать интересную книгу Золотая эпоха морского разбоя - Д. Копелев

Плавание было недолгим. На рассвете 21 декабря фрегаты вышли из Рогервика. Через несколько часов они попали у Дагерорда в такой сильный шторм, что флагманский «Амстердам-Галей» едва не затонул. Близость берега спасла корабли, и в плачевном состоянии они вынуждены были вернуться в Ревель для ремонта.

Поспешность, проявленная при подготовке судов, наказала организаторов дела. Боязнь ответственности в случае невыполнения приказа, страх перед гневом императора заставили власти Ревеля и Рогервика выдать желаемое за действительное. Фрегаты Мадагаскарской экспедиции были отправлены торопливо, в «конфузии». Корабли выходили в море в таком состоянии, что трудно было «поверить, что морской человек оные отправлял», жаловался Вильстер Петру I после катастрофы, стараясь отвести от себя недовольство государя.

В донесениях руководителя плавания, написанных из Ревеля, показана жалкая картина готовности судов. Так, например, перед отправлением не были осмотрены и отремонтированы днища фрегатов, отчего «Амстердам-Галей» дал течь; грузы размешались произвольно; «…и большая часть матросов обносилась».

Не лучше обстояло дело с подготовкой провианта. Вильстер доносил, что «…на фрегате „Амстердам-Галей“ по большей мере хотя бы все пивныя и водяныя бочки были налиты водою, тогда б на 204 человека более не стало пития как на 10 недель и три дня; на „Декронделивде“ пива и воды тож слово в слово, счисляя по кружке в сутки… а хотя добрая и попутная погода и ветр нам будет, то однакож по последней мере недель 14 или 15 или больше до Сант-Яго в пути пробудем… Дров також дано только на 15 недель…».

Ревельские власти оказались в сложном положении и предприняли экстренные меры для исправления положения. Тем более что из Петербурга приходили грозные послания с требованием ускорить дело и предупреждениями о «жестокой ответственности за нерадение». «Сие все старайтесь исправить в таком поспешании, — писал посвященный в тайну генерал-адмирал флота граф Федор Матвеевич Апраксин, — чтобы вам убежать от его императорского величества жестокаго гнева… А ежели (от чего Боже сохрани) вашею неповоротливостью от вояжа своего они остановятся, то можете понести немалое ответство…» Вильстеру было велено выехать в Рогервик и «…под тем образом, чтоб при Ревеле никто об вас не ведал, також и по прибытии туда содержите себя (пока оные фрегаты прибудут) инкогнито, чтоб и там об вас никто не ведал, понеже ежели при таком продолжении кто сведает, то немалая будет опасность о вашей комиссии». Вильстер не поехал в Рогервик, а остался в Ревельской гавани на «Декронделивде» наблюдать за ходом ремонта. В объяснительном донесении Апраксину (1 февраля 1724 г.) он писал, что «… неотлучно на корабле из каюты не выхожу и содержусь почти под мягким арестом, и выходу имею только когда уже темнота ночная настоит и меня б никто не видал. Токмо я человек не таков, чтоб мне дело поверенное оставить и не смотреть; ныне я сам вижу, что и при мне работою зело мешкотно отправляются, а ежели бы мне быть в Рогервике наипаче бы мешкота явилась».

Однако кораблям так и не пришлось выйти в море. Еще 21 января при килевании «Амстердам-Галей» перевернулся, в открытые пушечные порты хлынула вода, и фрегат затонул, причем «…в палубах погибло 16 человек матросов, не успевших выбежать наверх».

Все, что произошло в дальнейшем, вполне характерно для русской жизни. Из Петербурга поступило распоряжение главному командиру Ревельского порта готовить новые суда и выйти в море «как возможно наискорее, понеже медленность их ни на коим ином так жестоко не взыщется как на вас». Было повелено, чтоб фрегаты были обшиты «досками с шерстью», то есть коровьими шкурами, которые предохраняли днища судов от моллюсков в южных морях. Но шкур на ревельских складах не нашлось, так же как и досок и гвоздей, которые необходимо было выписывать из Санкт-Петербурга.

Началась переписка о поставках. Обстановка в Ревеле накалялась, все висело на волоске, в том числе и судьбы конкретных руководителей. Брань, угрозы, препирательства, угрозы ареста и взаимные упреки сыпались, как из рога изобилия, когда 4 февраля 1724 года Вильстеру было направлено письмо Апраксина, в котором сообщалось, что «его императорское величество указал намеренную вашу экспедицию удержать до другаго благополучнаго времени» и ему предписывалось ехать в Петербург.

Так неожиданно закончилась история, связанная с организацией экспедиции на Мадагаскар. Многие вопросы так и остаются невыясненными до сих пор. Один из них — вопрос о внезапной отмене плавания. Что изменилось в Петербурге к февралю 1724 года? Может быть, в столице пришли к выводу о технической невозможности организации плавания в нужные сроки или на основе новых полученных данных убедились в бесперспективности попыток найти опору на Мадагаскаре в лице пиратов? Или возможность раскрытия тайны Петра и дипломатические осложнения с морскими державами, вызванные подобными разоблачениями, повлияли на решение императора?

Так или иначе, но плавание было отменено. В скором времени Петр I скончался, унеся с собой тайну секретной экспедиции.

ГЛАВА 3. МОРСКОЙ РАЗБОЙ И МИРОВАЯ ПОЛИТИКА

Тордесильясский договор и «закрытое море»

Вторая половина XV в. ознаменовалась в истории мировой цивилизации грандиозными свершениями. Наступила эпоха Великих географических открытий. В поисках богатств. «Индий» — вожделенной цели правителей Европы — были обнаружены морские пути в Америку и вокруг Африки. Успешные плавания Диегу Кана, Бартоломеу Диаша, Христофора Колумба и Васко да Гамы определили на весь XVI в., какие державы будут первенствовать в открытиях. Ими оказались мощные морские королевства Пиренейского полуострова — Португалия и Испания. Правящие круги этих стран пытались разрешить вопрос — как разделить открываемые земли, о которых никто в Европе определенного представления не имел. Испанские и португальские власти столкнулись с серьезнейшей проблемой: не был отрегулирован механизм закрепления вновь открываемых территорий. Первооткрывателями вполне могли объявить себя конкуренты, которые в недалеком будущем неминуемо должны были появиться, и обе стороны действовали решительно и жестко, торопясь закрепить за собой новые владения.

Вторая половина XV в. прошла в остром соперничестве двух корон. Предъявляя друг другу взаимные претензии — в их числе владение Канарскими островами, право плавания в атлантических водах, — державы шли на любые меры, чтобы избавиться от потенциальных конкурентов. При посредничестве папы римского, выступавшего в роли арбитра споров, была проведена демаркационная линия, так называемый «папский меридиан», распределившая территориальные рубежи между Португалией и Испанией (буллы папы Александра VI 4.05 и 23.09.1493) . Это предотвратило возможную войну, но не решило всех проблем. Открытия продолжались, и стороны вновь были недовольны. Наконец в 1494 году в пограничном испанском городе Тордесильясе состоялись испано-португальские переговоры. Они завершились однозначным волевым решением: отныне моря переставали быть открытыми для других европейских держав — за королями Португалии и Испании признавались исключительные права на владение всеми внеевропейскими морскими пространствами. С этой целью проводилась новая демаркационная линия в 370 лигах (свыше 2 тыс. км) к западу от островов Зеленого Мыса. Земной шар разделялся на две половины — все, что располагалось к западу от линии, принадлежало Испании, к востоку — Португалии.

Логика подобного решения вполне объяснима, если вспомнить слова португальского короля Жоау III, сказанные через несколько десятков лет после Тордесильяса: «Моря, в которых должны и могут плавать все, это моря, которые всегда были известны и являются общими; те моря, которые никогда не были известны и не считались пригодными для мореплавания и были открыты иеной столь значительных усилий с нашей стороны, должны быть исключены из общего правила. Раз и навсегда!»

Тордесильясский договор

7 июня 1494 г.

«Высокие договаривающиеся стороны… условились и согласились во избежание сомнений и споров относительно островов и земель, уже открытых, или тех, которые будут открыты в море-океане, чтобы была проведена прямая линия от полюса до полюса… и чтобы все, что уже открыто или будет открыто королем Португалии или его кораблями, будь то острова или материки к востоку от этой линии и внутри ее на севере и на юге, принадлежало названному сеньору королю Португалии и его преемникам на веки вечные и чтобы все острова и материки, как открытые, так и те, что будут открыты королем и королевой Кастилии и Арагона или их кораблями к западу от названной линии, на севере и на юге принадлежало означенным сеньорам королю и королеве и их преемникам на веки вечные.