Я вновь открыла окна и распахнула двери, не тревожась, что кто-то проникнет ко мне снаружи. Ведь я в Норвегии, в тихом, уютном Бергене. Какая опасность может мне угрожать?
Возле дверей висел портрет Лоры. Кто-то уже снова повернул его лицом к стене. Пусть так и висит, не тревожит моих сновидений!
Пуховое одеяло было подвернуто, и я осторожно пролезла в этот спальный мешок, позволяя ему окутывать меня блаженным теплом. Закрыв глаза, я мгновенно погрузилась в сон, несмотря на все волнения прошедшего дня.
Пробудилась я неожиданно. В комнате было темно, сердце бешено колотилось. Я не знала, что мне приснилось, но что-то разбудило меня. Лежа в темноте с открытыми глазами, я почувствовала, что давит на меня эта комната. Манекены, словно призраки, выступили из углов, замыкая меня в кольцо. Глаза на фотографиях со стен следили за мной. И я явственно ощущала присутствие скрытого от меня в сундуке карминного платья.
Вокруг было очень тихо, хотя отдаленные звуки транспорта доносились и сюда. Но ни одна доска в доме не поскрипывала под ногами. Все другие его обитатели, несомненно, спали наверху, и я почувствовала себя вдруг страшно одинокой внизу, в этом странном доме, когда рядом — никого, ни одной души…
Звук возник неожиданно. Он был таким тихим, что сначала я приняла его за плод воображения. Но затем убедилась, что это не так.
— Слушай… — прошептал кто-то. И пока я всем своим существом вслушивалась в окружающий мрак, откуда-то издали опять прошелестело: — Слушай…
Шепот вселял в душу леденящий ужас. Откуда он шел, определить было невозможно, но больше не повторился. Тогда я выбралась из постели на холод. Сунув ноги в тапочки и нащупав в темноте халат, я накинула его и застыла, трепеща, в центре комнаты, широко открыв глаза и насторожив уши. В Испуге я подумала, что шепчущий стоял, наверное, в этой комнате, рядом со мной, бдительно всматриваясь в темноту. Если бы только я осмелилась включить свет, возможно, мне и открылась бы какая-нибудь страшная правда!
Но я не решилась это сделать и больше ничего не услышала. Я подошла к двери, выходящей в холл, и нашла ее приоткрытой, хотя плотно закрыла ее перед тем, как лечь спать. Толкнув дверь, я напряженно вслушалась в тишину дома. Было так тихо, словно все в доме затаили дыхание. Я снова плотно притворила дверь, сожалея, что не могу ее запереть.
Затем пересекла комнату, ударившись коленом о сундук, и вышла в сад. Надо мной простиралось ночное небо, усыпанное звездами. Как бы они сверкали в ночном черном небе зимой! Под ногами в мягких тапочках я ощущала грубую, колючую траву, оставшуюся после зимы. Обойдя дом, я попала в просторный сад. Нигде никого не было. Ни одна тень не мелькнула при моем приближении.
Было, должно быть, не очень поздно, поскольку огни в Бергене еще горели — ковер сверкающих драгоценностей раскинулся у моих ног.
А не во сне ли мне все это пригрезилось? В каком-то доме неподалеку, вероятно, Продолжалась вечеринка и слышалась музыка, похожая на звуки волынки. Я бы ее послушала, но замерзла.
Едва войдя в двери, ведущие из сада, я сразу ощутила перемену. Кто-то поджидал меня в комнате. Дверь в холл опять была приоткрыта, и оттуда пробивался луч света, освещая фигуру человека, стоявшего перед портретом Лоры. Чем-то таинственным веяло от этой безмолвной фигуры в белом, Выключатель находился на другом конце комнаты, и я застыла на месте, не смея двинуться или заговорить. Ужас парализовал меня. Ничего подобного я в жизни не испытывала. Стоило мне на минуту выйти наружу, как здесь появился призрак.
Но тут кто-то вошел из холла и включил верхний свет. Внезапная иллюминация на мгновение ослепила меня. Затем я разглядела Лору, которая стояла у своего портрета, одетая в белый пеньюар с кружевной кокеткой и лентами у горла. Портрет был повернут лицевой стороной к Лоре. Она смотрела на него, зажав в одной руке ножницы, поблескивавшие в свете лампы. По какой-то причине вид этих сверкающих лезвий так ужаснул меня, что я едва обратила внимание на мужчину, застывшего в дверях. Молнией мелькнула мысль: шептуном могла оказаться Лора. Она появилась здесь, чтобы напугать меня, причинить мне какой-то вред. Если это правда, тогда… тогда мне следовало, конечно, справиться о причине такого поступка. Меня вдруг затрясло, и я почувствовала приступ тошноты.
Заметив меня с порога, Майлз прижал палец к губам. В пижаме, и шелковом халате, он, неслышно ступая, прошел через комнату и, приблизившись к жене, осторожно отобрал у нее ножницы, положил их на стол.
Лора, казалось, не узнавала его. Лицо ее было странно отрешенным; неподвижные глаза широко распахнуты. Меня осенила внезапная догадка: Лора спала! Некоторое время Майлз разглядывал портрет, затем, тихонько дотронувшись до локтя жены, повел ее к выходу, Покорно, не сопротивляясь, она пересекла комнату, вышла в холл и поднялась вместе с мужем вверх по лестнице. Я вышла в холл вслед за ними, наблюдая, как они поднимаются. На повороте лестницы Майлз взглянул на меня, и я прочла в его взгляде мрачное предостережение.
Меня била дрожь, я никак не могла унять ее. Вернувшись в комнату, я не только закрыла дверь, но и придвинула к ней стул. Опустив каждое окно на дюйм или два, я затворила двери, выходящие в сад. Проходя мимо портрета, я замедлила шаги там, где стояла Лора, и сразу заметила на портрете следы тяжких разрушений. От одного конца рамы к другому пролегали глубокие порезы. Вертикальные, пересекаясь с горизонтальными, расчертили портрет на клетки, и рука вандала вырезала в них крестики и нолики. Зловещая игра подходила к концу, по диагонали достаточно было поставить один крест, чтобы выиграть партию.
Странно, что это злобное и разрушительное противоборство на холсте не коснулось лица Лоры. Ни один шрам не изуродовал его, в то время как грудь, колени и повернутые ладонями кверху руки были грубо исполосованы порезами. Я взяла ножницы. Кусочки холста и красок торчали на острых их концах. Содрогнувшись, я отбросила их так, словно они обожгли мне пальцы.
Интересно все же, чья возьмет? Мною овладело какое-то мрачное возбуждение. Будет ли у нолика какой-нибудь шанс изменить ход игры? Или следующим ходом крестик нанесет coup de grace[3] своему противнику? И кто такой нолик? А крестик?
Я осторожно опять перевернула портрет лицом к стене.
Моя постель все еще хранила тепло, и я благодарно проскользнула внутрь пуховика, стараясь унять дрожь. Как хорошо, что завтра я увижу Гуннара Торесена! Он такой спокойный, рассудительный, здравомыслящий! Я расскажу ему все, что случилось, и он наведет порядок в моей голове.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});