Читать интересную книгу Тайны Сан-Пауло - Афонсо Шмидт

Сухарь был обескуражен. Все двери заперты, в коридорах – никого. В квартирах ни малейшего признака жизни. Только около некоторых дверей приятно пахло жареной печенкой с луком. Сухарь решил проверить фамилии жильцов – нет ли связи между кем-нибудь из них и шарманщиком. Зажигая спички, он ходил от двери к двери. Обычные, невыразительные фамилии, какие встретишь повсюду: Силва, Карвальо, Габирацци, Контадини, Малуф, Дави Шеллман, Саломон Меншберг…

А что если Свистун, из предосторожности выжидая и не показываясь на улице Жозе Кустодио, обделывает сейчас, чтобы не терять времени, какое-нибудь дельце? «Никакой опрометчивости, особенно в эти решающие часы, когда сама богиня Фортуна ходит вокруг да около с пригоршнями золота и алмазов и улыбается нам, – сказал себе Сухарь. – Нет! Лучше набраться немного терпения!»

Хотя Сухарь и удивился тому, что Свистун поднялся на четвертый этаж этого тихого и спокойного дома и непонятным образом исчез, ученик решил спуститься вниз и ждать своего учителя на улице. Например, у кафе напротив. На лестнице никого не было, кроме кошек и какой-то пары: шофер беседовал с глазу на глаз со своей подружкой. Когда Сухарь проходил мимо, этот Ромео посмотрел на него глазами взбесившегося пса, но промолчал…

Выйдя на улицу, он начал, чтобы как-нибудь убить время, разглядывать витрины, заставленные самыми неинтересными вещами: свертками табака, пакетиками различных трав, жестянками чая из штата Минас-Жераис, который рекомендуется для похудения; флаконами настойки сипокруз, избавляющей от болей под ложечкой; радиоприемниками и патефонами.

Сухарь отнюдь не целиком погрузился в созерцание этих скучных предметов; время от времени он искоса поглядывал на дверь дома в надежде увидеть выходящего Свистуна, чтобы, сохраняя должное расстояние, последовать за ним и застигнуть врасплох этого интригана в его таинственном убежище, где тот скрывается, преследуемый одновременно полицией и своими сообщниками.

Таинственный дом казался вымершим. Вдруг, как бы опровергая это, какой-то человек открыл дверь и, не оглядываясь по сторонам, зашагал по улице. Это был, конечно, не Свистун: в нем не было даже отдаленного сходства с учителем. Высокий, худой, стройный, он шагал энергичной легкой походкой, размахивая на ходу руками. В хореографии это называется идти вперед всем корпусом. Поверх синего костюма на нем был бежевый плащ с поясом. На голове ворсистая шляпа, на ногах новые ботинки; он походил на вырезанную из какого-то журнала мод рекламную картинку.

«Кто это может быть?» – спросил паренек самого себя.

И как бы в ответ стоявший рядом с ним продавец обратился к своему коллеге из прачечной:

– Видите, Сузука?

– Что такое, Наим?

– Видите, идет сам сеньор Просперо, оборотень из полицейского участка?

– Что вы хотите этим сказать, Наим?

– А то, что сейчас семь часов. Проверьте часы, запирайте заведение и отправляйтесь обедать.

Сухарь был ошеломлен. Он подкарауливал взломщика, а вместо него из того же дома, из того же подъезда, вышел помощник комиссара района… А вдруг старик Свистун – такие вещи случались – ловкий соглядатай, которого полиция подослала в среду преступников?

Сухарь закурил сигарету и подумал: «Если шарманщик приходил к начальнику, как доносчик, он, не задерживаясь, должен выйти вслед за ним…»

И он ждал, ждал… Однако вскоре вынужден был отказаться от этой затеи, так как Сузука и Наим начали внимательно на него поглядывать, удивляясь упорству, с каким он кого-то поджидает, по-видимому девчонку, которая не пришла на свидание…

Разоблачение

Рассказ Сухаря заставил Марио серьезно призадуматься. Он сел в угол и, чтобы хоть чем-нибудь заняться, снял свои грязные носки и надел шелковые лиловые носки Свистуна. Вскоре он вслух подытожил наблюдения товарищей и свои собственные:

– Странно… У Просперо и Жоакима одна и та же привычка: оба они, когда выражают удивление по какому-нибудь поводу, выворачивают наружу кисти рук. Точно так же необъяснимо, каким образом трубка Жоакима и коробка с ароматным табаком оказались купленными в магазине не кем иным, как Просперо; и наконец, говоря откровенно, я еще не разобрался в последней загадке: в дом входит Жоаким, а через полчаса оттуда выходит… Кто бы мог подумать? Сам Просперо!

Слушая его, Макале в ужасе вытаращил глаза. Марио продолжал:

– Все это говорит против Свистуна… Но, однако, есть кое-что и в его пользу. К примеру: Жоаким старый, а Просперо средних лет; Жоаким смуглый, а Просперо блондин; у Жоакима седой пушок на висках и на подбородке, а Просперо гладко выбрит…

Карола невесело усмехнулась:

– Послушайте, Куика, мы думаем о таком серьезном деле, а вы несете всякий вздор!

Но Марио не слышал ее слов. Он пристально смотрел на шелковые носки Свистуна, до предела напрягая мозг. Неожиданно он сорвался с места и выбежал во двор.

Привязанный на цепи Кретоне с яростью бросился к нему. Мустафа, в красной феске, с закрученными усами, высунулся из окна и обругал пса:

– Я тебе! Молчать! Бесстыжий! Пошел на место!

Кретоне спрятался в свою конуру.

Марио помчался в полицейский участок. Теперь он казался другим человеком. Порывы ветра словно выдули из его души то безразличие, которое владело им последнее время. Во что бы то ни стало, любой ценой он должен выяснить обстоятельства, связанные с исчезновением главаря! Его взгляд выражал такую решимость, что никому бы не пришло в голову стать на его пути. Оттолкнув локтем дежурного полицейского, он пронесся по коридору и, как вихрь, взлетел вверх по лестнице. На втором этаже Марио столкнулся с Домингосом, лакомившимся мукой из земляного ореха.

– Куда направляетесь, приятель? – спросил растерявшийся надзиратель.

– У меня поручение к комиссару.

– От кого?

– От великого Каракафу.

Надзиратель, никак не ожидавший такого шутовского ответа, оторопел.

Наконец Марио оказался у двери кабинета комиссара, отворил ее, чтобы его могли заметить, и остановился в ожидании.

Сеньор Барашо, комиссар полиции, сидел за письменным столом и в великолепном расположении духа принимал неутомимого Даго, полицейского репортера газеты «О минуто». Тот с карандашом в руке интервьюировал комиссара о ходе расследования дела об ограблении на улице Бугенвиль.

– …Пресса, как это явствует из пословиц, с которыми нас знакомит реклама сигарет «Кастелоенс»,[22] пачка их стоит всего три тостана, – не что иное, как исповедь человеческого разума… Так вот…

При появлении непрошеного посетителя комиссар умолк.

В глубине комнаты, в удобной позе, положив ноги на стол, сидел Просперо и, прищурившись, любовался своими новыми изящными ботинками. Заметив Марио, стоявшего в дверях, он в нерешительности пробормотал:

– Кто вы такой?

Марио ответил в патетическом тоне:

– Я главарь банды преступников!

Просперо мгновенно изменил позу, и на лице его появилось выражение, соответствующее суровому облику кабинета и занимаемой им должности. Он нажал кнопку настольного звонка. Где-то в коридоре задребезжал колокольчик.

Комиссар, услышав такой дерзкий ответ, принял оборонительную позицию. Недаром он был чемпионом университета Сан-Пауло по джиу-джитсу.

Все это произошло в какую-нибудь минуту. За это время репортер успел сунуть свой исписанный блокнот во внутренний карман пиджака, а химический карандаш – в наружный и, как добросовестный журналист, вытаращил на Марио глаза, словно это были объективы фотокамеры.

Неожиданный посетитель сделал три шага к сеньору Барашо и остановился с таким видом, словно отдавался на его милость.

В дверях наконец появился прибежавший на звонок Домингос. Он на ходу вытирал носовым платком испачканные мукой губы. На Домингосе был нарядный костюм из льняного полотна, в котором надзиратель производил неприятное, даже отталкивающее впечатление. Заботясь о чистоте костюма, он беспрестанно кончиком носового платка аккуратно снимал с него пыль.

Помощник комиссара подмигнул Домингосу и приложил ко лбу указательный палец, давая этим понять, что вторгшийся посетитель не в своем уме. И, когда Домингос уразумел смысл этой мимической сцены, Просперо вытянул сжатую в кулак руку и трижды повернул ею в воздухе, сделав три воображаемых поворота ключом в воображаемом замке. Надзиратель правильно понял и это движение: он был человеком времен немого кино, когда артисты, какими бы сладостными голосами они ни обладали, изъяснялись жестами…

Получив переданный при помощи такого семафора приказ, Домингос подбежал к нежелательному посетителю и опустил свою грубую волосатую руку на его хилое плечо. Но бродяга не отказался от намерения высказать свои подозрения комиссару и прессе, достойно представленной в этом кабинете ловкачом из «О минуто». Он решил разоблачить помощника комиссара, чем бы это для него ни обернулось, даже если бы после этого ему отрезали язык.