Читать интересную книгу Хроника его развода (сборник) - Сергей Петров

Гнев разрывал меня. Барыги и наркоманы, засады и задержания, шприцы, жгуты, горы металлической посуды, коричневой изнутри. Всё это делало мою жизнь такой же грязной и беспросветной, растворяя в наркоманском вареве Великую Цель. Мне казалось, что Лис никогда не попадётся мне, нет у меня к нему оперативных подходов, не смогу я взять подонка по закону и кончить вопреки ему. Но это было не так. Три года, проведённые в уголовном розыске, сделали меня жёстче. Я окончательно превратился в мента. И подготовился к встрече. Ведь мысль, пусть такая раздражающая и паническая, она тоже материальна.

В тот день мы с парнями обкладывали барыгу-таджика. Барыгу звали Назим. Нам нужно было взять из-под него пару наркош, расколоть их и подослать к нему же, на закупку, с нашими краплёными купюрами.

Сделать это было сложно. Барыга жил в сталинском доме, двор коробкой, везде были его глаза. Одни таджики квартировали строго напротив и не отходили от окон, другие мели двор и тоже смотрели за тем, чтобы во дворе не произошло ничего подозрительного. Закручивание ласт наркоману у подъезда грозило полным провалом. При таком раскладе наркотики моментально смываются в унитаз, все вещдоки уничтожаются.

Три дня мы его пасли, этого Назима. И три дня у нас ничего не получалось. Была наколка на конкретных парней, постоянных его покупателей. Мы пробили этих парней, достали фото. Оба героинщики, судимые, наши клиенты. Но все эти три дня они почему-то не появлялись. Пасли подъезд попеременно. Когда была возможность, ходили парами. Сегодня была моя очередь.

Я сидел на скамеечке, поглядывая в сторону его подъезда из-под козырька линялой бейсболки. В одной руке у меня была бутылка пива, другой я обнимал девочку. Девочка была хорошенькая, студентка четвёртого курса, она пришла на практику в уголовный розыск. Начальство посадило её в мой кабинет, и я моментально ввёл девочку в курс дела: объяснил, чем мы занимаемся, показал, как выглядит героин, и ближе к восьми вечера трахнул. Естественно, в служебном кабинете.

– Классическая ситуация! – восторженно произнесла девочка, переводя дыхание и застёгивая пуговки своей рубашки.

– Ну да, – не стал возражать я.

Девочку звали Светой. Сидя на той скамейке, мы выглядели очень даже естественно. Прогуливающие занятия студенты, мать их так. Кто бежит за «Клинским»? Бездельники и тунеядцы. Ворчание проходящих мимо старух было нам только в плюс.

И тут к подъезду Назима подошёл он.

– Ты что? – удивилась Света, когда я встрепенулся и чуть подался вперёд. – Не тот же!

– Тот, милая, – сказал я, – именно тот.

– Но… фотография…

Я не слышал то, что она говорит. Я внимательно смотрел на Лиса. Сильно похудела эта мразь, ссутулилась, движения стали дёргаными. Он явно не походил на владельца мехового салона, но это был он. Его ломало.

Запищал домофон. Лис потянул дверь на себя, юркнул в подъезд.

Я убрал руку со Светиного плеча и попросил служебную мобилу.

– Лёша, он не похож ни на того, ни на другого! – заупрямилась она.

Тогда я не выдержал и рявкнул:

– Давай сюда телефон, дура!

Он выскочил из подъезда, затравленно озираясь и держа руки в карманах джинсовой куртки, засеменил в сторону арки. «Чёрная джинсовая куртка, коричневые брюки, синие кроссовки, рыжие волосы. Можно брать!» – быстро набрал я на аппарате и отправил сообщение на нужный номер.

Наши на двух автомобилях держали под контролем обе арки. Как я уже говорил, брать клиента во дворе означало немедленную нашу расшифровку. Лиса взяли сразу же, как только он выскочил из арки на улицу. С чеком героина в кармане куртки. На всякий случай в карман брюк пихнули ещё.

…Когда мы приехали в отдел и отправили его в камеру, шеф предложил бросить жребий. Раскалывать Лиса выпало мне.

– Справишься, – сказал шеф, – его давно уже ломает. Поплывёт, никуда не денется.

Я знал, что поплывёт, что после двух-трёх часов сидения он сам напросится на беседу, застучит кулаками в дверь. Мои коллеги ушли, девочку я отправил домой, невзирая на возражения (ни разу не присутствовала на допросе!), а сам сел у окна и закурил.

Главное, чтобы мой страх не передал привет из прошлого, подумал я, настроил себя на нужный лад и решительно снял трубку внутреннего телефона.

Лиса подняли ко мне, он сел на стул в углу кабинета, сжался, плечи его тряслись.

– Привет, – сказал я ему, – узнаёшь меня?

– Узнаю, – еле слышно ответил он.

– Как же ты дошёл до такой жизни, Лис? Я слышал, у тебя был меховой салон?

– Да, – согласился он отрешённо, – был. С бабой просто спутался. Торчала она. И я с ней заторчал…

Я швырнул ему пачку сигарет, как собаке швыряют кость. Не поймав (трудно ловить в наручниках), Лис поднял пачку с пола, преданно взглянув на меня. Да, он сильно изменился. Рыжий, всегда с хитрым прищуром, из-за чего ему и дали его погоняло, он уже не был похож на лису. Больше походил на собаку, забитую рыжую болонку, изгнанную хозяевами из дома, потерявшуюся в незнакомой бродячей жизни.

– Ты помнишь, как хотел сделать из меня раба, Лис?

Лис втянул голову в плечи, прикурил от моей зажигалки.

– Сейчас всё изменилось, верно?

– Верно, – согласился он, – я теперь стал твоим рабом. И я сделаю всё, что нужно тебе и твоим ментам. При одном условии…

– Рабы не выдвигают условий.

– Да, – кивнул он, – конечно. Я не то сказал… Просьба. Одна маленькая просьба…

Просьбу можно было и не озвучивать. Доза. Дать ему дозу. За неё он готов стать Джеймсом Бондом, служить верой и правдой органам внутренних дел, вынюхивая и сливая.

– Ты давно знаешь Назима?

– Давно.

– У него берёшь?

– У него.

Я протянул ему лист бумаги, дал авторучку и стал диктовать. Он писал быстро, не переспрашивая, повествуя о том, что ему, Денису Евгеньевичу Соколову, известен таджик Назим. Таджик Назим распространяет героин. И он, Денис Евгеньевич Соколов, горит желанием изобличить его, принять участие в проведении ОРМ «Проверочная закупка».

Я сидел на краю стола, диктовал текст и изучал изъятые у него вещи. Блокнот. Мобильник. Связка ключей. Упакованный в полиэтилен шприц. Бумажник из хорошей кожи, шибко потёртый бумажник. Мятый автобусный билет лежит в бумажнике, мелочь, фотография. С глянцевого прямоугольника размера 3×4 смотрела на меня девочка. Маленькая такая девочка, лет четырёх-пяти, бантики, улыбается.

– Это кто, Лис?

– Надя, – ответил он, оторвавшись от бумаги.

– Дочь твоя?

– Нет. Её. Привязался я к ней просто, люблю.

– Такой зверь, как ты, способен кого-то любить?

Лис опустил взгляд и тяжело вздохнул.

– На хрена вы колетесь тогда? Это же всё на её глазах происходит. О какой любви ты можешь говорить, Лис?

И тут у этого подонка дрогнул подбородок. Представляете? Эта мразь чуть не пустила слезу!

Он сказал, что они собираются бросать это дело. Что сожительница уже перекумарилась, и скоро перекумарится он. А кололись они всегда в другой комнате, и Надя ничего не видела.

Мне, менту, не впервой приходилось слушать эти наркоманские бредни. О, как часто я бывал в квартирах у таких типов! И видел этих решивших «завязать», полулежащих в креслах, невменяемых. Валяются на полу и журнальном столике наркоманские приблуды, дымятся окурки в пепельнице. И ходит по комнате маленькая девочка. Подходит девочка к маме, дёргает за руку.

– Мама!

А мама приоткрывает глаза, улыбается лениво и мычит что-то невразумительное. Мама недавно укололась. Тепло пошло по всему её телу. Мама отъехала…

Мне стало жаль его. Убогое, подумал я, никчёмное существо. Ты получил такой плевок судьбы, что уже не утереться. Или подыхать, или как-то выкарабкиваться из всего этого. Что тогда случилось со мной? Не знаю. Вы будете смеяться, наверное, но я в тот миг почувствовал себя едва не святым. Я захотел помочь ему. Да, помочь. Дошло до меня, что месть моя неактуальна, некому уже мстить, некого убивать. Отец мой, ведь он никогда не был злым человеком, он бы поддержал меня, обязательно поддержал…

Лис написал всё, что я продиктовал. Я пообещал ему: после того как возьмём Назима и над ним состоится суд, его, Лиса, мы дёргать не станем. Если он боится мести со стороны барыги или дурной молвы, я помогу ему, выведу на суд под псевдонимом. И – нарколог. Конечно же нарколог. Я сведу его с нормальным специалистом, не шарлатаном. Если, конечно, у него, у Лиса, действительно есть желание «завязать».

– У тебя же такая дочь, Лис, – сказал я, – как ты можешь портить ей жизнь?

Он сказал, что согласен на всё. Что придёт завтра, мы позвоним Назиму и забьём стрелку. И да, он настроен решительно, начнёт прямо сейчас, будет делать «лесенку», уменьшать дозу. Только было бы с чего уменьшать…

Я отдал ему пару «чеков» героина.

Уйдя, Лис оставил пачку сигарет на столе. В окно я увидел, как он вышел на крыльцо и обратился к дымящему постовому. Тот улыбнулся и протянул ему сигарету. Лис кивнул и улыбнулся в ответ. Но как-то гадко улыбнулся, как в тот самый день, когда впервые меня ударил.