крайнюю тревогу.
-Беда отче, - с трудом переводя дух, произнес он.
Вышедший на площадь Этельред, был ошеломлен тем, сколько здесь собралось народу – во всем поселении не набралось столько жителей, сколько он увидел сейчас. Похоже, в Бардовик собрались жители не только самого поселения, но и всех окрестных деревень. Не ускользнуло от священника и то, что большинство собравшихся на площади смотрели на него с неприкрытой враждебностью.
Причины этого священник понял очень скоро.
- Пришло время освободиться, от оков, наложенных на нас франками!
Женский голос не был особенно громким – но странным образом он перекрывал все остальные звуки переполненной площади. Протолкавшись через толпу, Этельред увидел источник возмущений – здесь народ оставил свободное пространство внутри которого вещала, вскинув руки, молодая женщина с длинными светлыми волосами. Судя по диковинным одеждам из звериных шкур и свисавшим с них множеству амулетов – это была одна из местных жриц, строго-настрого запрещенных «Саксонским капитулярием» короля Карла. Однако, похоже, это сейчас меньше всего волновало собравшихся на площади людей.
- Не бойтесь скинуть ярмо! – продолжала жрица, - боги саксов, боги от которых вы отступилисьиз страха перед франками, боги, чьи капища разрушили, а священные рощи сожгли чужаки, все еще могут простить вас – если саксы отвернутся от Христа, вернувшись к Одину и Саксноту.
- Не слушайте ведьму! – Этельред вдруг осознал, что это говорит, стараясь перекричать толпу, он сам, выходя на площадь, - ее устами гласит Дьявол, что желает лишь погибели народу саксов. Послушав, ее вы загубите не только свои души, но и тела – за то, что противитесь королю франков. Или вы забыли, как страшен в гневе Карл, как сурово карает он предателей и отступников? Вспомните Верден!
-Верден? - женщина резко повернулась к Этельреду и тот увидел, что один ее глаз прикрывает позолоченная повязка, - я была там, святоша! Хочешь увидеть, что сделали со мной именем твоего бога?
- С тобой плохо обошлись, дочь моя, - произнес Этельред, - но молю – не озлобляйся из-за этого на весь мир. Какой-то мерзавец поступил дурно – но не Христос, учивший лишь любви и смирению, к которому я призываю народ саксов. Не подстрекай их к тому, что принесет только боль и смерть, когда Карл узнает о новом мятеже.
- Ты забыл завет своего бога, священник, - безумный смех напоминал воронье карканье, - но я помню, чьим именем надо мной творили насилие. «Если правый глаз соблазняет тебя, вырви его!» - разве не так учит твой бог? Он одарил меня лишь болью и страданиями, но мои боги взамен наделили меня силой – как обрел ее Водан, когда он лишился глаза. Теперь же их силу узнаешь и ты.
Она сорвала повязку с глаза, уставившись на побледневшего Этельреда жутким зеленым оком с вертикальным зрачком. Потрясенному до глубины души священнику вдруг почудилось, что этот глаз – единственное, что есть настоящего в Инге, что все остальное – не более чем маска, личина, подобная той, что надевают здешние ряженые на свои богохульные празднества. И под обманчивой хрупкостью девичьей плоти скрывается холодная чешуйчатая тварь со смертоносным взглядом. Видениебогомерзкого чудовища длилось всего миг, затем брат Этельред покачнулся и рухнул замертво.
Инга, неторопливо надвинув повязку обратно, повернулась к испуганной толпе.
- Водан и Хель покарали святотатца! – крикнула она, - но его смерть не будет последней. Настало время мести: за мужей, казненных франками, за поруганных жен, за разрушенные святилища и поругание богов. Убивайте всех, кто не пожелает отвергнуть Христа, убивайте франков и всех их приспешников, жгите церкви и славьте Богов – и они придут к вам на помощь, как делали это всегда!
Она еще кричала, а площадь уже бурлила гневом и яростью, в которой взбудораженные сверх всякой меры саксы исступленно бросали себе под ноги кресты и взывали к Водану. Спустя миг вспыхнула церковь и охваченный пламенем крест обрушился на землю, как предзнаменование очередной кровавой бойни на земле многострадальной Саксонии.
Два войска стояли напротив друг друга на берегах реки Вороньей, в месте впадения ее в море. Над одним из них развевалось багряное знамя Сварожича, под которым на белом коне восседал сам князь Драговит. Здесь же во главе верной дружины, восседал на коне и его сын Люб. Слева от войска велетов реял стяг, с которого смотрела одноглазая богиня с искаженным гневом ликом. Моричи и моричане, превыше всех почитающих богиню смерти, охотно приняли ее «женское воинство» - и сейчас впереди них, оседлав черного коня, восседала княгиня Власта. Знамя над ее головой держала великанша Хельга. На правом же фланге, рядом с морем, развевался стяг с белым конем саксов – восставшая Нордальбингия прислала своих сынов