Читать интересную книгу Кроваво-красная текила - Рик Риордан

Молчание.

— Когда? — спросил я.

Глава 27

Красно-коричневый «Линкольн» Ральфа скользил по Саут-Сент-Мэри, точно обитая кожей подводная лодка.

— Ты не возражаешь, если я собью парочку пешеходов? — спросил Ральф и расхохотался.

Я его не поддержал. В эту безлунную ночь, сидя в машине, пропитанной парами рома и дымом марихуаны, я ничего не мог разглядеть сквозь затемненное ветровое стекло. И на мне не было обязательных очков. Ральф лишь улыбнулся и сделал еще одну затяжку сигареты с марихуаной размером с сигару.

Мы свернули на Дуранго и оказались в районе с домами, обшитыми желтой вагонкой. За окном мелькали крошечные дворики размером с заднее сиденье «Линкольна», деревья, украшенные стаканчиками от кока-колы, статуи святых на разноцветном гравии. На тротуарах стояли пластиковые молочные кувшины, наполненные водой. Пожилая женщина в свободном разноцветном платье появилась в квадрате оранжевого света — она сидела на ступеньках крыльца и резала картофель. Женщина посмотрела нам вслед.

Ральф вздохнул, как влюбленный.

— Снова дома.

Я повернулся к нему.

— Ты же вырос в Норт-Сайде, Ральф. Видит бог, ты учился в Аламо-Хайтс.

Его улыбка даже не дрогнула.

— Просто моя мама сумела выйти в люди, vato, — сказал он. — А это не имеет ни малейшего отношения к тому, где у тебя дом.

На углу Дуранго и Буэна-Виста мы заехали на стоянку с покрытием из гравия, где расположился самый маленький в мире открытый бар. На красной бетонной плите стояли три зеленых столика для пикника, позади них — ящики из-под фруктов и старый холодильник для кока-колы, игравшие роль импровизированной стойки. Вокруг шла низкая стена из шлакобетонных блоков, крышей служили провисшие листы рифленой белой жести, на которых болтались рождественские огоньки. Никто не озаботился тем, чтобы сделать вывеску. Естественно, здесь ревела какая-то латиноамериканская музыка, плакат у входа обещал холодное пиво.

Ральф отложил сигарету с марихуаной и взял «смит энд вессон магнум», почти невидимый в темноте. Впрочем, пистолет тут же исчез в складках оливково-зеленой полотняной гуаяберы огромного размера. Ральф с довольным видом улыбнулся.

— Ловко, — заметил я.

— Предлагаю в последний раз, — сказал он. — Возьми пушку, в бардачке лежит отличная маленькая «дельта».

Я покачал головой.

— Проблем больше, чем пользы. От этого дерьма портится карма, — сказал я.

Он рассмеялся:

— Ты лучше подумай о том, друг мой, что кто-то пытался выпустить карму из твоей башки.

Голос Лидии Мендозы,[69] паршиво записанный пятьдесят лет назад, но дьявольски сексуальный, плыл по дворику, окутанный ароматами табака и тмина. Все три столика были заняты мужчинами в грязных синих рабочих рубашках с именами, вышитыми на карманах. Их коричневые лица, высохшие и твердые, напоминали куски плавника. Они сидели и курили, наблюдая, как мы подходим к бару.

— Que pasa?[70] — сказал Ральф, на которого их взгляды не произвели ни малейшего впечатления.

Один из мужчин улыбнулся, как шакал, слегка приподнял бутылку с пивом и отвернулся к друзьям. Кто-то рассмеялся. После этого они перестали обращать на нас внимание.

Ральф подтащил два зеленых металлических стула к ящикам из-под фруктов и кивнул бармену.

— Тито, — сказал Ральф. — Два «Будвайзера».

Целую минуту я считал, что Тито — продукт работы таксидермиста, потому что он будто застыл на своем месте: хмурое выражение лица, глаза, огромное тело, напоминающее лягушачье, покрытые татуировками руки вяло висят вдоль тела. Грудь под желтой шелковой рубашкой не шевелится. У меня возникло искушение позаимствовать у Ральфа ложку для кокаина и подержать ее под носом Тито, чтобы проверить, дышит ли он. Наконец, очень медленно, глаза Тито переместились на меня и вновь замерли. Где-то в глубине его груди послышалось урчание, напоминающее недовольный рокот двигателя застрявшего в грязи автомобиля.

— De donde sacaste el gringo?[71] — спросил он.

Ральф глотнул пива и посмотрел на меня так, словно увидел в первый раз в жизни.

— Какой — этот? Хочет заняться закладными. Я учу его всему, что знаю сам, — ответил Ральф.

Тито почти не отреагировал, только его взгляд соскользнул с меня, как птичий помет с ветрового стекла. У нас за спиной один из посетителей закончил рассказывать анекдот про адвоката гринго и ослика. Его друзья рассмеялись.

— Мне тут говорили про белую женщину, заходившую сюда в прошлое воскресенье, — сказал Ральф.

Тито вновь окаменел. Он никак не реагировал, лишь смотрел на Ральфа застывшим взором.

— Твой друг заставляет меня нервничать, Ральф, — сказал я по-английски. — Ты можешь попросить его успокоиться?

Татуировка кобры на предплечье Тито едва заметно дернулась.

— Все возможно, друг, — сказал Тито Ральфу. — Я только что откупорил пиво.

Ральф снял очки, протер их рубашкой и, улыбнувшись, одновременно показал Тито пистолет.

— Друг, как давно мы знакомы? Сколько денег я тебе одолжил? Три штуки?

Тито не шелохнулся, только кобра вновь едва заметно дернулась.

Я перевел взгляд на других посетителей. Три крутых парня, сидевших в конце ближайшего столика, то и дело посматривали в нашу сторону. Они находились чуть в стороне от остальных и казались не такими измученными, к тому же они почти не смеялись. Кроме того, в них не было ни капли жира, если не считать того, которым они тщательно смазывали волосы. Из-под расстегнутых рабочих рубашек виднелись полосатые футболки и мощные грудные мышцы.

Я перевел взгляд на Ральфа и обнаружил, что он смотрит на меня. Он слегка кивнул, показывая, что ему известно о наших конкурентах. Между тем Тито молча извлек из-под стойки еще два пива и прибавил звук — Лидия Мендоза запела громче, а Тито снова превратился в чучело.

— Да, паршивое дело, Тито, — сказал Ральф. — Леди такого класса заходит в вашу дыру, но ты не желаешь про это вспоминать, друг. Плохо.

— Ха, — ответил Тито.

Он выглядел таким же испуганным, как каменный мул.

Неожиданно в его руке появилась грязная серая тряпка, и он принялся лениво возить ею по стойке — наверное, считал, что наводит порядок.

Ральф посмотрел на меня и заговорил громче, чтобы его услышали за другими столиками.

— Так вот, повторяю, вчера вечером сюда зашел один мой приятель и рассказал мне потом, что два постоянных клиента упоминали дамочку, которая была здесь в воскресенье. Он говорил, что они страшно веселились по поводу той дамочки — между двумя бутылками пива. Только знаешь, vato, у этих придурков ничего не держится в мозгах дольше нескольких минут, если, конечно, речь не о чьей-то киске. Похоже, для нас карта легла дерьмово.

— Ральфи, — сказал я.

У меня возникло опасение, что он добавил в свою марихуану чего-то позабористей и практически лишился инстинкта самосохранения, да и о моей жизни, похоже, не слишком заботился. Однако Ральф лишь выразительно пошевелил пальцами и продолжал:

— Так вот, Тито, друг мой, тебе следует подумать о скотине для своего заведения. Она ест и пьет меньше, чем эти суки, зато она умнее, и из нее можно сделать barbacoa,[72] когда она тебе надоест.

Вокруг нас стало очень тихо. Затем один из крутых парней начал вставать. Он что-то жевал, возможно, марихуану. Когда он улыбнулся, два передних зуба блеснули серебром. Его приятели продолжали сидеть, но повернулись, чтобы на нас посмотреть. Остальные клиенты Тито замерли, как мышки под лапой кота.

Ральф сохранял спокойствие, на мой вкус, пожалуй, даже слишком. Он одарил типа с серебряными зубами радостной улыбкой, словно только что узнал старого и давно потерянного друга.

— Итак, Тито, — продолжал Ральф, не глядя на бармена. — Как ты себя чувствуешь, друг? Хочешь что-нибудь сказать? Например, это тот самый тип, с которым приходила дамочка?

Тито по-прежнему не выказывал ни малейшего желания с нами разговаривать, только едва заметно пожал плечами.

— Эй, chingado,[73] — сказал Серебряные Зубы. — Может быть, из тебя сделаем barbacoa? У тебя хватит жира, чтобы получилась отличная корочка?

Ральф дружелюбно развел руки в стороны.

— Можешь попытаться, друг мой. Или, если тебе есть что рассказать, мы послушаем, а потом выпьем еще пива.

— Ты хочешь пива? — Серебряные Зубы наклонился и разбил бутылку о стену из шлакобетона, приподнял зазубренное горлышко и улыбнулся.

— Дерьмо, друг, — сказал Ральф, успевший достать свой револьвер — восемь дюймов вороненой стали, от которой красиво отражались рождественские огоньки. — Чтобы со мной поиграть, требуются игрушки получше.

И он дважды выстрелил. Когда речь идет о «магнуме» калибра 0,357, это впечатляет немногим меньше, чем пальба из пушки. Стоявшие на столе бутылки с пивом разбились, и осколки полетели в лица приятелей Серебряных Зубов. Один из них закричал от боли, но уже в следующее мгновение снова стало тихо. Серебряные Зубы едва не свалился за стену. Остальные посетители бара вели себя очень скромно.