– Титания. – Клев тоже подошел к столу и оперся на него обеими руками. – Римляне в каструме – это уже было. Было в течение двух сотен лет. Мы больше не намерены склоняться перед Римом.
– Послушай сам себя! Рима больше нет в Дакии! Лар Элий…
– Что–то ты очень часто стала упоминать его имя, – перебил ее Клев. – Чем римлянин тебя очаровал? Он же почти старик.
– Старик? – хмыкнула Титания. – Выйди против него с мечом – и увидишь, насколько он стар!
– Вот видишь.
– Что?
– Ты вступаешься за него, словно для тебя он не предводитель наших… врагов.
– Убирайся, Клев. – Титания не стала больше сдерживаться. Каждый человек может заблуждаться, но упорствовать в заблуждении может только глупец. – Если ты не уйдешь сам, то я тебя заставлю.
– Ты всегда так разумна, Титания. – Клев и не подумал подчиниться. – Ты принимаешь решения с холодным сердцем и ясной головой. Ты никогда не сдаешься.
– К чему эти славословия? – процедила Титания. – Убирайся.
– Я уверен, что ты и сейчас не изменишь себе. Не поддашься своим чувствам к… римлянину.
– Каким чувствам, Клев? Ты точно бредишь. – Титания надеялась, что ее голос не выдает того смятения, в котором она пребывает. Неужели всем так очевидны ее чувства к Лару Элию? Может быть, Лар Элий тоже это заметил? Может быть, Клев прав, и римлянин просто воспользовался ее… беззащитностью и доверчивостью?
– Ты веришь римлянину, словно он не может лгать. Это на тебя совсем не похоже.
– Почему я не должна верить человеку, который никогда меня не обманывал? Который не сделал нам ничего плохого?
– Только в последние пять лет. До этого он два с лишним десятка лет был легионером, насаждавшим в Дакии римские порядки.
– Клев, ты точно бредишь. Потаисса уже много лет прикрывала всю округу от любых набегов и посягательств!
– А до этого римляне резали даков и сгоняли нас с земель наших предков.
– Клев, тогда не только ты еще не родился, но даже наши отцы! И даже деды!
– Это совершенно неважно. Это наша земля, а римляне даже сейчас занимают лучшую ее часть.
– А мы занимаем римский город.
– Оставим это, Титания. Ты так настойчива в своих опасных заблуждениях, что я начинаю подозревать…
– Подозревать что, Клев? – Титания положила руку на рукоять меча.
– Что ты все же следуешь своим чувствам, а не разуму.
– Я следую доводам рассудка, в отличие от всех вас. Вы словно разум потеряли, все, кроме Туллия.
– Тебе не кажется, что если все вокруг имеют мнение, отличное от твоего, то ошибаешься именно ты?
– Не знаю, Клев, как тебе удалось склонить на свою сторону совет, но я–то точно не поддамся на твои льстивые уговоры. Впрочем, что–то сегодня ты и не особо сладкоречив.
– Видишь ли, Титания… – Клев обошел стол и приблизился вплотную к ней. – Просто ситуация изменилась. Тит Патулус мертв, и скоро его пепел будет развеян по ветру. Совет на моей стороне, и если ты имела влияние на своего отца, то на совет ты повлиять не можешь, как ты уже видела. У тебя нет выхода, ты должна назвать мужа.
– И ты уверен, что я назову тебя? – Титания смотрела Клеву в глаза и не снимала руки с меча.
– Совет не утвердит никого, кроме меня.
Титания молчала, не отводя взгляда.
– И тебе придется смириться. Будь то общественная или личная жизнь, деловая или домашняя, частная или имеющая отношение к другим людям, нет ни одного жизненного явления, которое было бы лишено моральных обязательств. Ты связана ими. Смирись.
Титания молчала.
– Так что лучше давай не будем ссориться.
Молчание.
– Ответь мне! – выкрикнул Клев.
– Если ты вынудишь меня принять тебя как мужа, я удостоверюсь, что у меня будет ребенок – и тогда… Тогда однажды утром ты не проснешься. Ты все еще хочешь, чтобы я назвала тебя мужем? Действительно хочешь? Скажи.
– Я готов рискнуть. Место вождя этого стоит. – Клев пренеприятно улыбнулся. – Переоденься для пира. И я надеюсь, ты примешь правильное решение.
Он развернулся и вышел. Титания видела, что он все же опасается, что она вонзит ему меч в спину. Прямо сейчас.
Оставшись одна, Титания опустилась в кресло отца, переложив шлем на стол, обхватила себя руками и несколько раз сглотнула, сдерживая слезы. Мысль о том, что все же придется принять Клева как мужа, заставляла содрогаться от отвращения. Мысль о том, что придется возлечь с любым мужчиной, кроме… кроме Лара Элия, вызывала приступ тошноты. Титания помнила, что всегда была влюблена в Лара Элия. Но если раньше это была влюбленность девчонки, скорее увлеченной сказочным образом великолепного воина, чем реальным мужчиной, то теперь, когда она стала взрослой, чувство изменилось, стало иным. Чем–то бо€льшим. Девушка помнила каждую морщинку на лице римлянина, ей грезились его руки, в ее снах его обнаженное тело прижималось к ее. Это было мучительно и прекрасно.
Мучительно – потому что абсолютно нереально, совершенно невозможно и даже немыслимо. Ее муж должен стать вождем племени – разве она может назвать мужем римлянина? Но теперь Титания абсолютно ясно поняла, что не может, не способна, не хочет и не станет выбирать никого другого, в особенности Клева Лонгина.
И все–таки в конце концов Клев оказался прав: она предательница. Мечтая о Ларе Элии, Титания предает свой народ. Она связана обязательствами. Все обязанности в их огромном разнообразии можно разделить на две части: первая часть состоит в объяснении того, что хорошо и что есть величайшее благо. Вторая часть – это определенные предписания, согласно которым наш долг – управлять своей жизнью и своими поступками в любых обстоятельствах. И сейчас – тоже.
Титания едва дышала, сердце бешено колотилось в ребра, но она просто не могла встать и начать переодеваться для пира. Если она выйдет к своим людям, ей придется назвать Клева. Легче умереть.
Не помня себя, почти не видя ничего сквозь слезы, девушка аккуратно разрезала ткань шатра мечом и выскользнула в темноту. Шум уже начавшегося пира остался за спиной, свет костров и факелов – тоже. Вскоре непроницаемый полог ночного леса укрыл ее от любых взоров, дружественных ли, враждебных ли.
Глава 12
Целых два дня прошло с того утра, когда Титания приезжала за телом своего отца. И все это время ничего не происходило. Лар Элий послал разведчиков, они вернулись и доложили, что даки по–прежнему стоят лагерем в долине у входа в ущелье. И все. Воины не уходили в Патависсу, не пытались напасть или вступить в переговоры. Никаких новостей от Титании. Вообще никаких новостей.