Глава 24
Родион
— Ночь была бурная?! — ударяет в бок и возмущается. — Ты чем меня опоил?! — не помнит и ладно, хотя жаль. Ночь была действительно жаркой. Жаль не для меня. Вернее и для меня тоже. То еще испытание, но, увы, не так, как хотелось бы.
Пока делаю себе кофе, чтобы хоть как то проснуться. Она, не сводя с меня пристальный взгляд, следит за каждым моим шагом. Наконец в моей спине перестали выжигать дыру и я смог облегченно выдохнуть.
— Итак, чтобы прояснить ситуацию. Опоил не я. И тебя не опоили, а сделали укол, чтобы ты стала более сговорчивой и покладистой девочкой.
— То есть? — дуется, не понимая.
— Ты правда ничего не помнишь?
— Стала бы я спрашивать, если бы помнила?! — ох, она сейчас взорвется.
— Мой «друг», — морщусь, когда называю его другом. — Сам или кто-то ему помог — вкололи тебе средство. Вряд ли законное. Оно воздействует на нервную систему жертвы и становится легко контролируемой хозяином, то есть тем — кто вколол или тем, кого занесли в ряды хозяев, — смотрю как ее глаза расширяются, а рот раскрывается, чтобы задать вопрос. — Он химик. Ученый, — я не был уверен в том, что говорил. Были у меня сомнения в этом.
— Он психопат, а не ученый.
— Ну, Эйнштейна тоже считали сумасшедшим, но ведь это не отменяет того факта, что он гениальный ученый.
— Да-да. А еще учился плохо. Правда только по гуманитарным наукам. Ты давай небо и землю не сравнивай.
Я невольно улыбаюсь.
— И какой приказ он отдал мне? — хмурит свое очаровательное личико.
— Ублажить меня, — бью точно в сердце, но… ты же любишь, когда говорят правду.
— У…ублажить? — она начинает заикаться. — То есть переспать с тобой? — она судорожно мнет края одеяла, в которое завернулась. Смотреть на это одно удовольствие, но мучить мне ее совсем не охота. — И т…ты согласился? Знал и не остановил меня? — ее начинает трясти.
— Давай на прямоту. Ты же не любишь, когда тебе врут? — она кивает и, кажется, немного успокаивается. — Я совру, если скажу, что не хочу тебя. Да, я бы с удовольствием с тобой бы переспал, НО… — делаю упор именно на это самое «но». — Хочу, чтобы это было взаимно. Без этих вот… уколов. Ты хотела меня не по своей воле. А пользоваться тобой я не хочу.
— Я не верю тебе, — говорит четко, смотрит внимательно, чем глубже втыкает нож своего недоверия. Чем я заслужил это?
— Если ты была девственницей до этой ночи, можешь проверить, — киваю. — Ты ей являешься до сих пор.
— Тогда почему я пришла в норму? Если у меня была задача отдаться тебе. Сомневаюсь, что я проспалась и всё само прошло.
— Ты права, — киваю. — Мне пришлось исхитрится, чтобы вывести из твоего мозга эту дрянь, — она морщится. — Ты разделась, уж извини, смог себя хоть чем-то порадовать, а дальше дело техники, — потираю переносицу. Глаза жуть болят. — Почти до самого утра доставлял удовольствие твоему телу, чтобы подать сигнал твоему мозгу о выполнении приказа. Я не жалуюсь, конечно, но очень утомительно. Ты такая ненасытная, — не удерживаюсь, чтобы не подколоть ее.
— Это была не я! — вспыхивает разом. — Но, видимо, ты плохо старался, раз пришлось до утра этим заниматься, — ишь какая. Зараза мелкая. Еще кусается в ответ.
— Между прочим, я себе все пальцы в мозоли стёр, — не остаюсь в стороне. — Особенно, вот эти два, — показываю на указательный и средний палец.
— Ах ты! — хочет подскочить с кровати, но вовремя вспоминает, что под одеялом, в которое она сейчас обернута, ничего нет.
А жаль.
Я расстроенно вздыхаю и закрываю глаза, чтобы хоть немного вздремнуть, но резко распахиваю их, когда ощущаю ее руки у меня на ремне брюк. Смотрю во все глаза на то, как она обнаженная стоит на коленях передо мной и дрожащими руками пытается расстегнуть льняные штаны, в которых был вчера.
— Ты что делаешь? — задаю резонный вопрос.
— Ты отчасти спас меня. Вроде как… даже не воспользовался ситуацией в своих целях, но это я еще проверю. — зараза, как есть зараза. Ее недоверие меня задевает.
— Почему отчасти?
— Потому что, если бы тебя не было в моей жизни, то я не влипла бы во всё вот это, — разводит руками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Но без меня твоя жизнь была бы скучной. Разве нет? — слабо улыбаюсь. — Во всяком случае, в детстве, — заканчиваю фразу и в миг поникаю.
— Да. в детстве ты была отрада. Оно было наполнено светом, улыбками, слезами, гордостью. Неудачи и взлеты сменяли друг друга, но я шла вперед, чтобы ты не отвернулся от меня.
Не понимающе поднимаю глаза.
— Я была ребенком. Ты — подросток. У нас разный круг интересов. Я слышала, что говорил твой друг, когда я плакала, когда мне было больно. «Что ты возишься с этой нюней?» И я старалась не плакать… при вас. Чтобы ты не отвернулся от меня. Тогда я поняла, что не выдержу, если ты исчезнешь из моей жизни. Это было для меня самым страшным кошмаром. И через несколько лет ты действительно исчез. Из меня вырвали кусок, который помогал мне жить. И до конца школы я пыталась существовать. Хотя бы существовать. Пытаться выжить без тебя. Ко мне пытались клеиться. Я правда старалась строить отношения, но не смогла. И от меня отстали. Я стала мышью. Тихой и незаметной. А потом появился Влад. Вместе со своей девушкой он начал возвращать меня к жизни. И год спустя, когда я стала вновь дышать полной грудью, объявился ТЫ, — она делает на это акцент и сердце сжимается в болезненном спазме.
— Ты ненавидишь меня? Ненавидишь меня за то, что я исчез из твоей жизни? Так я сделал это ради или даже из-за тебя. Я не мог иначе. Ты правильно сказала. Ты была ребенком, я подростком. На тот момент уже совершеннолетним. Я избавил себя от твоего присутствия, чтобы не сломать ни твою, ни свою жизнь.
— Что ты имеешь ввиду?
— Я влюбился в неуклюжую девочку, которая всегда находила проблемы на свою пятую точку. И Леонид об этом знал. Догадывался. Это он помог мне сбежать. Я просто исчез. Растворился. Никто не знал куда. Только он знал. Знал как мне было трудно. Вот почему он сейчас… — язык не поворачивается сказать.
— Решил таким образом дать попробовать меня? — я морщусь. Ну что за слова. Но всё равно киваю, смотря в пол. — Ведь я была такая не сговорчивая, — она не только загоняет нож дальше в сердце, но и медленно его проворачивает. — Вот только я не верю в эти россказни, — говорит жестко. — Тут дело в чем-то другом. И я докажу свою правоту. Но для начала… проверю твою честность. Если я еще девственница, я помогу тебе уличить его во лжи.
Валерия
Родион ложится на диван и засыпает.
Я же стою посреди его кабинета абсолютно нагая.
Немного думаю и ложусь рядом с ним. К спинке дивана. Накрываю нас пледом и любуюсь им. Мне так стыдно на самом деле. Из-за того, что я его игнорирую. Игнорирую его и свои чувства. Эгоистично держу его не расстоянии, хотя сама порой срываюсь и зависаю взглядом на его губах. На его глазах, которые притягивают к себе взгляд. Такое со мной впервые, но даже так. Я осознаю, что это совсем не дружеские чувства. Теперь я знаю, что мне делать, что может сломать ту преграду, которую я воздвигнула перед собой.
Слышу небольшое шуршание шагов.
Выглядываю из-за своего прикрытия, в виде Родиона, и вижу Сергея. Секундное молчание. Воздух искрит напряжением и неловкостью. Мы с Родионом на одном диване. Я с обнаженными плечами, но он же понимает, что не только плечами. Разворачивается и молча уходит. Мне хватает минуты, чтобы тихонько встать, не разбудив начальника, одеться и выскользнуть в свой кабинет.
— Это не то, о чем ты подумал, — первое, что я говорю, когда захожу к ним.
— Я вообще молчу, — отмахивается мужчина. — Вы взрослые люди и ни перед кем не обязаны отчитаться. Особенно подчиненных не должно волновать с кем спит их начальство.
Вова заинтересованно поднимает глаза.
— Я тебе говорю — ты не правильно всё понял! — перехожу уже на крик. — Это недоразумение.
— Да-да. Только успокойся, — успокаивающе машет ладонями.