— Семинария превратилась в зоопарк! — простонал Шварц.
— Я учился в Ирландском доме до его закрытия.
— Отчуждение церковной собственности, вот что это было. Никто не имел права продавать ее.
Отец Шварц читал «Искатель», «Культурные войны» [73]и «Самое главное», с мрачным злорадством наблюдая за крушением церкви и общества, в котором вырос.
— Нас предупреждали, Джей. Богородица предсказала все.
Он имел в виду явления Девы Марии в Фатиме. Шварц собрал все, что только о них написали; он давал книги, брошюры и газеты Джею, и тот буквально пожирал информацию. Шварц был прав. Если люди не будут читать молитвы по четкам и каяться, придут страшные невзгоды. Так и происходило, а будущее несло новые ужасы. Джей добавил к каждой декаде четок молитву, которую рекомендовала Дева Мария. «О, Иисусе, помилуй нас. Спаси от геенны огненной; прими все души на небеса, особенно души тех, кто в особой нужде». В своей епархии Шварц казался белой вороной, однако его святейшество Иоанн Павел II был с ним согласен.
— Лицемерие, — заметил Шварц.
— Что вы имеете в виду?
Шварц имел в виду, что понтифик не выполнил предписание Девы Марии, не посвятил Россию Непорочному Сердцу. Почему? Политика! Джей читал документы Второго Ватиканского собора? Читал. Есть ли в них хотя бы одно упоминание атеистического коммунизма? Нет. Подумать только, собор, заседавший в конце шестидесятых, оставил без внимания самую заметную угрозу церкви и всей христианской цивилизации!
— Заискивание перед Востоком, — презрительно заметил Шварц.
Тогда Джей этого еще не понимал, но именно в тот момент у него появилась цель в жизни.
— Сколько тебе лет? — спросил Шварц.
— Двадцать восемь.
Пастор нахмурился.
— Ты еще слишком молод.
Он имел в виду семинарию Святого Иоанна в Бостоне и семинарию Святых апостолов в Кромвеле, штат Коннектикут, где учились на священников люди в годах, вдовцы, некоторые из них уже успели обзавестись внуками. Джею шел тридцать второй год, когда его наконец взяли в семинарию Святых апостолов. Это было то, что надо: именно такой и должна быть семинария. Джей быстро наверстал философию, и уже через год, не отрывая от изучения богословия, его попросили читать курс метафизики по Фоме Аквинскому. Джей стал настоящей звездой заведения, но предстояло еще найти епископа, который его рукоположит.
Для некоторых епархий, испытывавших острую нехватку в священниках, выпускники семинарии Святых апостолов были манной небесной. Все эти люди, готовые вести жизнь священнослужителя. Епископы беседовали с семинаристами и забирали многих к себе еще до того, как тех производили в иподьяконы. Для Джея все беседы начинались хорошо, но заканчивались ничем.
— Не говори все, что думаешь, — посоветовал ректор.
Но Джей не мог не указывать старшим на пропасть, в которую скатилась церковь, добавляя, что серьезное отношение к пророчествам в Фатиме — единственный шанс на спасение. Никто вроде бы с ним не спорил. Вероятно, всех беспокоил чрезмерный энтузиазм молодого человека. Джей учился на последнем курсе, когда семинарию посетил Анджело Орвието, епископ маленькой епархии рядом с Палермо. Орвието оказался ярым поклонником Фатимы; они с Джеем мгновенно сошлись.
— Вы владеете итальянским? — спросил по-итальянски Орвието.
— Posso no leggere, pero parlare e un'altra cosa. [74]
— Сойдет, — усмехнулся священник.
Между ними завязалась переписка. Завершив четырехгодичный курс богословия, Джей вылетел на Сицилию, где его рукоположил епископ Орвието. К тому моменту все его однокурсники уже давно устроились в разных епархиях. Джей уже свыкся с мыслью, что придется остаться священником в Италии, однако Орвието покачал головой.
— Нет, вы должны вернуться в Соединенные Штаты.
Перед ним лежала пухлая папка с копиями студенческих публикаций Джея, рекомендательными письмами.
— Вы работали в средствах массовой информации. Вам назначено распространять веру Фатимы всеми возможными способами. Вам понадобятся деньги…
С этого все и началось. Джей основал журнал «Фатима» на личные сбережения; он стал появляться на И-даблью-ти-эн, и пожертвования потекли рекой. Затем он приобрел телевизионный канал и запустил собственную программу. Со временем его подключили к сети кабельного телевидения, и о нем узнала вся страна. Тот, кого в колледже называли Торквемадой и Савонаролой, теперь бичевал церковную иерархию за то, что никто не отнесся серьезно к предостережениям Богородицы. Джей организовывал паломничества в Фатиму, взывая ко всей Америке. Он обосновался неподалеку от Манчестера, построил оснащенную по самому последнему слову техники телестудию — в этом здании также размещались его штаб, скромная квартира и часовня. Джей пригласил местного епископа освятить часовню и благословить все здание. Старший викарий прислал сухой ответ, сославшись на напряженный график настоятеля, однако вскользь поинтересовавшись церковным статусом отца Трепанье. Тогда Джей пригласил на двухдневные торжества Анджело Орвието, оплатив все расходы, и местный епископ таки выкроил время для участия в церемонии.
Увидев сумму первого пожертвования Игнатия Ханнана, миссис Мини, секретарша Джея, положила чек ему на стол. Она застыла в благоговейном почтении. Десять тысяч долларов. Джей кивнул. На него это не произвело никакого впечатления. Материальная сторона его никогда не интересовала. Он не просил денег; они поступали сами. Деве Марии были нужны не деньги. Ей нужны были души. Джей напомнил об этом миссис Мини.
— Передайте это мистеру Ханнану.
— Обязательно передам. — Миссис Мини встревожилась. — Я имела в виду, вам следует его поблагодарить.
— Составьте соответствующее письмо, я подпишу.
— Я собиралась связаться с мистером Ханнаном по телефону.
Она дозвонилась, но пришлось немного подождать. Ханнан извинился за задержку.
— У нас не все знакомы с вашей работой. В отличие от меня. Она вернула меня к вере.
Ханнан увидел одну из программ, сделанных Джеем для матери Ангелики. Если кто-то из сотрудников Ханнана понятия не имел, чем занимается Джей, тот в свою очередь никогда не слышал про Игнатия Ханнана и «Эмпедокл». Он удивился, узнав, что их разделяет всего каких-нибудь двадцать миль.
— Вы должны приехать посмотреть нашу новую часовню, — сказал Трепанье.
— А мне хотелось бы показать вам мою копию лурдского грота.
Почти целый год оба приглашения так и оставались непринятыми.
Через Орвието Джей завел связи в Риме. Катена попытался завязать с ним отношения, но получил резкий отпор. Когда до Джея дошли слухи о том, что третья тайна Фатимы похищена из Ватиканских архивов, первой его мыслью было, что это дело рук Катены. В тот же самый день ему позвонил Ханнан и настойчиво пригласил в гости.
— У меня префект Ватиканской библиотеки.
— Но кардинал Магуайр умер.
— Здесь его правая рука, отец Брендан Кроу.
Джей ответил, что будет счастлив посетить штаб-квартиру «Эмпедокла» и познакомиться с отцом Кроу.
II
«Вы напоминаете мне Лулу ван Акерен»
Нил Адмирари сидел за столиком на одной из узеньких улочек неподалеку от пьяцца Навона; подобное кафе никогда бы не получило лицензию в Нью-Йорке. Он сказал об этом Анджеле ди Пиперно.
— Потому что здесь курят? — спросила Анджела. Запрокинув голову, она выпустила дым, затем томно скосила взгляд на Нила.
— Это лишь замечание, не осуждение.
Прямо посреди улицы, где располагались столики, проходил желобок, по которому кто знает что за дрянь текла.
— Расскажите про «Первые дела».
— Вы имеете в виду книгу Хэдли Аркеса?
— Не понимаю.
— Ричард Джон Нойхаус украл название своего журнала у Хэдли, о чем тот частенько ему напоминает.
— Давно вы здесь?
— Я устроилась на летнюю подработку, еще когда училась в колледже.