мужика! Ни за что пострадал! И чем же он теперь занимается?
– Уроками живет.
– Понятно. Послушай, у меня к тебе просьба. Если сможешь, узнай, откуда у нас деньги.
– Валя!
– Ну что такого? Вы же с ней часами болтаете, может, она тебе что и расскажет.
– И как ты себе это представляешь? Спрошу: и откуда это у тебя, Кристина, деньги?
– Не так, конечно… Словом, ты меня поняла.
– А у тебя-то есть какие-то соображения?
– Как бы моя мать не вляпалась в какое-нибудь дерьмо, вот чего я боюсь!
– Она же художник! Ну куда она может вляпаться? Она у тебя умная, если бы почувствовала опасность, не ходила бы такая спокойная и счастливая, ты не находишь? Или все-таки у тебя есть какие-то предположения?
– А если она, как и твоя сестра, кого-нибудь шантажирует?
– Чего-чего? Кристина? Она неспособна на такое. У нее такая чистая душа, к тому же она очень добрая. Ты что, действительно можешь представить, чтобы она кого-то шантажировала?
– К примеру, она оказалась свидетельницей… убийства… – Сказав это, Валечка вдруг запнулась и посмотрела на меня широко распахнутыми глазами, в которых я увидела такую догадку, от которой мне и самой стало не по себе.
– Валя, уж не хочешь ли ты сказать, что Кристина знает, кто убил мою сестру? Так. Стоп. Но Марину убили позавчера, а деньги у твоей сестры появились полгода тому назад, да? И как это можно связать?
– Пока еще не знаю…
– Ну вот и не говори глупостей! – воскликнула я возмущенно. – И с чего ты взяла, что эти две истории, я имею в виду обогащение Кристины и убийство моей сестры, могут быть связаны?
– Если бы Марину не убили, я бы это и не связала. Но ты же сама говоришь, что твою сестру не за что было убивать. И что единственным подозреваемым был твой Илья Петрович. Но ведь это не он ее убил. Тогда кто? Вот так средь бела дня на пикнике зарезали молодую женщину и даже ничего не украли. То есть ее как бы наказали за что-то этим убийством. Или наказали, или убили из страха, что она кого-то выдаст.
– Еще скажи, что ее перепутали с кем-то, и такое тоже бывает, – я уже потеряла интерес к этому разговору. И даже немного разочаровалась в Вале. И как только ей могло взбрести в голову, что поток денег Кристины может быть связан с убийством моей сестры?
– Спасибо за плов, он был потрясающий! – Я хотела было уже сказать, что мне пора домой, потому что если бы я осталась, то Валя продолжила бы свои глупые разговоры о матери, как вдруг, представив себе, что я возвращаюсь домой, вхожу на кухню и снова вижу призрак моей сестры, которая, к примеру, варит суп, мне стало так скверно на душе, что я попросилась остаться заночевать в мастерской.
– Боишься идти домой, где все напоминает тебе о сестре? – сочувственно покачала головой Валя. – Понимаю. Конечно, оставайся. Твоя комната ждет тебя.
Да, в этом гостеприимном доме у меня появилась своя маленькая комната на втором этаже, которая раньше наверняка была большой кладовкой (это был старый дом, в котором в стародавние времена жил знаменитый доктор с большой семьей и прислугой, на двери сохранилась даже табличка «Доктор по внутренним болезням Боженко С.В.), в которой сейчас поместились узкая кровать, маленький шкаф, столик и кресло. Окно комнаты выходило на красного кирпича старинную стену соседнего купеческого особняка. Но даже несмотря на то, что в комнате практически всегда царил полумрак, она казалась мне уютной. Возможно, мне потому так хорошо всегда в ней спалось, что я воспринимала ее как свое убежище, где меня не могла достать моя сестра.
16
– Я не понял… – Вьюгин с трудом поднял свое тяжелое тело со стула и взглянул на Мезенцева с удивлением, а потом и со злостью. – Что вы себе позволяете? Если вам не нужен адвокат, тогда зачем было беспокоить меня? Или вы думаете, что раз я готов помочь вам бесплатно, то со мной можно вот так поступать? Или вы думаете, раз я не беру с вас денег, то и работать буду спустя рукава? Так вот, знайте, мои услуги будут оплачены, но не вами, а государством…
– Ничего такого я не думаю, – раскрасневшийся Мезенцев даже отвернулся от адвоката, как человек, испытывающий глубокий стыд. – Просто я передумал. Извините.
– Ну что ж, я умываю руки, Сергей Иванович, – на этот раз Вьюгин обратился уже к Родионову. И он ушел, со стуком притворив за собой дверь.
– Ну и что это было, Михаил Львович?
– Врать не умею, боюсь запутаться. А если запутаюсь, а потом мое вранье всплывет, то мне же будет еще хуже. Лучше уж расскажу все как есть. Понимаю, что рискую, что, возможно, сам себе копаю могилу, но другого варианта просто не вижу.
– Отлично, – Сергей включил диктофон.
– Я на самом деле ухаживал за Мариной Дмитриевной. Мы несколько раз встречались, гуляли по парку, ходили в кино. Она человек интересный, хотя и трудный, в том смысле, что постоянно цеплялась к словам, а еще любила задавать разные каверзные вопросы. Но этим, возможно, она и была мне интересна. Так вот. Это она рассказала мне про это место, «У трех дубов». Сказала, что там красиво и что вода, быть может, еще не остыла, что хотела бы искупаться. Мы договорились встретиться с ней в пятницу в шесть вечера. Она сама назначила мне время, сказала, что раньше не сможет, да и вообще не собиралась там быть долго. Я еще удивился, почему вечером? Логичнее было бы отправиться на природу в субботу, скажем, утром, чтобы пробыть на реке до вечера… Ну да ладно. В пятницу, значит, в пятницу. Мы решили, что я заберу ее возле торгового центра «Лента», того, что находится на окраине города, что так будет удобнее для меня, чтобы я не тащился за ней через весь город. Она сказала, что прямо от ее дома идет автобус до «Ленты», и мы договорились, что я буду ждать ее там с половины шестого до шести. Конечно, я был благодарен ей за этот жест. Все-таки не каждая женщина будет так заботиться о мужчине. Сказано – сделано! Я приехал туда в пятнадцать минут шестого, заранее, на всякий случай. И ждал ее довольно долго. Устал высматривать всех пассажиров автобусов, которые прибывали на эту остановку. И вот без четверти семь, а точнее, в 18.46, представляете, как долго я ее дожидался возле