Читать интересную книгу Гонки на мокром асфальте - Гарт Стайн

Дэнни развернулся и зашагал прочь.

— Не выезжай за пределы штата! — крикнул ему вдогонку Марк. — И ради Бога, даже не смотри на девушек-подростков.

Дэнни едва ли расслышал его. Завернув за угол, он скрылся из виду.

Глава 35

Руки — окна человеческой души. Посмотрите побольше видеозаписей, сделанных внутри машин, и вы убедитесь в справедливости моего утверждения. Крепкая, напряженная хватка руля свидетельствует о жестком стиле вождения. Нервное скольжение рук по рулю означает, что гонщик чувствует себя дискомфортно. Руки должны лежать на руле спокойно, чутко, но уверенно. Через руль автомобиля передается очень много информации, и нервная, сильная хватка не даст информации быстро поступить в мозг.

Говорят, чувства не накатывают на человека поодиночке. Все происходит так: несколько чувств сначала собираются в определенном участке мозга, который создает целостную картину человека — нервные окончания в коже сигнализируют мозгу о боли, жжении, нервные окончания в суставах и сухожилиях сообщают о положении тела в пространстве, нервные окончания в ушах отмечают вестибулярные расстройства, во внутренних органах — сигнализируют об эмоциональном состоянии.

Гонщик совершит глупость, если попытается произвольно отключить один канал информации. Умный, превосходный гонщик позволяет всей информации беспрепятственно течь в мозг.

Руки Дэнни дрожали, что сильно меня расстраивало. После смерти Евы он часто смотрел на свои руки: вытягивал их перед собой и глядел на них так, словно это вовсе и не его руки, поднимал их вверх и видел, как они дрожали. Все эти манипуляции он проделывал, когда оставался один.

— Нервы, — говорил он мне, если я вдруг заставал его за обследованием своих рук. — Стресс. — После чего он засовывал их в карманы брюк, с глаз долой.

В тот день Майк и Тони привезли меня домой поздним вечером. Дэнни, засунув руки в карманы, ждал нас в темноте, у входа в дом.

— Я не хочу говорить о случившемся. Да и Марк запретил. Поэтому…

Они глядели на него.

— Впустишь нас?

— Зачем? — Дэнни внезапно осознал, что сказал резкость, начал объяснять: — Сейчас мне лучше побыть одному.

Майк и Тони постояли еще немного.

— Мы не будем говорить о случившемся, — пообещал — Просто посидим и поболтаем. Замыкаться в себе нельзя, вредно для здоровья.

— Ты, наверное, прав, — ответил Дэнни. — Только так уж я устроен. Мне хотелось бы поразмыслить обо всем одному. Нужно кое-что уяснить… обозначить… потом я уже смогу и говорить. А сейчас — извините.

Майк и Тони не двинулись с места. Казалось, они решают — уважить просьбу Дэнни или силой заставить его терпеть их компанию. Затем они переглянулись, и я почувствовал их тревогу. К сожалению, Дэнни не понимал, что они очень волнуются за него.

— С тобой все в порядке? — спросил Майк. — Не забудешь выключить духовку? Не оставишь открытым газ? Не уснешь с сигаретой?

— Я не курю, а плита у меня электрическая, — отозвался Дэнни.

— Все нормально, можно идти, — произнес Тони.

— Хочешь, мы возьмем на ночь Энцо? — предложил Майк.

— Нет, спасибо.

— Тебе продуктов не нужно? Можем привезти.

Дэнни мотнул головой.

— Он в полном порядке. Поехали, — снова сказал Тони и потянул Майка за рукав.

— Я не выключаю свой мобильник. Считай его телефоном доверия. Звони, если что. Хоть просто так, если захочется поболтать.

Они пошли к машине. На ходу Майк обернулся и крикнул:

— Забыл сказать, мы покормили Энцо.

Они уехали, а мы с Дэнни вошли в дом. Он вытянул перед собой руки, осмотрел их. Они дрожали.

— Насильников не делают опекунами девочек. Чувствуешь, куда они клонят?

Я побрел за Дэнни на кухню, с тревогой задумавшись: «А не соврал ли он Майку и Тони относительно плиты? Не газовая ли она у нас?». Однако Дэнни направился не к плите, а к секретеру. Достал из него бокал, затем извлек из бара бутылку виски. Налил полбокала.

Дэнни поступал неразумно. Я понимаю, он расстроен, подавлен, руки дрожат. И что теперь? Напиваться? Я недовольно гавкнул.

Не выпуская из руки бокал, он посмотрел в мою сторону. Будь у меня руки, я бы влепил ему пощечину.

— В чем дело, Энцо? — спросил Дэнни. — Слишком все банально?

Я снова пролаял. Уж слишком жалкая банальность выходила.

— Не осуждай меня. Да и не твое это дело. Твоя задача — меня поддерживать, а не осуждать.

Он сверкнул на меня глазами, и я осудил его. Мой хозяин поступал точно так, как они хотели. Они выбивали его из седла, и он уже был готов сдаться. Я заволновался. Сойди Дэнни с дистанции, и мне придется провести остаток жизни с алкоголиком? Которому ничего не останется делать, как только пялиться бессмысленным взглядом на экран телевизора? Нет, не таким я представлял себе Дэнни. Не презренным опустившимся пьянчугой из телесериала. Кстати, в эту минуту я его вовсе и не жалел.

Я вышел из комнаты, собираясь поспать, но идти в комнату Дэнни, на свой коврик, не хотелось. Мне было бы противно находиться рядом с пародией на Дэнни. Я миновал комнату Дэнни-мошенника, притворявшегося гонщиком, и поплелся в комнату Зои. Свернулся калачиком на коврике возле ее постели и постарался уснуть. Одна только Зоя у меня теперь и оставалась.

Позднее в дверях появился Дэнни. Сколько стоял там — не знаю.

— Первый раз я взял тебя с собой покататься, когда ты был еще щенком, — сказал он. — Ты мне все сиденье обгадил. Однако я тебя не выбросил.

Я поднял голову, не догадываясь, к чему он клонит.

— Я убрал виски, — продолжал Дэнни. — Пить не буду, я выше этого. Такого они от меня не дождутся.

Он повернулся и ушел. Я слышал, как мой хозяин ходил по своей комнате, потом включил телевизор.

Значит, он не стал «нырять» в бутылку — прибежище слабых и рефлексирующих. Он меня понял. Да, жесты — все, что у меня есть.

Дэнни сидел на диване и смотрел видеозапись, сделанную несколько лет назад, во время нашего отдыха в Лонг-Бич, на побережье штата Вашингтон. Зоя была еще совсем маленькой. И мы были моложе. Отлично помню те три дня — мы бегали по берегу, дурачились, запускали воздушного змея. Я пристроился рядом с ним. Мы ехали наугад, не зная куда приведет нас дорога, даже не предполагая, что довольно скоро судьба разделит нас. Пляж, океан, небо. Наш мир. Мир бесконечный. Он существовал только для нас.

— После первого круга ни одни гонки не выигрываются, — сказал он. — Но многие проигрываются.

Я посмотрел на него. Он вытянул руку, положил ее мне на голову, как обычно, почесал за ухом.

— Все правильно. Уж если быть банальностью, то хотя бы положительной, — проговорил он, обращаясь ко мне.

«Не торопись. До финиша еще долго. Чтобы закончить гонку первым, нужно, во-первых, все закончить», — раздумывал я.

Глава 36

Немногое мне нравится больше, чем приятная долгая прогулка под мелким дождиком в Сиэтле. Сильный идет дождь или нет — мне безразлично. Я люблю туман, ощущение капель на ресницах и морде. Свежесть воздуха, внезапно наполненного озоном и отрицательно заряженными ионами. Если сильный дождь может прибить запахи к земле, то слабый их усиливает, высвобождает молекулы. Тогда ароматы оживают, разносятся по воздуху и достигают моего носа. Почему Сиэтл я люблю больше остальных мест, даже больше Тандерхилла? Потому что, несмотря на жаркое лето, в мокрый сезон здесь ни дня не проходит без моего обожаемого моросящего дождичка.

Дэнни вывел меня погулять под мелким дождем, и я наслаждался его приятной свежестью. Минуло всего несколько дней после смерти Евы, и все это время я был подавлен неприятными эмоциями. Я все время сидел в доме с Дэнни, перегоняя через легкие стоялый воздух. Дэнни также нуждался в разнообразии. Гулять он вышел не в джинсах, свитере и желтом плаще, а в темных брюках, желтом полупальто и тонком свитере с высоким воротником.

Мы отправились на север от Мэдисон-Вэлли, к ботаническому саду. Миновав опасный участок, где не было тротуаров, а машины носились на предельной скорости, мы свернули на боковую дорогу, намного потише, где Дэнни отцепил поводок.

Вот что еще мне нравится делать — бегать в дождь по полю, поросшему травой, недели две не стриженной, опустив морду к земле, чтобы трава обдавала ее каплями. Трава приятно щекочет тело, а я воображаю себя пылесосом, вбираю в себя все запахи, всю жизнь. В такие минуты вспоминаю детство, мысленно возвращаюсь на ферму, в Спэнгл, где не случалось дождей, но росла прекрасная трава и расстилались поля, на которых я резвился.

В тот день я все бегал и бегал, а Дэнни просто шел, методично мерил шагами дорогу. Миновав место, где обычно поворачивали назад, мы направились дальше. Пересекли пешеходный мост, закружили по улицам и очутились в Монтлейке. Там Дэнни вновь пристегнул меня, затем мы перешли через широкую улицу и очутились в еще одном парке. Он мне тоже понравился, хотя и отличался от других парков.