либо белое. А в разведке так не бывает. Там всё как раз наоборот. Но, чтобы всё было понятно, разберём ситуацию на последнем примере, тем более, что ваши воспоминания ещё свежи. На первый взгляд может показаться, что всё так и есть: коварные шпионы и шпионки, отравленные шпильки, покушение на вождя государства… А теперь представьте, сколько людей в самых разных странах мира стояло за тем, чтобы вы двое, такие молодые и красивые, оказались в нужное время в нужном месте. Тысячи ничем не приметных клерков, собиравших разрозненные сведения, передававших людям, которых никогда не узнают по имени или в лицо… Сотни курьеров, десятки аналитиков, перечитывающих сотни донесений… Простые советские люди, заподозрившие неладное в Казани, полевые агенты и оперативники… Да мало ли…. Все они, даже зачастую того не подозревая, работали ради одной цели: чтобы кто-то остановил готовящуюся диверсию, перехватил убийц на последнем рубеже. Без грохота выстрелов, без визга протекторов на отчаянных поворотах… Просто и буднично. Изо дня в день…
Курсанты слушали молча, перед ними впервые во всей грандиозности разворачивалась картина будущей работы… А Котов продолжал:
— И я хочу, чтобы вы осознали: ваш успех — это успех тысяч честных граждан, работающих на одно общее дело. Ваше поражение — поражение многих и многих, крах их многолетних трудов, а может быть — и гибель. Я говорю это сейчас не к тому, чтобы запугать вас, я говорю это для того, чтобы вы почувствовали всю меру ответственности за дело, которое поручает вам наше советское государство. За вами — вся его мощь, все ресурсы. Но и от вас требуется полная самоотдача. Разведка — дело коллективное, здесь не место героям-одиночкам, хотя случается и так, что один, как говорится, в поле воин… там, далеко за границами Родины, вы будете полностью автономны, свободны в перемещениях и в выборе методов. Но всегда вы будете ощущать сильную руку нашего государства, готового всегда прийти на помощь своим верным сынам. Или покарать предателей. Накануне вы с честью выполнили возложенную на вас миссию. Теперь пора переключаться на основное задание. Приказом командования, вам предоставлен недельный отпуск…
Курсанты радостно переглянулись…
— Повидайтесь с родными, приятелями… Завершите неотложные дела. Надеюсь, что про то, кто вы и кем станете, распространяться не стоит, вы и сами понимаете. Для родных вы отправляетесь в длительную загранкомандировку. Скажем, по линии МИДа… Тем более, что ваш папаша, любезный Скиф, уже осведомлен, что вы решили связать свою жизнь с органами. Так что не станем его разуверять. Служба и у нас разная бывает, соответствующую легенду мы для вас подготовим. Отдыхайте, набирайтесь сил. На месте быть 30 октября, не позднее 19:00. Вопросы?
— Никак нет! — хором рявкнули курсанты.
— Вот и отлично. Жду вас через неделю. Можете идти.
Курсанты вскочили, бросились к выходу. Уже на пороге остановились. Иван смущённо пробормотал:
— Спасибо, товарищ майор… Сергей Владимирович… Мы всё запомнили и это… Постараемся оправдать ваше доверие…
— Не моё, Иван, не моё… Государства… Родины… Да ладно, бегите, чего уж там…
И майор махнул рукой им вслед…
Дома Ивана встретили неожиданно тепло. Собственно, неожиданностью это стало для него, матушка же ждала его прихода каждый день в течение всех этих долгих месяцев, и даже сам дражайший Пётр Алексеевич соизволил благосклонно обнять блудного отрока и на первых порах воздержаться от язвительных комментариев относительно его «светлого будущего» на ниве охраны интересов государства.
Правда, во время семейного ужина, когда Скиф приоткрыл слегка перед родителями перспективу служить за границей по линии Министерства иностранных дел, отец кардинально изменил свою позицию, даже стал интересоваться взглядами сына на мировую и внутреннюю политику, пытался выяснить новости из, так сказать, высших сфер.
Иван отвечал охотно, даже поделился в той мере, в какой разрешил Котов, своим участием в организации визита делегации Компартии Китая в Москву. Отец одобрительно кивал головой, время от времени задавая наводящие вопросы, а матушка просто с любовью смотрела на сына, которого не видела так давно и отмечала про себя, что он весьма возмужал, да и вон под глазами залегли ранние морщинки. Для постороннего это, возможно, и осталось бы незаметным, но мать на то и мать, чтобы в мелочах рассмотреть большее, за незначительными деталями отметить большие перемены в любимом сыне. И нельзя сказать, чтобы перемены эти ей не понравились. Сын на глазах становился самостоятельным, уверенным, надёжным мужчиной. Видно, на пользу пошла учёба в этом закрытом заведении, если вечно беспечный и взбалмошный Ванька вдруг стал степенным и ровным в суждениях. Вот и сейчас на каверзные подчас вопросы отца Иван отвечал спокойно и обстоятельно, не избегая уточнений и деталей, которые отражали не только его недюжинный ум, но и благоприобретённые в школе МГБ специфические познания.
Например, когда Пётр Алексеевич под третью порцию домашней наливочки поинтересовался у сына мнением, станет ли война в Корее прологом Третьей мировой, Иван только усмехнулся:
— Конечно, нет, отец, можешь даже не сомневаться.
— Это почему же? — встрепенулся Сарматов-старший. В их научных кругах было принято в курилке время от времени тягаться в политических прогнозах. И большинство учёных мужей склонялось к мысли, что очередная война не за горами. И будет она, несомненно, ядерной…
— Да потому, — расправляясь с крылышком цыплёнка-табака спокойно пояснил Иван, — что на сегодня у нас с американцами достигнуть ядерный паритет. У нас есть теперь не только атомное оружие, но и средства его доставки. И они это отлично понимают. Перелёт Чкалова через Северный полюс не забыт, а это самый короткий путь доставки ядерной бомбы. Пока не изобрели чего-нибудь ещё, естественно. В Америке нет самоубийц, их страна никогда не испытывала войны на своей территории, предпочитая разжигать её огонь где-нибудь подальше от своих рубежей. Это происходит сегодня в Корее. Но наши с китайцами пока успешно противостоят американским авианалётам, а наземной операции никто проводить не станет. Так что можешь успокоить своих коллег: противоатомные бомбоубежища на дачах пока копать не нужно.
Профессор хекнул, налил себе и сыну ещё по одной.
— Четвёртая, — укорила Ольга Арсеновна, на что Пётр Алексеевич только отмахнулся:
— Не бухти, мать, дай мужикам в кои то веки поговорить по-человечески!
— А что, без наливки уже и разговор не в разговор?
— Не ворчи, Оленька, дай лучше Ванюшку послушать… Много интересного парень рассказывает… Примечательным вещам, смотрю, их там учат…
Иван только улыбнулся. Он прекрасно знал меру своей откровенности. Искусству беседы его учили профессионалы, и теперь он мог так подавать общеизвестные факты, что собеседник только виду давался, как не мог усмотреть в привычном потоке