Читать интересную книгу Семь стихий мироздания - Ирина Крупеникова

— Реальном? То есть здесь уже была планета и жили люди.

— Возможно.

— И что стало с ними, когда началась Игра?

— Все изменилось до неузнаваемости. Экзистор сформировал собственные образы и использовал существующие.

— Но это значит — он убил их!

— Тебя послушать, получится, что человек умирает бесчисленное количество раз, ведь он меняется в процессе жизни. Изменение — по-твоему, убийство?

— Умирают клетки, но не человек, — попыталась возразить девушка.

— Совершенно верно. А теперь взгляни шире: Мир эквивалентен человеку…

— А люди эквивалентны клеткам, по-твоему? — перебила Юлька.

— Похоже.

— Чудесно! Я уже читала такое в исторических хрониках. Человек — винтик государства! И отношение к «винтикам» складывается соответственное. Знаешь, сколько там людей погибло? А что потом было, знаешь?

— Слышал такие истории. Иногда мирянам приходят в голову идеи, реализовать которые правильно они не в состоянии. Я знаю также мнение, будто идеи эти им подсказывают внемиренцы-экзисторы, чтобы легче было играть. Я не сторонник подобных методов, хотя логика здесь есть: Мир изнутри, сам видоизменяется в унисон желанию экзистора, и навесить нужные образы в нем не составляет труда.

— И ты так спокойно рассуждаешь? Можно подумать, что ты сам не человек, а нечто стороннее!

Он усмехнулся.

— Я не буду утверждать, что я — нечеловек. Ты сама придумала сравнение с клеткой организма, и пользуясь им, скажу так: внемиренец — тоже клетка, но более подвижная. Как клетка крови, в сравнении с клеткой мышечной ткани. У нас другие возможности, другое предназначение. Ты не подозреваешь даже, сколько всевозможных субъектов существует в нашей Структуре. Классифицируя только внемиренцев, ты получишь сотню разных видов. К примеру, Архивариусы. Их немного, и они призваны собирать и хранить информацию обо всем, что создали Великие. Есть еще клан Обманувших Смерть. Это внемиренцы, сохранившие ядро Сущности после своей гибели; у них совершенно отсутствует образ Стихии Смерти; сейчас они бессменные Воины Структуры. В плоскости Завершения живут локальные внемиренцы, экзорные дети Творца. Среди них идет нескончаемая борьба за Равновесие сил Света и Тьмы. К счастью, сие беспокойное семейство умеет перемещаться лишь по плотным Мирам, и их проблемы в основную Структуру не проникают. Стоит упомянуть и о Кочевниках, существах, чуждых нам по своей природе. Никто не знает, откуда они пришли, у них нет ни одной Стихии, и поэтому они способны находиться в один и тот же момент времени в одной и той же общей точке с любым живым объектом. Кочевник совмещается с мирянином и может даже вытеснить его из тела, если захочет. Впрочем, долго на одном месте они не остаются.

— А Темные Миры? — спросила Юлька. — Кто там обитает?

— Легче сказать, кто там не обитает, — улыбнулся Оливул. — Темные Миры — особая область, периферия Структуры, некий конгломерат Экзорных Миров. Нечто вроде сборища брошенных Игры. Их порядок поддерживает Племя Драконов, которое, подобно Посредниками, направляет рождение и разрушение Миров, принимает или отвергает экзисторов, задумавших сделать свою Игру. У Темных Миров собственная вольная жизнь, отличная от догматических устоев Структуры. Вообще, все, что происходит там, большинство внемиренцев считает чем-то низшим и непристойным.

— Но ты сам так не думаешь? — осторожно уточнила девушка.

— Я ни с кем не говорил об этом… Темные Миры — мое детство и юность. Это Родина моих друзей, моей няньки, растившей меня после гибели отца. Бер-князь Арбаросс, мой отец, боролся за полноправие Темных Миров в Структуре. И в этой битве отдал свою жизнь.

— И ты часто бываешь там?

— Часто, — он усмехнулся. — Хотя должен признаться, что мои променажи — прямое нарушение закона. Диербрук не приветствовал деятельность Арбаросса, но он любил младшего брата и гордился его мужеством. После его гибели Аз-князь постановил: любой из членов семьи будет изгнан из Лучезарного Мира навеки, если побывает в Темных Мирах. А я как-никак считаюсь прямым наследником княжеского Жезла.

— Ты можешь занять место Диербрука?

— В принципе — да. Ведь Донай, родной его сын, младше меня. Он Ви-князь, а приоритет наследования у Бер-князя. Только все это — пустое!

— Для тебя-то пустое, а для Доная? — Юлька выжидающе смотрела на молодого человека. — Он не показался мне таким уж безобидным, особенно когда напустил на нас своих ловцов.

Оливул задумался на мгновение. В памяти всплыл разговор с кузеном и угроза уничтожить камень Бытия.

— Донай, ищет способы самовыражения, — произнес Бер-Росс, — создает себе образ врага. Он всегда стремился быть лучше кого-то, сильнее, умнее. Я для него беспроигрышный полигон.

— Вот уж никто не подумает, что он умнее тебя!

— Вероятно, и тем не менее он всегда мог сказать: я жив, а ты мертв. И был прав. Он когда-нибудь научится быть терпимым, а пока он еще слишком молод и горяч.

— Он жестокий убийца!

— Я виновен не меньше: Игра на существующем Мире — уже определенная жестокость, и втягивать в нее такого неопытного экзистора, как Донай, было ошибкой.

— Зачем тебе вообще нужна была Игра? — тихо спросила Юлька. — Зачем ломать судьбы? Мы же не куклы, которых можно поселить в игрушечный дом и заставить изображать все, что захочется. Я не понимаю, что тебя повлекло за Диербруком?

— Я уже сам ничего не понимаю, — Оливул помрачнел. — Аз-князь стремится улучшить Миры, поселить в них Счастье, которого так мало в нашей Структуре, сделать людей честными, справедливыми.

— И что ляжет на другую чашу весов? Что придется уничтожить? — в глазах Юльки вспыхнуло негодование. — Десятка полтора Миров, не так ли? А сколько жизней? Неужели мозг одного внемиренца и какой-то мертвый аппарат способны создать все то, что имеет каждый человек? Никакая палитра не скопирует все краски природы, ни один ум не повторит человеческую душу!

— Создатель ваяет образ, а Экзистедер дает этому образу жизнь. Вся наша Структура родилась из Игры, — возразил Бер-Росс.

— Вот как? А на ее месте до этого была другая?

— Нет…

— Именно! А если твой всемудрый Диербрук хочет создать свои Миры, пусть убирается отсюда восвояси. Нас уже однажды создали и мы живем. Кто вам позволил ломать Жизнь?! — Юлька поникла, и после нескольких секунд молчания добавила совсем другим грустным и смущенным тоном: — я не хочу видеть тебя в роли разрушителя.

— Почему?

— Ты благородный человек. Не ходи с ними.

— Ты предлагаешь мне просто отойти в сторону? — горько усмехнулся Оливул.

— Я уверена, ты можешь найти решение получше!

— Знаешь ли, Юля, у тебя есть тенденция самой придумывать людей. Если бы ты обратилась мыслью к Экзистедеру, у тебя бы получилась отличная Игра!

— Да горел бы он ясным пламенем, твой Экзистедер! Ты сам просто не хочешь поверить, что эта штука — зло!

Белый князь поднялся. Девушка поняла, что продолжать он не будет, и вздохнула.

— Пойдем дальше? — спросила она.

— Да. Если нас ничто не задержит, мы скоро будем на поверхности.

Данила очень удивился, когда обнаружил, что не может встать без посторонней помощи. Пэр озабоченно суетился в воздухе.

«Данька, ты потерял много сил. Не упрямься, послушайся Серафиму. Тебе нужно отдохнуть!» Данила вынужден был подчиниться, и позволил Грегу и Гору отвести себя в грот, где его уложили на песок возле стены. Каляда присела рядом.

— Я предполагала, что ты родился в другом Мире, — сказала она, — но, честное слово, не знала, что ты сильный внемиренец.

— Кончайте мне мозги полоскать, я и так ни черта не понимаю! — простонал Данила. — Пэр, ради бога, расскажи, как все это получилось. Кто я?

«Ситуация была бы комичной, если бы я всерьез не потерялся в Структуре, — заговорил призрак. — Но, я вижу, надо начинать с самого начала. Ты был слишком маленький, Данька, и вряд ли что-либо помнишь. Так вот: твои отец и мать — внемиренцы. Они познакомились вскоре после того, как Александр Гаюнар — твой отец — подобрал меня в Темных Мирах, и герцог Ортский по его просьбе предоставил мне в качестве тела «Крылатого Волка». Мать твоя — добрая, удивительная женщина! О, как я ее обожал! Ты родился такой маленький, такой хорошенький…»

— Пэр, — сердито оборвал Данила.

«А что тебе не нравится? Ты действительно был прекрасным ребенком, очень похожим на свою маму. Так вот, насчет комичной ситуации, — Пэр рассказывал уже не сколько Даниле, сколько Серафиме, Грегу и Гору, — когда ему было около года, меня оставили в няньках, а родители отправились на банкет к друзьям. Я знал, что больше всего на свете мальчишка любит летать. И я решил: никто не узнает, если я немножко покатаю его по Мирам. Вышел в Структурное пространство, встал на Путь. Знал бы, как трудно путешествовать без пилота, никогда бы не рискнул; но сам еще глупый был, что там! И закинуло нас с тобой, Данила, в тьмутаракань».