— И ты говорил, что через месяц с небольшим оно будет…
— Оно вместе со всей коллекцией будет в Париже. Потом в Риме. Потом в Лондоне. И мы с тобой даже близко там не появимся, потому что…
— Мы его украдем.
— Манон!
— Жорж.
— Манон, я редко повышаю голос, но…
— Жорж, заткнись и посмотри сюда. Да не пялься! Посмотри КАК БУДТО на тигров. Так.
Хорошо. А теперь на девицу, которая сейчас гребет дерьмо…
— Боже правый!
— Я еще во время представления думала — что не так? Этот идиот-клоун с живой куклой…
— Проклятье! Да ведь она…
— Да! И мы тоже будем идиотами, если не используем этот шанс.
— Ты думаешь, она согласится?
— Нет, если ты подойдешь и спросишь: «Девушка, хотите поучаствовать в ограблении века?»
Мы должны все продумать. Все детали. Собрать ребят. Подготовиться. И только в самый последний момент подключить ее.
— В этом что-то есть… Но посвящать ее…
— Нет. И на крайний случай — она вообще не должна понимать, в чем дело. Так что предложение будет исходить от тебя.
— И где ты планируешь…
— Там видно будет. Нельзя затягивать, но и торопиться тоже нельзя. Это как в рыбной ловле.
— Манон.
— Да, Жорж?
— Чтоб я сдох, если ты не самая хитрая баба в мире!
Глава 3
Аманда
Из Ниццы мы смотались в этом году довольно быстро. Там хорошо тому цирку, что побогаче, к тому же рядом, в Монако, проходил международный цирковой фестиваль. Одним словом, акробатам Солейль и наездникам Моретти, не говоря уж о придурке Тото и дылде Аманде, ловить здесь было нечего.
Мы потихонечку тащились по благословенной Франции, давали представление то там, то здесь, и все было вполне мило и хорошо, только вот я все чаще задумывалась о том, что же мне делать дальше.
Учиться — таких денег не набралось бы и у всей труппы, даже впади она полным составом в белую горячку и реши мне эти деньги отдать.
Работать? С цирковым опытом меня оторвали бы с руками на любой ферме, а также, к примеру, в такелажной мастерской, но зачем ради этого уходить из цирка? Еще был вариант поработать нянькой, с малышней обращаться я, как и всякая цирковая девочка, умела. Кроме того: стриптиз, официантка в баре, посудомойка и объездчик лошадей. Прелестно, не правда ли?
Поймите меня правильно, чужой хлеб я не ела. Я честно отрабатывала свою долю и могла бы делать это и впредь, но…
Но мне было восемнадцать лет. И мучительное ощущение, что надо спешить, надо лететь вперед — не оставляло меня ни во сне, ни наяву.
К тому же все чаще, выходя после представления гулять по улицам того городка, где мы останавливались, глядя на девушек и юношей, мамаш с колясками и папаш с газетами, почтальонов, полицейских и молочников, старух со спицами, женщин с сумками — глядя на весь этот большой НЕЦИРКОВОЙ мир, я все острее чувствовала себя чужой. И мне не нравилось это чувство.
Загнав зверей в клетки, я остервенело мылась в душе, соскребая с себя едкий запах хищников, потом выливала на себя пузырек духов, натиралась дезодорантом даже в таких местах, которые сроду не потели, — и уходила на прогулку.
Пила кофе в маленьких открытых кафе, ела горячие булочки и воображала себе, что я обычная девушка восемнадцати лет, живущая в этом городке. Сейчас я допью кофе и пойду к себе домой. А в этом доме у меня есть своя комната, а еще душ и туалет, настоящие, фаянсовые, а не из досок…
И еще у меня есть семья.
Нет, не подумайте, что я не люблю всех своих в цирке. Они замечательные. И Мамаша Солейль, и фрау Штюбе, и дядюшка Карло, и Клод, и Тос, и Мими, Рико, Санта, Марселла, Жюль, Огюст, Пьер… Они — моя семья, потому что другой у меня нет. Но где-то глубоко в душе мне очень хотелось, чтобы у меня были мать и отец, как у всех.
И я сидела и пила кофе, изо всех сил оттягивая тот момент, когда мне нужно будет возвращаться в цирк.
За месяц неспешного пути, к середине августа, мы доползли до Труа, откуда до Парижа час на электричке, и здесь на нас навалились несчастья.
Сначала пали две лошади из пяти. Потом у тигрицы Беллы случился приступ ревности, и она вышибла глаз своему муженьку, тигру Малю.
Собачки фрау Штюбе удрали за местной течной сукой и почти все погибли в неравном бою с местными могучими и лохматыми кобелями.
Клоун Тото пришел к дядюшке Карло и сообщил, что ему предложили очередной выгодный контракт в местном кабаре.
Честно говоря, последнее являлось наименьшей потерей для труппы, потому что клоун из Тото был отвратительный. К тому же выгодные контракты ему предлагали и раньше, после чего Тото неизменно возвращался — иногда побитый, иногда пьяный, но всегда без денег.
Однако звери — вот это было уже серьезно.
Именно они привлекали в наш маленький цирк зрителей.
На третий или четвертый вечер в Труа я отправилась в кафе. Сидела себе тихонечко в углу, думала о всяком разном — и тут возник этот человек.
Именно возник — потому что я могла бы поручиться, что в дверь он не входил.
Высокий, стройный, весь какой-то узкий, словно лезвие стилета. Волосы темные, усики тонкие, изящные. Одет… да обычно одет, в костюм, рубашку светлую, хорошие башмаки.
Одним словом, встреть я его через час на улице — не узнала бы.
Узкий прошел к стойке, заказал себе чего-то, а потом повернулся и отправился прямехонько ко мне. Уселся напротив, уставился на меня и молчит. Только головой качает, да бормочет что-то про себя. Взгляд у него… не то чтобы неприятный, но уж неласковый — это точно.
Наконец принесли ему кофе с коньяком, он сразу расплатился, сделал глоток, дождался, когда отойдет официантка, и ко мне.
— Мадемуазель извинит меня, если я посмею сделать ей некое деловое предложение?
Понятно. С предложениями ко мне часто подкатывают. Всех, видимо, вводит в заблуждение моя блондинистость. Раз, думают подкатывающие, у этой крали блондинистые волосы и ноги от у, ей, значит, она ничего другого все равно не умеет. И потому позвать ее потрахаться — это все равно что спросить у дорожного регулировщика, как проехать до Нанси.
Бояться я сроду никого не боялась, слов разных знала много, однако применять не спешила.
Так меня учила Мамаша Солейль. Поэтому сказала я Узкому нежно и корректно, как Жорж Санд:
— Вероятно, мсье ошибся адресом. Мадемуазель здесь на отдыхе и совершенно не собирается заниматься делами.
Узкий внимательно посмотрел на меня… и расхохотался. А потом начал говорить, да такое, что я только рот раскрывала.
— Да, я с самого начала знал, что мы не ошиблись. Великолепная внешность и сильный характер — прекрасное сочетание. Вы не глупы, у вас хорошая речь, проституцией не занимались…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});