Дядя Федор им тоже решил загадку загадать:
— Что это такое: «Сидит девица в темнице, а коса — на улице?»
Шарик и кот Матроскин долго думали и не знали, что сказать. Потом Матроскин так решил:
— Эта девица косила траву в запрещенном месте. Ее арестовали и посадили. А коса — на улице осталась.
Дядя Федор так и не понял, какое у него мышление — нестандартное или обычное, такое как у всех.
Глава четвертая
Кот Матроскин спасает Палеонтологический музей
В Простоквашино дожди бывают трех видов. Грибные — это когда солнце и дождь вместе. Помидорно-огурцовые — это когда полдня дождь, полдня солнце. И капустные. Это когда целую неделю дождь напролет и никакого тебе солнца в помине.
Занятия в кружке у Кати по Интернету продолжались.
В этот раз занимающимся сильно повезло — на улице лил капустный дождь, и ничто не отвлекало Матроскина, Шарика, дядю Федора и Печкина от занятий.
Проводила занятия Катя, а помогал ей сам профессор Семин.
— Чем мы займемся в этот раз? — спросила Катя участников семинара.
— Как чем? — сказал дядя Федор. — Мы уже давно собирались сходить в музей. Мы давно в музее не были. Вот ты, Шарик, когда ты последний раз в музее был?
— Когда? — задумался Шарик. — Да просто никогда. Все некогда было.
— А ты? — спросил дядя Федор Матроскина.
— Я был. Я много раз был в одном музее. Я там мышей гонял. Это Палеонтологический музей в Москве. Там чучела зверей стоят. И много всяких костей. Даже кости мамонта есть.
Шарик сразу загорелся этим музеем
— Мне ничего другого смотреть не интересно. Давайте мне этот музей, где кости.
Профессор Семин вызвал на экран табличку «МУЗЕИ». И стал выбирать музей для Шарика по алфавиту.
Там были разные музеи — и Лувр, и Эрмитаж, и музей восковых фигур мадам Тюссо, и даже музей паровозов.
Наконец профессор нашел то, что искал, он нашел «Москва — Палеонтологический музей».
Сначала на экране появился план музея. Там были отдельные залы, и было написано: «Зал доисторических животных», «Зал первобытных людей», «Зал млекопитающих», «Зал китообразных».
— Ой, — закричал Матроскин. — Это мой зал. Я в том зале ночевал. Я у этого кита во рту спал!
Дядя Федор хотел попасть в зал доисторических животных:
— Ой, давайте посмотрим саблезубого тигра!
Профессор Семин стал двигать по столу мышку-черепашку, и, когда стрелка на экране попала на этот зал, нажал специальную кнопку.
На экране сразу возникло большое помещение, и стало видно большое количество чучел. Это было чучело мамонта, чучело огромной трехметровой птицы киви и чучело огромного доисторического носорога, который был размером с хороший бульдозер. К чучелам можно было приближаться, рассматривать их и от них отъезжать.
Получилось так, что, не выходя из дома, дядя Федор и другие участники семинара оказались в музее. Причем в самом интересном месте. Это было удивительно!
А почтальон Печкин твердил одно:
— Давайте разыскивать Утреннюю Звезду. Давайте разыскивать Утреннюю Звезду. Мы же послали ей письмо.
— Подождите со звездами, Игорь Иванович, — сказала Катя. — Нам еще в музее очень интересно.
Профессор Семин вдруг говорит:
— Смотрите, здесь есть специальный значок «Телекамера».
— Что это значит? — спросил дядя Федор.
— Это значит, если мы его включим, то нам покажут все, что происходит в этом зале сейчас. Это будет прямой репортаж за ту же плату.
— Как так? — спросил дядя Федор.
— Очень просто. В музее стоит телекамера. И она показывает все, что там сейчас происходит. Если сейчас в музее ночь, мы увидим ночь. Если в музее пусто, одна уборщица убирается, мы увидим одну уборщицу. Это называется репортаж в режиме реального времени. А если там есть посетители, мы их тоже можем увидеть. Хотите?
— Хотим, — сказали все, кроме Печкина.
— А вы, Игорь Иванович, что хотите?
— Я хочу получить письмо от Утренней Звезды.
— Это следующим заходом, — сказал профессор.
Он наехал стрелкой на значок телекамеры, и она включилась. Музей был закрыт. Посетителей не было. В музее было темно. Было совсем неинтересно.
— А звук можно сделать погромче? — вдруг спросил Матроскин.
— Можно. А зачем? — спросила Катя.
— Очень нужно, — сказал кот.
— И мне нужно, — поддержал его Шарик.
Профессор сделал звук на полную мощность. Но ничего не услышал.
— Что-то пилят, — сказал Матроскин.
— Где? — спросил профессор. — У нас или в музее?
— В музее, — сказал Шарик. — Пилят пилой по кости.
— Ой, — сказал глазастый дядя Федор. — Видите, чей-то локоть высовывается.
Все заметили — на краю экрана мелькала чья-то рука.
— Караул! — сказал Матроскин. — Это чучело мамонта! Я как сейчас помню, что оно там в углу стояло. По нему все время мыши бегали. Кто-то отпиливает у него бивень. Это воришки.
— Немедленно звоним в Москву, — сказал профессор Семин.
Он быстро набрал телефон папы дяди Федора и все ему объяснил. Папа дяди Федора позвонил в милицию и все ей рассказал. Милиция сразу все поняла и ответила, что примет меры.
Дядя Федор, Матроскин, Шарик и все-все, не отрываясь, смотрели на экран. Вот раздался грохот, очевидно, рухнул на пол отпиленный бивень. Потом раздался жалобный крик. Очевидно, этот бивень упал на ногу жулику! (Бивень мамонта весит все двести килограммов).
Потом хромающий жулик появился на экране. Он с трудом нес огромный бивень.
Потом появились два милиционера и помогли ему. Хотя видно было, что он их не просил.
— Ну и как теперь, — спросил Печкин, — мамонт будет без клыка?
— С клыком, — сказал профессор Семин. — Сейчас есть такой клей, что лучше любого железа держит. Бивень у мамонта будет как новенький.
Тут на экране появился директор музея палеонтологии в домашнем халате и с котлетой в руке и сказал в камеру:
— Дорогие неизвестные друзья! Спасибо вам, что вы спасли наш бивень. Теперь вы можете приходить в наш музей бесплатно до тех пор, пока вы не умрете от старости.
И он поклонился нашим друзьям.
Глава пятая
Переписка с Утренней Звездой и другие дела
— Давайте вернемся к Утренней Звезде, — предложил Печкин.
— Хорошо, давайте вернемся, — согласился профессор Семин. — Сейчас мы заглянем в наш почтовый ящик и увидим, что она нам написала.
— Дело в том, — сказала дяде Федору девочка Катя, — что каждый интернетчик имеет в Интернете свой почтовый ящик. И все другие люди из Интернета могут присылать ему письма прямо на экран.
Профессор стал колдовать кнопками компьютера и, наконец, вызвал на экран послание от Утренней Звезды. Оно возникало на экране постепенно, частями. И Эрик Трофимович по частям его читал. Письмо начиналось по-английски:
«Дорогой Две Недели (Половина месяца)!
У тебя очень сложное имя: Просто — Кватчино — Петчкин — Игор — Изванно — Витч! Наверное, ты испанец! Я буду звать тебя просто дон Почтальон, потому что ты большой и сильный!»
— Очень красиво звучит. — сказал дядя Федор. — Дон Почтальон!
Все с ним согласились.
А Печкин сразу развернул плечи под пиджаком, надул грудь и действительно стал большим и сильным на какое-то время.
Профессор Семин продолжил чтение письма. Дальше оно было написано по-русски (со словарем):
«Я умею говорить по русский плохой.
Я хочу учить русский. Я любить изучать язык. Это очень полезный. Моя имя есть Нэнси. Никто моя (мой) не понимать и моя (мой) не жалеть.
Моя очень тоскуть (ют)(ет) на мой небосвод в одиночь».
— Моя-мой тоже никто понимать нет! Моя-мой тоже жалеть нет! — сообщил окружающим Печкин. Моя очень, очень тоскуть — (ет)(ют) на мой небосвод в одиночь.
Матроскин тихо сказал девочке Кате:
— Он сам виноват — ют-ят, что его никто понимать нет. Потому что он очень вредный.
Печкин услышал и говорит:
— Моя-мой, может, потому и очень вредный есть, что моя-мой никто понимать нет. А как моя начнут понимать, я сразу другим человеком сделаюсь.
— Это мы уже слышали. — проворчал кот. — Кто-то давно обещал другим человеком стать, если ему велосипед купят.
— Я был неправ, когда так говорил, — сказал Печкин. — Велосипедами человеческой души изменить нельзя, а человеческим теплом можно.
Профессор Семин продолжал читать послание Одинокой Звезды:
«Я мечтать — (ет) (ют) о доброта. Я стремлять — (ют) (ет) к людям».
— Ну надо же, — отметил Печкин. — Я тоже мечтать о доброта и тоже стремлять к людям.