Большевики боялись кооперативного начала, самодеятельных общественных объединений на местном уровне много больше «классовых врагов», ибо товарищество по взаимопомощи подрывало диктатуру пролетариата изнутри. К тому же далеко не все демократические авторы издательства подходили к большевистскому двору. К примеру, такой великий писатель-демократ, как В.Г. Короленко, без должного восторга принявший Великий октябрь, оказался среди ведущих авторов «Задруги». Опытные большевистские врачи с успехом вылечили его от бронхита, после чего писатель удостоился пышных «красных похорон», но члены товарищества не оставили в покое его литературное наследие, продолжив посмертную публикацию зловредных с точки зрения новой пролетарской культуры сочинений Короленко.
«Задруга» всеми силами пыталась зацепиться за право работать в новой, большевистской действительности. Свидетельством тому стала реклама новых книг 1922 года издания, помещенная на последней странице «Русского быта». Среди авторов – много известных революционных фамилий: – Аптекман, Бильмонт, Горнфельд, Дейч, Дрентельн, Каррик, Фигнер, Шуберт. Среди главных героев книг – Глеб Успенский, Короленко, петрашевцы. В издательстве продолжалась публикация собрания сочинений В.Г. Короленко, готовился к выходу первый том замечательных мемуаров Веры Николаевны Фигнер «Запечатленный труд». Это означало, что руководство «Задруги» ставило перед собою задачу реализации больших издательских проектов, а не только издание сиюминутных политических опусов.
Итоги первого, ставшего и последним, десятилетия деятельности издательства подвел его основатель и руководитель С.П. Мельгунов в анонимной рецензии, опубликованной в журнале «Современные записки». Вот начало этого весьма характерного для эпохи документа, где оказались помещены подробности, не пропущенные большевистской цензурой непосредственно в юбилейную книжку, называвшуюся:
«ЗАДРУГА». ДЕСЯТЬ ЛЕТ. 1911–1921. Отчет Чрезвычайного собрания членов Товарищества «Задруга» и общественных организаций в день десятилетнего юбилея 25 декабря 1921. Москва, 1922.
«Великолепно изданная книга. Прекрасная бумага, стильный шрифт – одним словом, издание, напоминающее старые добрые времена. По этой книге, отпечатанной в 15-й Государственной типографии в Петрограде (бывшей Голике), не скажешь, что типографское дело разваливается в большевистской России. Но это – остатки, доедание прежнего богатства…
И когда читаешь книгу, получаешь такое же впечатление. Отчет о заседании, где присутствуют представители общественных организаций, где отмечаются культурные заслуги первого в России авторского кооператива, пережившего во вторую половину своего существования тяжелое лихолетье и сумевшего вопреки всему сохранить свою организацию. Разве это не событие? И мы уже знаем, что культурнейшее русское издательство, объединившее около себя несколько сот представителей русской интеллигенции, положившее начало новой форме кооперирования авторов, ныне закрыто – закрыто, как известно, именно за устройство юбилейного заседания с представителями «общественных организаций» и за отпечатание отчета об этом заседании… А также за выпуск за границей писем В. Г. Короленко к Луначарскому (печатавшихся в «Современных записках»), которые сам г. Луначарский публично и торжественно обещал опубликовать полностью…
«Отчет» конфискован, хотя на нем и стоит пометка Р. Ц. № 719. Цензура цензурой, а ГПУ – само по себе. Невольно хочется, читая книгу, сказать: рано пташечка запела. «Не так еще ясны перспективы будущего, чтобы спешить подводить итоги прошлого, – заканчивал свою речь на юбилейном собрании основатель и руководитель «Задруги» С. П. Мельгунов, – но в момент нашего десятилетия, совпавшего с началом возрождения после вынужденного, сравнительно долгого прозябания, нельзя было не поставить некоторых вех…
В новую полосу нашего бытия мы вступили ослабленными, у нас нет тех средств производства, которые с таким трудом, с такой медлительностью и самопожертвованием создавались в течение истекшего десятилетия. От нас болезненно отторгнута одна из органических частей нашего единого целого – типография. Перед нами вновь мощный противник в лице покровительствуемого ныне частного капитала, захватывающего вновь в свои руки не окрепший и не оформившийся еще писательский аппарат…» Нет, перспективы будущего оказались очерченными ясно. Не прошло и года, и насильственно прервана деятельность одного из немногих уцелевших еще в России культурных начинаний, аполитичного по существу. Для «коммунистов» всякая общественная самодеятельность – бельмо на глазу. Существование независимой «Задруги», которую в своей речи представитель Общества любителей российской словесности сравнивал с Типографической компанией Новикова, было своего рода нонсенсом в удушающей атмосфере всепоглощающего бюрократизма и пресмыкательства…»
(Цитируется по: Мельгунов С.П.] [Рец. На кн.:] «Задруга». Десять лет. 1911–1921. Отчет чрезвычайного собрания членов Товарищества «Задруга» и общественных организаций в день десятилетнего юбилея 25 декабря 1921. М.: Задруга, 1921 / П-ъ. // Современные записки. 1922. Кн. XIII. Критика и библиография. С. 372–375. Криптоним раскрыт в письме А.И. Гуковского к М.В. Вишняку от 3 декабря 1922 г.)
Итогом юбилейных «торжеств» стала почти поголовная высылка из СССР руководства Совета товарищества, осуществленная в 1922–1923 годах. Демократия действительно восторжествовала. «Десять лет без права переписки» получили немногие оставшиеся…
Жизни и деятельности С.П. Мельгунова посвящена обширная и очень добротная монография Ю.Н. Емельянова «С.П. Мельгунов: в России и эмиграции». М., 1998, к которой следует обратиться заинтересованному читателю.
* * *
О XVIII столетии и его итогах написана обширная историческая библиотека. Настоящая книга – своеобразная документальная летопись века, уместившаяся в один том. В ее основу положен обширный мемуарный свод, оставленный потомству людьми, жившими в XVIII веке. К этому времени жанр русских воспоминаний, если так можно выразиться, основательно встает на ноги, хотя и более ранние столетия не были обделены литературой, где бы рассказывалось о минувшем. Достаточно перечитать сильные, образные страницы «Посланий» царя Ивана Васильевича Грозного, где он вспоминает о своем не особенно радостном детстве. Действительно, Грозного царя по праву называют лучшим русским писателем XVI столетия, хотя отчего-то не считают самым умным человеком эпохи. Предпочитают европейских умников.
Книга, которую предстоит прочитать читателю, тоже не блещет именами русских авторов. Демократическое настроение неизменно предполагает в России западную ориентацию. «Так с ранних пор привыкли верить мы, что нам без немцев нет спасенья», – весьма точно определил ход такого рода демократических мыслей А.С. Грибоедов в «Горе от ума», хотя главный герой комедии, в чьи уста эти слова вложены, был западником, что называется, до мозга костей.
«На ловлю счастья и чинов» император Петр Великий призвал в Россию несметное число иностранцев, доверив им самые ответственные участки государственной жизни. Далеко не все они оказались людьми компетентными и добросовестными, а многие были просто шпионами иностранных государств. Именно воспоминаниям таких людей, зачастую написанным на материалах собственных агентурных донесений, более всего и доверяли составители книги. Иностранцы описывали не только историю русского быта, но и через нее историю всей России. Писали зачастую пренебрежительно, часто ориентируясь на собственные обычаи и правила жизни, столь активно насаждаемые царем-преобразователем Петром и у нас. Так, особенно диким иностранцам казалась русская баня и пристрастие русских к регулярному мытью. Ведь сами европейцы крайне редко омывали водой нижнюю половину своих цивилизованных тел, ибо опасались тем самым смыть благодать святого крещения, согласно католическому вероучению, но утверждали, что нестерпимо воняет как раз от русских.
Любопытно, что во второй части книги, которая вышла уже после большевистского переворота, русских авторов оказалось значительно больше. Словно бы большевики, тоже далеко не самым теплым образом относившиеся ко всему русскому, вдруг заставили обрусеть даже сторонников демократического развития России западной ориентации.
К сожалению, работа над многотомным изданием оказалась прервана почти в самой середине. Составители предполагали довести повествование вплоть до конца царствования императора Александра I, то есть до восстания декабристов, а по некоторым сведениям, обратиться к николаевскому времени и эпохе «великой реформы». Увы, планам этим не суждено было сбыться. За пределами советской России все основные исторические источники, разумеется, оставались вполне доступны. Недоступен оказался лишь читатель, а эмигрантские круги волновало совсем иное…