Читать интересную книгу Качели Ангела - Елена Воздвиженская

к собственным ощущениям и тому чуду, что ежеминутно сейчас свершалось где-то внутри неё, чуду новой жизни. Молодая женщина чётко выполняла все рекомендации наблюдавшего её врача. Пожалуй, трудно было бы найти более примерную и послушную беременную.

И к тому же, доктор попалась на редкость мудрая и душевная женщина:

– Выносить ребёнка это большой труд, – говорила она каждой новой мамочке, – с одной стороны, сама природа способствует женщине и помогает, подсказывает ей, мы же с вами, не должны бестактно и грубо вмешиваться в этот процесс, но лишь направлять, помогать, подсказывать и корректировать. С другой стороны вовремя не услышанная врачом будущая мамочка может наделать таких роковых ошибок, что навредит и себе и ребёнку, благо вокруг много «знающих» подруг и не менее «умного» советчика интернета с его форумами. Беременность это не болезнь. Это естественное состояние, задуманное Творцом для женщины. И всё будет замечательно, главное понимать, что врач это не надзиратель и не мучитель, из-за своих прихотей гоняющий вас с баночками мочи к каждому приёму, а ваш помощник и друг. Мы должны работать в паре и идти к одной большой цели.

От природы мягкая и уступчивая, Алёна сейчас стала воплощением женственности. Она словно светилась изнутри каким-то необъяснимым ласковым светом, движения её стали плавными, голос певучим, будто он готовился петь малышу долгие колыбельные в час счастливейшей бессонницы, часто Алёна задумывалась о чём-то, и в это время её лицо то хмурилось, в неизвестной тревоге, то становилось умиротворённым и загадочным, то вдруг кроткая улыбка вспыхивала подобно зарнице на нём, и так и застывала, и в это время с него можно было писать картину, настолько оно было одухотворённым.

Дни летели за днями, и всё ближе становился день долгожданной встречи. Подходил к концу второй триместр беременности. Близился декретный отпуск. Андрей по вечерам, приходя уставший с работы, целовал Алёнин животик и здоровался с малышом, а тот неизменно отвечал крепким пинком на звук знакомого, родного голоса. Ничего не предвещало беды.

В ту ночь Алёна проснулась от того, что ей снилось, будто она плывёт по бушующему морю, волны захлёстывают корабль, его бросает, словно щепку, из стороны в сторону. На палубе и в каютах паника. Люди судорожно хватаются за всё, что попадается под руку, чтобы удержаться на ногах, но это им не удаётся, и они налетают друг на друга, сталкиваются, падают, и вот уже огромные пенистые волны сбивают с ног последних удержавшихся и смывают их в чёрные, бездонные, жадные воды ночного моря. Корабль начинает идти ко дну. Алёна видит рядом с собою державшуюся на плаву мачту и хватается за неё, в попытках не уйти под воду, но это ей не удаётся. И вот холодная тёмная вода поглощает её, накрывает с головой, не давая выдохнуть, и словно щупальцами начинает тянуть вниз, туда, где на огромной глубине её уже ждёт прожорливое морское чудовище, разевая пасть, для новой жертвы. Алёна бьёт ногами по ужасной морде существа, свет меркнет в её глазах и… Просыпается в собственной кровати.

На прикроватной тумбочке мирно горит настольная лампа под лиловым абажуром и, кажется, всё это было лишь ночным кошмаром, не имеющим под собой никаких оснований. Алёна сделала глубокий вздох, и перевернулась было на другой бок, но сердце всё ещё бешено колотилось в груди. В этот момент девушка вдруг с тревогой ощутила, что вода из её кошмара каким-то непонятным образом оказалась в её постели, и она лежит на мокрых простынях, только вода не ледяная, как во сне, а тёплая, даже слишком. И вдруг страшная догадка пронзила Алёну насквозь. Не желая в это поверить, она медленно отогнула одеяло – вся сорочка, простынь и даже одеяло были мокрыми:

– Андрей!! – закричала вне себя от ужаса она.

Супруг подскочил как ошпаренный:

– Девочка моя, что? Что произошло?

Но Алёна не могла вымолвить ни слова, она лишь смотрела на мужа округлившимися от страха глазами и её била крупная дрожь.

До Андрея, наконец, дошёл весь ужас случившегося:

– Родная, сейчас! Всё будет хорошо, я уже звоню в скорую помощь.

Дальше был синий маячок, сирена в осенней глухой ночи, длинные больничные коридоры, суматоха, белые халаты, мелькающие над каталкой лица и руки в медицинских перчатках, громкий и строгий приказ:

– Срочно в родзал!

Всё произошло очень быстро. Алёна не чувствовала ни сильной боли, ни манипуляций, производимых над нею медиками с быстротой молнии, внутри был лишь безотчётный страх за ребёнка, ведь было ещё слишком рано для его появления на свет. Мальчик родился на двадцать шестой неделе, весом в семьсот грамм. Он прожил чуть более суток. Не справился.

Алёна помнит лицо заведующего, который вошёл к ним в палату на утренний обход, и первой подошёл к Алёне:

– Зайдите ко мне в кабинет, пожалуйста, – тихо сказал он.

Соседки по палате притихли, словно по команде, до этого они бурно обсуждали, кто какой комплект приготовил на выписку, насколько целесообразно готовить заранее детские вещи, пришло ли уже молоко, будет ли при выписке фотосессия и т. д. Опытные мамочки поучали юную Кристину, родившую сегодня утром первенца, как нужно купать, подмывать и пеленать младенца, делясь премудростями в особенности подмывания мальчиков. Кристина смущалась от таких подробностей и, краснея, улыбалась. То и дело раздавался весёлый смех женщин. Смеялись все, включая Кристину.

При этих словах врача, Алёна почувствовала, как та ледяная вода из её кошмара смыкается над её головой и она не может дышать, лишь слышит биение собственного сердца в каждой клеточке своего тела. До этой минуты в ней жила слабая надежда на благополучный исход. Но сейчас она всё поняла лишь по одному выражению глаз врача. На ватных ногах она вышла в коридор вслед за заведующим и затем вошла в его кабинет, молча прикрыв белую дверь. Устало опустившись в кресло, и проведя рукой по припухшим, красным после ночного дежурства, глазам, врач предложил Алёне присесть. Оба молчали.

– Ночью ребёнку стало хуже, – вдруг резко, без подготовки, выдохнул заведующий. И после небольшой паузы добавил, – Мне очень жаль.

Нет, Алёна не закричала, не зарыдала, исступленно заламывая руки, и даже не устроила скандала, с криками: «Как вы могли? Это вы виноваты!». Она, молча, сидела на стуле, глядя за спину заведующего. Там, на стене, висели в деревянных рамках большие фотографии пухлощёких, розовых младенцев, с огромными глазами разных оттенков и длинными, кукольными ресницами. Они широко улыбались беззубыми ротиками, и сосали свои крохотные кулачки. Врач что-то объяснял ей про причины смерти ребёнка, но Алёна его не слышала. Она опустила взгляд на свои руки, лежавшие на коленях, и ей подумалось, что эти руки уже никогда не возьмут своего сыночка, не прижмут его к груди, не поправят завязки кружевного чепчика или выпавшую из ротика пустышку. Вот и всё. Её ребёнка больше нет.

Алёна вышла в коридор и медленно, словно в бреду, побрела в свою палату, но дойдя уже почти до двери, остановилась. Что ей там теперь, собственно, делать? Какое особое извращение помещать таких мам, как она, в одни палаты с мамочками, родивших нормальных доношенных детей без патологии и сейчас весело щебетавшими о своих милых чадах. Какой силой духа нужно обладать, чтобы наблюдать за тем, как они кормят грудью своих малюток, ласково заглядывая в их личики, и угадывая в них черты себя или же любимого мужчины. Как ей, Алёне, войти сейчас в этот рай, пахнущий молоком и теплом сопящих комочков?

Она решительно развернулась и пошла вдоль стены дальше по коридору, извивавшемуся множеством ответвлений и закоулков, в которых можно было с лёгкостью заблудиться. Вскоре Алёна обнаружила себя, стоящей в одном из таких «кармашков», это был тупик, заканчивающийся дверью с надписью «Служебное помещение», шириной метра полтора и столько же в длину, в одной из стен этого тупика находилось окно. Алёна оперлась ладонями о широкий подоконник, направив взгляд за стекло.

Там, внизу, раскинулся перед ней больничный двор, к терминалу