к лестнице, уже думала, что делать дальше. Придется поговорить с властями. Может, настоятельница отправит кого-то с ней. Она всегда защищала брошенных девушек.
— Стой! — закричал за ней мужчина. — Стой, или я буду стрелять!
Почему они всегда пытались это сделать?
Мэв повернулась, возмущённая. Херберт Хегсвиггл стоял в тускло освещенном подвале с пистолетом в руке. Оружие было направлено на нее.
— Ты вытащишь демона из моей дочери, — прорычал он.
— Нет, — ответила она. — Стреляйте.
Он так и сделал.
Пуля пробила ее грудь над сердцем, чуть левее. Будь она обычным человеком, было бы больно. Но Мэв Винчестер была дочерью ведьмы, от этого было преимущество.
Она склонила голову, посмотрела на открытую рану, а потом на мужчину, раскрывшего рот.
— Это было новое платье, которое я сама купила. Я буду ожидать возмещение его стоимости, мистер Хегсвиггл.
Она повернулась и покинула дом. Мальчика не было видно, и она вышла под дождь.
Мэв не открыла зонт в этот раз. Она прошла во врата, калитка хлопала на ветру. Она вздрогнула от гула грома вдали. Вода хотя бы скроет то, что ее платье уже пропиталось кровью спереди.
— Жуткая рана, — мужчина поравнялся с ней, с его шляпы стекал дождь на его лицо. — Вердикт?
— Он издевается над дочерью. Думаю, это бред из-за ее ранней влюбленности. Никаких демонов, — она прижала ладонь к груди и вздохнула от крови на ее пальцах. — Если это все, Леон, мне нужен мой набор швеи.
— Ты должна теперь звать меня святым отцом, — ответил он.
— Я не буду так тебя звать, — она поймала его мрачный взгляд, приподняв бровь. — Это слишком личное.
Он фыркнул.
— Тебя ждет еще работа, Мэв.
— Нет, — ответила она. — Я истекаю кровью под дождем. Я не буду выполнять работу в ближайшее время.
— Эту ты захочешь, — он протянул ей кожаную папку. Кто-то постарался, чтобы дождь не испортил чернила. — Это может быть последняя твоя работа. Не угроза, Мэв. Это может очистить твой долг, и тебе больше не придется работать на Церковь.
ГЛАВА 2
Воспитанная женщина никогда не пригласит к себе домой холостого мужчину без сопровождения.
Мэв не отличалась воспитанностью, и она знала, что Леон хорошо обращается с иголкой и ниткой. После такого дня она не хотела сшивать свою кожу сама.
Она, спотыкаясь, прошла через парадную дверь в квартиру над мастерской швеи. Хозяйка заведения была не совсем рада тому, что Мэв жила над ее магазином, но, по крайней мере, Мэв была тихой и редко появлялась там. Даже если то, что она делала для работы, не вызывало уважения.
— Нить там, — она указала на небольшой столик рядом с дверью. — Я возьму что-нибудь, что притупит боль.
— Притупит боль? — Леон бросил куртку на единственный стул, направленный к единственному окну. — Ты ничего не чувствуешь, Мэв. Помнишь?
— О, верно, — она коснулась рукой своей головы. — Мама-ведьма. Я забыла.
Она все равно сунула руку под кровать и вытащила бутылку рома, которую держала там для особых случаев. Умелым движением пальца она открутила бутылку и поднесла к губам.
Может, она и не испытывала физической боли от того, что произошло, но она, черт возьми, испытывала эмоциональную боль. В конце концов, эта девочка была в большой беде. Ее отец хотел ее смерти. Семья не могла помочь ей выйти из положения. И ничего бы не изменится, пока власти не увидят, что с ней.
Может, отец снова обратится к Церкви. Они пришлют другого человека, на этот раз священника, который с большей вероятностью согласится с тем, что в девушке что-то есть. Потом все это начнется снова.
Леон придвинул к ней одинокий стул и сел с ее набором для шитья в руке.
— Уверена, что девушка не была одержима?
Она посмотрела на него равнодушным взглядом.
— Я когда-то ошибалась? Она одержима не больше, чем ты или я. Я перекрестила ее лоб святой водой, и у нас состоялся полноценный разговор о церкви. Никакой реакции, пока ее отец не упомянул об этом. Потом снова начались припадки.
— Значит, она все время притворялась? — он порылся в ее наборе, нашел иголку и черную нитку. — Кажется маловероятным.
— Я не знаю, притворялась ли она или действительно думала, что одержима, — Мэв сделала еще один глоток из бутылки. — Люди с большей вероятностью верят тому, что им стократно скажут.
Мэв знала это. Сколько экзорцизмов она и ее сестры пережили, прежде чем священники поняли, что девушки были ведьмами, а не демонами.
— Тебе придется… — Леон изобразил, что опускает плечо ее платья. — Я постараюсь не смотреть.
— Я не леди, и ты не всегда был священником. Давай запомним это, — она опустила рукав платья. Это не слишком многое раскрыло. Ее корсет держал платье достаточно высоко, чтобы священник не стал ярко-красным.
Он все еще покраснел. Леон откашлялся слишком агрессивно, но принялся за работу. Он ловко накладывал швы и старался не тянуть слишком сильно. Если бы она могла чувствовать боль, она подумала, что, вероятно, вообще не вздрогнула бы от его нежного прикосновения.
Она никогда не чувствовала физической боли. Хотя иногда это было преимуществом, она бы отдала все на свете, чтобы почувствовать это прямо сейчас. Чтобы успокоить ее разум и бурлящий огонь в ее животе.
Или, может, это был ром.
Она вздохнула и отклонила голову, посмотрела на потолок.
— Еще работа, ты сказал? Что теперь они от меня хотят? Вряд ли еще одна девочка просит отца увидеть в ней не монстра.
— Ах, нет, — Леон промокнул рану от выстрела, убирая кровь, чтобы видеть лучше. — Я советую тебе принять работу.
— Ты священник. Ты хочешь, чтобы я брала от них любую работу, — было проще послать Мэв на самую сложную работу. Она не могла чувствовать боль. Или умереть, похоже. По крайней мере, она была более стойкой, чем обычная смертная женщина.
— Да, но иногда есть работа, которая стоит больше, чем другая, — он сделал паузу в своей работе, чтобы кивнуть на свою куртку позади него. — Она в верхнем кармане, если хочешь, перечитай.
Она указала на папку рядом с собой на кровати.
— Нет, не в твоем кармане. Ты уже отдал ее мне, тупица.
— Это официальные выводы Церкви, — он сильно потянул за нить, будто забыл, что она не чувствует боли. — Это письмо пришло в Церковь неделю назад. Адресованное тебе.
Ей?
Она не задерживалась ни с кем достаточно долго, чтобы они могли отправить ей письмо, не говоря уже