этому и… расставанию с мамой. Мы жили восемнадцать лет бок о бок, не разлучаясь даже на сутки. Я всегда знала, где она и что делает, а теперь как?
Я молилась, чтобы мадам Пелисей отказала нам. Нет, нет и нет!
Да я до сих пор глазам своим не верила. И рукам не верила, и ногам, и даже голове. Шанс, что я просто тронулась умом, был чрезвычайно велик, но я лучше предпочла бы крепкий кошмар, где все, что меня окружало, – это бред моего воспаленного воображения.
Потому что так не бывает. Не в реальной жизни!
Словно подслушав мои мысли, горгулья, охраняющая работающий в этот час фонтан, медленно повернулась ко мне страшной клыкастой мордой, взглянула на то самое окно, рядом с которым я стояла, и подмигнула. Видимо, тоже мне.
Ну я взяла и подмигнула ей в ответ, кажется первый раз в жизни заработав себе нервный тик.
От усердия линза соскользнула с глаза. Я чудом успела поймать ее у подбородка, но не надевать же ее теперь после прикосновения руками. Требовалось промыть специальным раствором и оставить не менее чем на два часа, чего я в этом коридоре сделать просто не могла, а потому сняла и вторую, чтобы убрать обе в салфетку. Все наши вещи, включая футляр для линз, так и лежали в арендованном автомобиле на другой стороне городской библиотеки.
У того входа, что существовал в нормальном мире.
В обычном мире, в котором, судя по всему, для меня больше не было места.
Я не знала, кто так маниакально преследовал маму много лет. Не знала, что ему требовалось от нас. Но три дня назад он снова объявился, хотя мы прелестно жили без его присутствия последние полгода. В чудесном городке под названием Шепвел, где все соседи по улице знали друг друга.
Мы снимали небольшую квартирку на две спальни на втором этаже старого пятиэтажного дома. По ночам через тонкие перекрытия слышались шаги соседа, который жил этажом выше, а за стенкой по ночам постоянно включали воду. Но имелась в этом всем какая-то своя доля уюта. Мы будто были не одни в целом мире, что только подтверждалось, стоило кому-то из нас выйти из квартиры.
В Шепвеле было принято здороваться с соседями и обязательно узнавать, как у них дела. Пожилая старушка, живущая напротив, могла попросить меня сходить в магазин, а сосед снизу все время угощал конфетами, которые я каждый раз выбрасывала в урну, стоящую через два дома.
Сладкое я любила, но принимать что-либо у чужаков себе позволить не могла.
Собственно, я как раз собиралась выйти из дома, когда увидела в щель между плотными шторами и окном черный джип, притормозивший у нашего подъезда. Он не был припаркован, двигатель работал, как и фары, но рассмотреть, кто скрывается внутри, не получилось бы при всем желании.
Автомобиль оказался наглухо затонирован вкруг.
– Мама… – тихо позвала я, прежде прибавляя громкость на телевизоре почти до максимума.
Встав на мое место, она тоже не стала отодвигать шторы, но, едва увидела джип, быстро дернула меня за руку, утаскивая от окна. Дальнейшие действия я знала наперед, проживая каждый этап уже много-много раз.
Чем бы ни занимались, что бы ни делали в этот момент, как только появлялась угроза, мы бросали абсолютно все. Родительница забирала только ноутбук и сумку на случай побега, а я электронную читалку и рюкзак. Вещи, еда, вода – минимальный набор имелся в каждой заранее подготовленной машине. Ну а деньги и документы мама таскала при себе, предпочитая хранить их ближе к рукам.
Натянуть плащи, накинуть капюшоны. Мы даже не тратили время на то, чтобы запереть дверь. Либо вылезали через окно, либо спускались по лестнице, если в подъезде имелся второй выход.
Обычно припаркованные заранее арендованные машины стояли с каждой стороны дома. Конечно, в финансовом плане такая перестраховка влетала в крупную сумму, но уже не раз выручала и избавляла нас от немедленной встречи с преследователем.
– Мам, может, это просто чужая машина? Кого-то из соседей или гости к кому-то приехали? – спросила я, усевшись на переднее сиденье и пристегнувшись. – Может, этот маньяк уже давно забыл о нас, а? И живет себе где-нибудь в тихом месте своей тихой маньячной жизнью.
– Не говори глупостей, Салли! – строго припечатала она, резко сдавая назад и выворачивая руль.
О том, что моя родительница просто больна, я задумывалась и раньше. Чем старше я становилась, тем меньше мне верилось в невидимого преследователя, который так ни разу нас и не догнал. Тем более что мама почти ничего не рассказывала о детстве и юности.
Что, если она провела их в какой-нибудь лечебнице для параноиков? Может, ей все эти годы требовалось специальное лекарство, помощь квалифицированных специалистов, а я год за годом бездумно продолжала поддерживать ее болезнь?
– Мам, а может, просто остановимся и узнаем, что ему или ей от нас нужно? Заодно и поймем, едет ли кто-то за нами… – осторожно предложила я, пытаясь отследить ее эмоции.
Сосредоточенная, уверенная, хмурая. Она не походила на психически больную.
– Никогда! – прошипела она не хуже змеи, вцепившись в руль с невероятной силой, до скрипа. – Слышишь? Никогда не смей даже думать об этом!
Я хотела сказать что-то еще, но в зеркале заднего вида заметила тот самый черный джип. Точно тот самый, потому что хорошо рассмотрела номера, прежде пытаясь сконцентрироваться и хоть что-нибудь увидеть сквозь тонировку. Автомобиль уверенно наращивал скорость и грозился догнать нашу легковушку, но мама не сдавалась. Выжимала педаль газа до самого пола, выезжая на пригородную трассу, с двух сторон погрязшую в зеленых полях, электрических вышках и высоких деревьях.
Там машина неслась с огромной скоростью по ровной дороге почти неощутимо. Но и джипу дорога давалась легче. Он едва ли не дышал нам в багажник.
– Мама, поезд! – закричала я, услышав нарастающий гул несшегося по железной дороге экспресса.
Впереди на переезде уже медленно опускался шлагбаум, служащий заградительным устройством. Светофор надрывно мигал запрещающим огоньком. Машинист поезда подавал звуковой сигнал при помощи тифона.
– Мама!
Она не откликнулась, ничего не ответила. В какой-то момент на долю секунды я даже подумала, что это конец. Что все восемнадцать лет я провела в запретах для того, чтобы погибнуть вот так глупо, убегая от монстра, которого никогда не видела своими глазами…
У меня не хватило смелости даже зажмуриться.
Наша легковушка успела пролететь через рельсы буквально за несколько секунд до столкновения с поездом, к чертям снеся шлагбаум с обеих сторон. Я в этот момент вообще не дышала. И сердце мое, кажется, остановилось.
Отчаянно желала вцепиться в мамину руку, но прекрасно понимала, что могу ей только помешать. Угробить нас после пережитого мне хотелось меньше всего на свете.
Глянув