Читать интересную книгу Раскопай эту чертову могилу - Ричард Пратер

Под глазом у него виднелся внушительный синяк. Это я разукрасил его вчера вечером, однако победа все равно осталась за ним. А если точнее, за ним, Джейком и дубинкой. Я снова взглянул на Джейка с его здоровенной пушкой 45-го калибра, а он назидательно произнес:

— Я же предупреждал тебя, Скотт. А ты не послушался.

— Пошел к черту.

Джейк рассмеялся, хотя я не назвал бы это смехом. В нем и с лупой не отыщешь ничего веселого. Высокий, тощий и злобный, с маленькой угловатой головкой и тонкими усиками над короткой верхней губой, Джейк Лютер был хладнокровным и расчетливым профессиональным убийцей, отличавшимся собственным стилем работы.

— Залезай сюда, — велел он.

Пот положил мне на спину свою тяжелую лапу с короткими, толстыми пальцами и подтолкнул. Я больно врезался в борт машины, едва не оставив на кузове вмятину. Джейк отодвинулся к противоположной дверце «кадиллака»; отверстие его ствола слегка поплыло, целясь то в солнечное сплетение, то в живот, то в селезенку, — все, с точки зрения классификации ранения, достаточно скверные места.

Пот быстро схватил меня за руки и ловко спеленал их клейкой лентой за спиной. Мгновение спустя я очутился между сидений: Джейк справа, а Пот за рулем. Джейк вынул из плечевой кобуры мой кольт и, обшарив карманы, спрятал свою пушку. Пот запустил двигатель, и мы двинулись по трехполосной дороге. Примерно через квартал «кадиллак» поравнялся с их собственным черным, блестящим «бьюиком-электра».

— Как вам удалось найти меня, парни? — поинтересовался я.

— Заткнись.

— Послушайте, вы, несчастные уб... а-ах!

Джейк пустил в ход свою пушку, треснув меня рукояткой по голове. Не так сильно, чтобы я отрубился, но — случайно или намеренно — он попал по и без того болезненной шишке. И тут меня разобрало идиотское любопытство — можно ли набить шишку на уже имеющейся? И я решил, что обязательно поэкспериментирую на черепушке Джейка — если, конечно, такая возможность представится. На что, при сложившихся обстоятельствах, рассчитывать практически не приходилось.

Я напрягся, натягивая ленту на запястьях. Не поддается. И черта с два мне удастся выскочить на ходу — даже если бы каким-то чудом удалось потом где-то затаиться. Единственное, что относительно радовало меня во всей этой сверхкритической ситуации, — мы удалялись от кладбища. Пока.

Насколько я знал этих ребят — а знал я их достаточно хорошо, — мы сюда еще вернемся.

Глава 2

Когда я принял к производству порученное мне дело, то не был еще знаком ни с Джейком, ни с Полом и даже не подозревал, какие сюрпризы обрушатся на мою голову. Обычно такие девушки, как Эвелин Спринг, не являются их предвестниками. Во всяком случае, не часто.

В мой офис она вошла так тихо, что, не оторви я взгляд от стола, мог бы и не заметить ее присутствия. Появилась она в среду, двадцать четвертого мая, где-то около полудня — стояла у двери и робко смотрела на меня. Не девушка — картинка: маленькая, изящная, с волосами пепельного оттенка, лет двадцати двух — двадцати трех, фигурка стройная, кожа гладкая, губки нежные, глазки просто чудесные. Серый костюм подчеркивал ее элегантность, в руке она держала скомканный носовой платок. Такой носовой платок — неизменный опознавательный знак женщины, переступившей порог конторы частного детектива. Мокрый от слез и смятый от волнения и беспокойства, он чем-то напоминает белый флаг капитуляции или повязку на тщательно скрываемой ране. Сейчас пальцы хорошенькой блондиночки мяли платок медленными, нервными движениями.

— Вы — мистер Шелдон Скотт?

Именно это значилось на моей вывеске: «Шелдон Скотт. Расследования».

— Да, это я. — Я встал и приветливо улыбнулся. — Проходите.

Выйдя из-за стола, я пододвинул ей одно из глубоких кожаных кресел. Когда я вернулся на свое место, девушка назвала себя:

— Меня зовут Эвелин Спринг. И я... я никогда раньше не обращалась к детективу...

Пока шло знакомство, она немного успокоилась, затем перешла к делу. Причина ее тревоги и беспокойства — судьба брата. Он исчез.

Эвелин и ее брат, Дэнни Спринг, жили порознь, каждый в собственной квартире, однако два-три раза в неделю он звонил или забегал повидаться с сестрой. Так было и в субботу, тринадцатого мая. Дэнни твердо намеревался навестить ее на следующий день, но не появился и даже не позвонил. С тех пор Эвелин его не видела и ничего о нем не слышала.

— А может, вы перепутали день? — спросил я.

— Ни в коем случае. Ведь в воскресенье — мой день рождения. Дэнни пообещал принести подарок, поэтому я была уверена, что он придет. — Мисс Спринг помолчала. — Если сможет, конечно. Неделю назад я заявила в полицию о его исчезновении, но, похоже, они пока ничего не могут мне сообщить.

А вот это уже плохой признак. Полиция Лос-Анджелеса умеет работать, и если они ничего не нарыли на Дэнни Спринга, то, значит, дела обстоят неважнецки. Я позвонил в управление полиции, в отдел по расследованию убийств; уже многие годы я сотрудничаю с полицией Лос-Анджелеса, и нас связывают самые дружеские отношения. Более того, Фил Сэмсон, начальник отдела по расследованию убийств, — мой закадычный друг.

Через несколько секунд я уже разговаривал с Эмерсоном из бюро розыска пропавших. Убедившись после заявления Эвелин, что Спринг не арестован и не попал в больницу, они проверили его квартиру, никого не обнаружили в ней, вещи находились на своих местах. Все выглядело так, будто парень ненадолго ушел из дома и вот-вот вернется. И нигде, включая морг, никаких следов Спринга — ни живого, ни мертвого.

Повесив трубку, я повернулся к Эвелин:

— Действительно, у них, к сожалению, никаких сведений.

Она сидела неподвижно и смотрела на меня своими прекрасными, нежно-зелеными глазами. Ее глаза напомнили мне о летней морской волне, белой пене прибоя, о прохладе и покое, о вечном и неизменном. Ее светлые, вьющиеся непослушными кудряшками волосы были коротко острижены, загорелое лицо дышало здоровьем, серый жакет, резко сужаясь в талии, плотно облегал грудь.

Мисс Спринг вздохнула. Ей, конечно, известно, что полиция делает все возможное, но она надеялась, что у меня получится лучше и быстрее. Она принесла с собой двести пятьдесят долларов, и я принял от нее сотню в качестве аванса. Потом она достала из сумочки глянцевую фотографию размером четыре на пять дюймов.

— Это Дэнни, — сказала мисс Спринг. — Снимался несколько месяцев назад. Ему двадцать девять.

На фото он выглядел старше. Темные глаза, вьющиеся черные волосы — должно быть, жесткие и непослушные, — и бесшабашная ухмылка. Довольно симпатичный, но застывшие черты лица несколько тяжеловаты и, похоже, не по возрасту начали расплываться. Эвелин сообщила, что ей не нравилась компания брата и последнее время она все больше за него беспокоилась. А за нынешний год он вообще сильно изменился — в еще худшую сторону.

— Что касается его компании... Вы не могли бы назвать кое-кого по именам? Была ли у него постоянная подружка?

— Я не знаю, кто его друзья — истинная правда. Просто видела его вместе с ними. Большинство из них похожи на оборванцев, бродяг — словом, битников. Но я никогда не слышала, чтобы он обращался к кому-нибудь по имени — за исключением Фрэнка. По-моему, это самый близкий друг Дэнни.

— Какой Фрэнк?

Эвелин покачала головой.

— Просто Фрэнк. Дэнни называл его только так. — Она описала мне этого парня, добавила несколько слов о своем брате, хотела еще что-то сказать, но запнулась. И вдруг словно плотину прорвало: — Мне кажется, Дэнни употреблял наркотики.

— Наркотики? Какие? Сильнодействующие? Героин? Может, морфин?

— Какой-то из них.

— А вы сообщили полиции?

— Нет. Но, думаю, они и сами это выяснили. Без моей помощи. Господи, я и в самом деле не нахожу себе места.

— А почему вы решили, что брат наркоман?

— Признаюсь, я раньше как-то ничего не замечала. Но он бывал временами таким... ну... раздражительным, что ли. Затем снова вел себя как ни в чем не бывало. Когда я заходила к нему домой, мне казалось, что он в порядке. Иногда, правда, начинал вдруг зевать и чихать, глаза становились какими-то пустыми, мутными. Я довольно долго ничего не подозревала. Наконец пошла в библиотеку, полистала книжки и узнала, что означают подобные симптомы. Это ломка — так это называется.

Ломка... Медицинский термин для обозначения сущего ада. Она может наступить в любой момент после последнего укола — все зависит от того, насколько сильна тяга к наркотику и к какой дозе привык наркоман. Сначала ничего страшного. Зевота, чихание, нервозность, сонливость. Потом что-то происходит с глазами — они становятся мутными, водянистыми. Особой боли пока нет. Она приходит дня через два-три. И все летит к черту, наступают адские мучения: выламывающий суставы жестокий озноб, перед глазами дикое мельтешение и вспышки света, тошнота, понос, судороги, сводящие ноги, а затем и все тело. Наркомана крутит, выворачивает наизнанку, давит, его бьет лихорадка, прошибает холодный липкий пот и... боль, боль, одна сплошная боль... Нестерпимая, заставляющая кричать... И — безысходность, затравленность, страх... Именно в таком состоянии бедняга готов на все ради дозы наркотика. На кражу, ограбление, торговлю собой, убийство... на что угодно.