Он отдал пакет джейнийцу и взмахом руки отпустил его. Посыльный, приняв заказ, отступил на несколько шагов, даже не пытаясь скрыть своей брезгливости.
— Так от вас, значит, ушла жена? — повторил он, подобно эху.
Дэв подтвердил это кивком. Внутренне, вопреки принятому решению рассказать о случившемся, он немного сожалел о том, что пошел на эти откровения. Дело в том, что для джейнийцев мужского пола проблема поиска женской половины остро вставала уже в довольно раннем возрасте и продолжалась до преклонных лет, а прекращалась, возможно, вообще лишь с наступлением смерти. До сего времени единственная на планете женщина с Земли рассматривалась ими как запретный плод и считалась абсолютно недоступной. Но без всякого сомнения, джейнийцы-самцы, или, проще, джейсамы, с их гипертрофированным культом мужского начала в жизни, всегда испытывали нечто вроде извращенного интереса к Милиссе.
Сделав над собой невероятное усилие, Дэв отогнал эти мысли. Воистину то, что они таили в себе, теперь не имело никакого, даже самого малейшего значения.
В тот же день, но чуть попозже, он заметил Милиссу в саду, по-прежнему стройную, неоспоримо прекрасную и без каких бы то ни было признаков наступавшей деградации. Внешне даже на второй день разразившегося кризиса она по-прежнему выглядела как не ведавшая, что такое смерть, блондинка. Глядя на нее, Дэв передернул плечами, затем отвернулся, настойчиво возвращаясь к мысли, что сейчас Милисса, в сущности, уже перестала быть настоящим человеческим существом.
Она лишилась способности трезво рассуждать.
С наступлением ночи он при помощи набора ключей проверил состояние температур в главном Хранилище Символов, а потом поднялся на холм, чтобы полюбоваться оттуда на их громадный, белевший в темноте неясным пятном дом.
Внешние фонари причудливо освещали сад, эффектно подсвечивая водную гладь протекавшей рядом реки. Глубокая тишина окутывала это столь ему знакомое, насчитывавшее не одно столетие здание.
Непонятно почему, но такой глубокий покой в чем-то стеснял его. У Дэва возникло ощущение, что дом вымер. В самом деле, ни в одном из двух крыльев помещения не светилось ни одного окошка.
Он удивился этому, но тревоги не почувствовал: лично он был в безопасности, да и Милисса какой-либо угрозе из-за своего поступка не подвергалась. Тем не менее Дэв поспешил покинуть холм и направился к дому. Первым делом он попытался открыть дверь в той части строения, где обитала Милисса. Она легко распахнулась.
Внезапно его обдало получившей усиление мыслью. Ментальное послание от Милиссы!
«Дэв, меня арестовал Джайер Дорриш и заточил в военную тюрьму. У меня такое впечатление, что это — махинации клана Дорриша с целью захвата власти и как-то связано с проблемой более чем годичного отсутствия Рокуэла. Это все…»
Поступившее сообщение было сдержанным, столь же безличным, как и его восприятие Дэвом. Милисса просто сообщала ему некоторую сумму фактов, не более. В нем не было никакого призыва, оно не взывало о помощи.
Дэв некоторое время постоял молча. Он вызвал в памяти язвительный образ Джайера Дорриша, затем в несколько более расплывчатом виде — Рокуэла, потомственного главу всех джейнийцев, исчезнувшего бесследно чуть более года тому назад. А год на Джейне по земным меркам равнялся тремстам девяноста двум дням и нескольким часам.
Он всегда с какой-то инстинктивной настороженностью относился к Джайеру, в известном смысле предпочитая, чтобы объявился наконец Рокуэл, с его более гибким умом. Узурпаторы, как известно, всегда являются источниками неприятностей и затруднений. Но если события должны были пойти таким путем, и не иначе, повлиять на них было уже невозможно. Для него как Хранителя Символов джейнийцы, конечно, представляли проблему, но в своем индивидуальном качестве они, по правде говоря, сколько-нибудь серьезного значения не имели. И все же именно Рокуэл, а не Джайер был ему по душе, да к тому же он весьма симпатизировал Нерде, его жене. А может быть, теперь уже и вдове?
2
В момент удара чувства отказали Рокуэлу, и на какое-то мгновение он отключился. Так он и пролежал несколько секунд — неподвижно, растянувшись в затененной траве. Когда же он оказался в состоянии подняться на ноги и выпрямился, то уже занималась заря. В её неверном свете за стволами деревьев обширного парка, окружавшего дворец со всех сторон, стали проступать смутные контуры этого величественного здания.
Рокуэл постоял с минуту, вольготно закинув назад голову и шумно вдыхая воздух родной планеты. Как долго длился для него этот год отсутствия! Сколько событий произошло за это время! Но ни небо Джейны, ни столь тесно связанные с его детством холмы, казалось, ничуть не изменились. И все равно в течение всех этих мучительных для него дней пребывания в иных местах здесь, на Джейне, время продолжало свою работу скульптора, действуя неспешно и выверенно точно. Легкий ветерок ласково коснулся лица Рокуэла и умчался дальше по своим делам. Он медленно направился к проглядывавшей за первыми рядами деревьев дороге, которая, как он точно знал, должна была вывести его ко дворцу.
Как бы невероятно это ни выглядело, но он преодолел почти все отделявшее его от резиденции расстояние, прежде чем из зарослей кустов вынырнул какой-то джейсам. Рокуэл мгновенно узнал его. Им оказался Джайер Дорриш.
Джайер был сильным, крупным мужчиной, пожалуй, повыше Рокуэла ростом, внешно довольно привлекательным, несмотря на очень смуглое лицо. При виде Рокуэла его глаза прищурились, он весь подобрался, как перед прыжком.
Нагло и вызывающе, словно обращаясь к постороннему, Джайер бросил:
— Эй, чем это вы тут занимаетесь… чужестранец?
Рокуэл продолжал идти решительным шагом, не обращая на Джайера никакого внимания. Его предупредили, что, прежде чем раскрыть новые грани своей личности, он непременно должен был восстановить свое прежнее положение в социальной иерархии Джейны. Такое предупреждение было излишним: достаточно было взглянуть на хитроумные уловки джейнийца, отлично его знавшего, но делавшего вид, что никоим образом с ним не знаком.
А что касается вопроса о том, по какой причине член клана Дорришей оказался в столь ранний час на землях Рокуэла и насколько прочно он здесь обосновался, то всем этим он займется чуть поже. Пока что в качестве крайне примечательного момента Рокуэл отметил про себя лишь сам факт отказа этого типа признать его.
— А вы лучше задумайтесь, Джайер, — резко бросил он на ходу, — стоит ли приобретать во мне врага?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});