Читать интересную книгу Итальянец - Анна Радклиф

Но вернемся к „Удольфским тайнам“. Верная своему вкусу писательница, вновь вызывая к жизни мановением волшебного жезла мир чудес и воображения, сумела мудро прибегнуть к более могущественным чарам. И здесь, и в „Лесном романе“ героини испытывают сходные превратности судьбы и горести. Обе они, попав под недобрую власть вероломных деспотов-опекунов, разлучены с предметами своей привязанности; и той и другой приходится жить в обветшалой башне и наблюдать сцены, попеременно сверхъестественные и устрашающие. Однако это общее сходство не выходит за рамки того, которое мы любим наблюдать в картинах, принадлежащих одной и той же кисти и дополняющих друг друга. По сравнению с „Лесным романом“ все в „Удольфских тайнах“ носит на себе отпечаток размаха и величия: сильней интерес, волнение и трепет читателя, пустынней и внушительней пейзаж, крупней и неистовей характеры персонажей. Высокомерный Монтони, головорез и капитан кондотьеров, выглядит в сопоставлении с Ла Моттом и его маркизом как один из мильтоновских демонов рядом с подручным ведьмы. Аделина заключена в разрушенном доме, а ее подруга по несчастью, Эмилия, живет пленницей в громадном замке, напоминающем о временах феодалов; на одну из героинь нападают — и ей же приходят на помощь — вооруженные бандиты; все, что грозит другой, — это визит констеблей и сыщиков. Различны также и масштабы пейзажа: тихое ограниченное лесное пространство первой книги составляет контраст величию итальянских гор, пышно и искусно описанному во второй.

В общем, при своем первом появлении „Удольфские тайны“ были расценены как шаг вперед сравнительно с предыдущей книгой миссис Радклиф, принесший ей большой и заслуженный успех. Вновь прочитав эти две книги несколько лет спустя, мы остаемся при том же мнении. Однако некоторые ценители из числа незаурядных предпочитали простоту „Лесного романа“ более яркому и свободному стилю „Удольфских тайн“; можно спорить о том, имеются ли у такого предпочтения основания более серьезные, чем пристрастие к предмету своей первой любви — а оно зачастую играет в литературе, равно как и в жизни, необоснованно большую роль. Что касается большинства читателей, то они за несравненное великолепие пейзажей и величие характеров отдают пальму первенства более позднему сочинению писательницы.

Судьба распорядилась так, что пятая книга, представленная миссис Радклиф вниманию читающей публики, оказалась последней. Появившийся в 1797 году „Итальянец“, за который книготорговцы заплатили автору 800 фунтов, был встречен читателями так же благосклонно, как и все предшествующие книги. Сохраняя своеобразие своего дарования и стиль, который может считаться ее изобретением, писательница весьма разумно предусмотрела здесь такие существенные отличия в сюжете, что исключила обвинения в однообразии и самокопировании. Новым и мощным двигателем действия романа она избрала папизм в период наивысшего расцвета его власти; таким образом, в распоряжении автора оказались монахи, шпионы, темницы, ханжи, безропотно повинующиеся приказу, и лукавые служители церкви с их мрачным властолюбием — все громы Ватикана и жестокости инквизиции. Благодаря этой счастливой находке писательница смогла обогатить роман целой галереей интересных действующих лиц, которым были даны возможности и мотивы, чтобы стать участниками сцен ужаса; это придало оттенок правдоподобия тем приключениям, которые противоречат естественному ходу человеческой жизни.

Большинство романистов стремятся с первых страниц таким образом преподнести свое повествование, чтобы и вызвать интерес читателя, и подготовить его ум к тому особого рода возбуждению, которого желает добиться автор. В „Итальянце“ миссис Радклиф достигла указанной цели как нельзя более счастливо; ни одна другая часть романа не сравнится по выразительности и силе воздействия с его началом.

Группа путешественников-англичан посещает некую неаполитанскую церковь.

„В тени портика, вдоль колонн, скрестив руки на груди и устремив взгляд долу, по каменным плитам пола расхаживал из угла в угол человек, всецело поглощенный собственными раздумьями. Поначалу незнакомец даже не заметил приближения посетителей, но затем, внезапно обернувшись, словно его встревожили донесшиеся до слуха шаги, стремительно ринулся к дверям и исчез в глубине храма.

Облик незнакомца, далекий от заурядного, а равно и разительная странность его поведения не могли ускользнуть от внимания путников. Высокая, худая фигура, ссутуленные плечи, бледное, с резкими чертами лицо — все в нем было необычно, а взор, брошенный им на путников из-под складок плаща, скрывавшего нижнюю часть его лица, более чем красноречиво свидетельствовал о присущей характеру незнакомца свирепости.

Путешественники, войдя в церковь, стали озираться по сторонам в поисках незнакомца, однако нигде его не обнаружили. В полумраке длинного нефа показалась еще одна фигура: это был монах из прилегавшей к храму обители, обычно вменявший себе в обязанность сопровождать чужестранцев и рассказывать им обо всем, что наиболее заслуживало их внимания; именно с этим намерением он и приблизился теперь к только что вошедшим посетителям.

<…>

Осмотрев гробницы и прочие достопримечательности, путешественники через полутемный боковой неф направились было к выходу, как вдруг заметили, что тот самый таинственный незнакомец, с которым они столкнулись в портике, устремился к одной из исповедален, расположенных слева. Один из англичан поинтересовался, кто это такой, и монах взглянул в сторону незнакомца, однако не проронил ни слова, но на повторный вопрос, наклонив голову в знак вынужденного повиновения, спокойно ответил:

— Это убийца.

— Как! — вскричал один из приезжих. — Убийца — и разгуливает на свободе?

Сопутствовавший англичанам итальянец невольно улыбнулся изумлению своего приятеля.

— Здесь убийца нашел себе убежище, — пояснил монах, — в этих стенах ему нечего бояться.

— Так, значит, ваши алтари защищают убийц? — воскликнул англичанин.

— Ему более нигде не обрести безопасного пристанища, — кротко заметил монах.

<…>

— Посмотри вон на ту исповедальню, — продолжал итальянец, — за колоннами в левом нефе, под самым витражом. Заметил? Цветные стекла плохо пропускают свет, и потому ее не так-то легко разглядеть.

Англичанин взглянул в ту сторону, куда указывал его друг. В боковом нефе, у самой стены, помещалась исповедальня, построенная из дубовых панелей либо из другого, столь же темного дерева. Именно в нее, по наблюдению англичанина, и вошел только что убийца. Исповедальня состояла из трех отделений, прикрытых черным балдахином. В центре, на возвышении, стояло кресло, предназначенное для исповедника. К среднему отделению примыкали крайние: ступеньки вели к решетчатой перегородке, через которую, опустившись на колени, скрытый от постороннего взора, кающийся грешник мог доверять слуху священника признания в тяготивших его душу преступлениях.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});