Читать интересную книгу Утренняя звезда. Сборник новелл - Елена Фёдорова

Мужчина и женщина шли по промокшим улицам, тесно прижавшись друг к другу и думали каждый о своем. Он – о том, что она так некстати нашла письмо Ирины. Она – о том, что так некстати закончилось детство.

– Кто для меня Ирина? Солнечное затмение? Безумная страсть? Заблуждение или капкан? – размышлял Илья, живо представляя себе жгучую брюнетку с круглыми, как вишни глазами, обрамленными густым бархатом ресниц, и алым чувственным ртом, жаждущим поцелуев.

Объятия Ирины, страстные и жаркие, лишали его рассудка. Острые Иринины коготки неизменно стремились проникнуть под его рубашку, чтобы вонзившись в кожу, оставить там глубокие отметины.

Илья поежился, вспомнив, как трудно было первый раз соврать Даше, назвав эти отпечатки следами от елового веника, которым парил его в бане друг Митрич. Даша тогда смазала его спину какими-то индийскими маслами и ругала мистического Митрича за еловый веник. А Илья лежал, уткнув голову в подушку, и мысленно ругал себя за вранье, клялся, что больше никогда не встретится с Ириной. Больше никогда…

Но едва раздавалось в телефонной трубке ее неизменное «Алло, милый», он бросал все и мчался на зов плоти, чтобы снова и снова предаваться чувственным восторгам, сгорать в пламени страстей. С Ириной его связывало единение тел, а с Дашей – единение душ. В его отношениях с женой было что-то возвышенно-неземное, от которого Илья не желал отказываться ни за какие сокровища мира. Но побороть телесные наслаждения, которые дарила ему Ирина, никак не мог. Ему нужны были обе эти женщины, не похожие друг на друга, как белый и черный ангелы.

Илья метался между светом и тьмой, раздираемый внутренними противоречиями, и не мог найти выход, боялся принять какое-то решение, чтобы не причинить боль ни одной из них.

Спасение пришло неожиданно.

– Алло, милый, – ворвался в телефонную трубку Иринин голос. – Я отправила тебе письмо.

– Письмо? Что за шутки с утра? – воскликнул Илья.

– Это вовсе не шутки, – строго сказала Ирина. – Это все очень серьезно. Прощай. Не звони. Забудь мой номер телефона.

– Почему? – удивился Илья.

– Я тебе обо всем написала. Прощай.

Оказывается, у нее появился новый хранитель тела, в которого она вцепилась мертвой хваткой дикой пантеры.

– Почему я сразу не выбросил это сумбурное письмо? – запоздало подумал Илья. – Теперь, господин сентиментальный дурак, перед вами маячит перспектива остаться не только без любовницы, но и без жены.

Сильный порыв ветра вывернул наизнанку зонт. Дождь хлестнул Илью мокрой ладонью по исцарапанной щеке, заставив взглянуть в серые глаза Даши и понять простую вещь: дыхание прервется, закончится жизнь, если рядом не будет этой худенькой женщины, похожей на беззащитного птенчика, выпавшего из гнезда.

Илье захотелось упасть перед Дашей на колени, целовать ее ноги, умолять о пощаде и прощении. Но дождь грянул fortissimo, заставив его поступить иначе. Илья схватил Дашу за руку и увлек ее за собой в темную теплоту чужого подъезда. Он крепко-крепко прижал ее к себе, уткнулся лицом в пахнущие осенней листвой волосы и почувствовал, как по щекам потекли слезы. Кровь запульсировала в висках сигналами «SOS», а губы прошептали:

– Что с нами стало, девочка моя?Мы заблудились в этом злобном мире.– Прошу тебя, найди скорей меня, —Звучат слова в разбуженном эфире.– Не дай уйти навек. Останови.Забудь мои упреки и укоры.Что жить не сможешь без меня, соври,И что любовь преодолеть сумеет горы,Что не страшны ей дождь и снегопад,Жара, поземка, вьюги и метели.Верни меня, верни меня назад.Что с нами стало, милый, в самом деле?

– Давай все-все начнем сначала, – предложил Илья.

– Давай, – согласилась Даша…

Водоворот переживаний за жизнь маленькой дочери заставил Дашу переосмыслить прожитые годы. Все, что прежде было значимым и важным, в одночасье потеряло всякий смысл, став мелким и суетным.

Теперь самым желанным для Даши стало общение с невидимой собеседницей, которая поила ее водой мудрости из источника Истины. Даше хотелось не просто пить эту воду, а окунуться в нее с головой и остаться там, в этой незамутненной чистоте. Но неизменно наступало пробуждение, возвращающее в реальность, которая напоминала Даше гигантского спрута, от щупалец которого можно спастись лишь у источника Истины. Но мало кто знает об этом.

– Почему? – удивлялась Даша. – Неужели люди не видят безумия, творящегося вокруг?

– Они просто не хотят ничего видеть, – отвечала Истина. – Люди стали самолюбивыми, сребролюбивыми, гордыми, надменными, злоречивыми, неблагодарными, непокорными родителям, недружелюбными, клеветниками. Они невоздержанны и жестоки. Мало кто желает дойти до познания Истины. Им проще лгать, завидовать, произносить надменные речи. Звук ужасов постоянно в их ушах… Но искать Истину они не намерены.

Звук ужаса сопровождал и Даша. Стоило ей остаться одной в палате, где лежала Наденька, подключенная к мигающим приборам, как в уши врывался шум приближающейся электрички, воскрешая в памяти яркую картину трагических событий.

Электричка замедляла ход, и из брызнувшего стеклом окна, вылетало длинное деревянное сидение. Оно описывало полукруг и накрывало собой маленькую Наденьку. Неизвестная сила отталкивала Илью в сторону, осыпая его голову битым стеклом. На миг повисала в воздухе зловещая тишина. А за ней врывалась какофония звуков, сводящая Дашу с ума. Даша зажимала уши, трясла головой, чтобы избавиться от навязчивых звуков, принималась громко разговаривать сама с собой, чтобы отключиться от воспоминаний, чтобы не сойти с ума.

– Я не должна бояться и поддаваться панике, потому что все самое страшное уже позади. Доктор сказал, что надо верить в чудо. И я буду верить, потому что чудеса начали происходить сразу же. То, что с противоположной стороны железнодорожных путей оказалась машина скорой помощи, разве это не чудо? А молитва Ильи? Это тоже чудо. И голос Истины, который я слышу, и слезы прозрения, и даже то, что Наденька спит и во сне борется со своей бедой, – самое настоящее чудо, – Даша негромко запела любимую Наденькину песенку:

В чудеса поверить просто.Надо в небо посмотретьИ серебряные звезды ранним утром разглядеть.Звезды утром – это чудо! Чудо – в золоте река.Птичье пенье – это чудо. Чудо – свет и облака.Апельсиновое солнце, желто-белая луна,И раскрашенная ярко синеокая весна.И зима в пушистой шали, и осенний листопад,Летний сад, где гроздья вишенПод листочками висят.Мир огромный – это чудо.Будем же  вокруг смотреть,Чтобы утренние звезды никогда не проглядеть…

Даша опустилась на колени, прижалась губами к прохладной маленькой ручонке и сказала:

– Я люблю тебя, девочка моя. Я очень-очень хочу, чтобы ты скорее проснулась. Мы с папой купили тебе большого плюшевого мишку, красивую книгу сказок и набор красок, чтобы ты нарисовала нам мир чудес…

Наденька стояла посреди ярко освещенной цирковой арены и, запрокинув голову, наблюдала за балериной, пляшущей на канате. Движения балерины были легкими и изящными. Белый кружевной зонт, который она держала в руке, взлетал вверх, а потом скользил вниз, то пряча, то вновь открывая ее красивое лицо. Балерина танцевала на канате, не обращая внимания на замерших внизу зрителей. Она смотрела вверх и загадочно улыбалась.

– Научи меня танцевать и кружиться, – набравшись смелости, крикнула Наденька.

– Поднимайся ко мне, – позвала ее балерина, не прерывая своего танца.

Наденька легко взобралась вверх и увидела, что балерина пляшет не на канате, а на стеклянном полу, разглядеть который снизу было невозможно.

– Иди смелее, – сказала танцовщица. – Но не просто иди, а танцуй. Это легко. Смотри на меня и повторяй за мной движения. Раз, два, три… Раз, два, три…

Наденька встала на мысочки и сделала несколько неуверенных шажков. Балерина звонко рассмеялась и, чуть замедлив свой танец, показала девочке нужные движения.

– Слушай музыку, и тебе будет легче, – сказала она. – Раз, два, три… Зонт вверх, а теперь вниз.

Наденька хотела сказать, что у нее нет никакого зонта, но увидела, что он есть. Маленький зонтик из белых кружев, расшитый серебряными блестками. Нарядна Наденькина одежда, в которой она пришла сюда, превратилась в бледно-розовую балетную пачку, а туфельки – в пуанты.

– Я настоящая балерина! – воскликнула Наденька. – Мне совсем не трудно плясать здесь вместе с вами. Я хочу, чтобы музыка не прекращалась. Я хочу танцевать и кружиться всю жизнь!

– Танцевать и кружиться всю жизнь нельзя, – строго сказала балерина. – Всему свое время. «Время рождаться и время умирать. Время искать и время терять. Время плакать и время смеяться; время сетовать и время плясать. Время молчать и время говорить. Время любить и время ненавидеть».1