в конце концов я возвращаюсь домой целая и невредимая. Может, он не будет волноваться, решит, что я скоро вернусь.
— Уверен, что ты вернешься, — улыбнулся оборванец. — Ты знаешь, хорошие девочки никогда не попадают в беду. С другой стороны, я тоже хороший человек, так что, надеюсь, и мне не грозят неприятности.
Дороти с любопытством взглянула на незнакомца. Его одежда представляла собой сплошные космы и лохмы, обувь была разодрана и дырява, волосы и борода клоками торчали в разные стороны. Но улыбка казалась ласковой, а глаза добрыми.
Дороти спросила:
— А почему ты не хотел попасть в Баттерфилд?
— Дело в том, что в Баттерфилде живёт человек, который должен мне пятнадцать центов, и если он встретит меня, то непременно захочет вернуть долг. А я не желаю иметь деньги, милая крошка.
— Почему? — удивилась Дороти.
— Деньги делают людей надменными и спесивыми, а я совсем не хочу стать таким. Я хочу, чтобы меня любили. А пока у меня есть Магнит Любви, все, кого я встречу на пути, будут любить меня.
— Магнит Любви! А что это такое?
— Если ты никому не расскажешь, я покажу его тебе, — ответил Косматый тихим таинственным голосом.
— Здесь некому разболтать секрет, кроме Тотошки.
Оборванец тщательно обследовал один карман, затем другой, потом третий. Наконец он извлёк маленький пакетик, завёрнутый в мягкую бумагу и завязанный бечёвкой. Он развязал бечёвку, развернул свёрток и достал кусочек металла, по форме похожий на подкову. Этот предмет, тусклый и тёмный, выглядел малопривлекательно.
— Вот чудесный магнит, притягивающий любовь, — взволнованно произнёс Косматый. — Его подарил мне эскимос с Сандвичевых островов, где на самом деле нет никаких сандвичей. Пока магнит у меня, все живые существа, которых я встречу, будут нежно любить меня.
— А почему эскимос не оставил магнит себе? — с интересом разглядывая металлический брусок, спросила Дороти.
— Он устал от всеобщей любви к своей особе и захотел, чтобы его кто-нибудь возненавидел.
Поэтому он отдал магнит мне, а на следующий день его загрыз гималайский медведь.
— И эскимос не пожалел, что расстался с магнитом?
— Не знаю, он ничего не успел сказать, — ответил Косматый, тщательно завёртывая и завязывая магнит и опуская его в другой карман. — Но медведь совсем не казался огорчённым.
— Ты был знаком с медведем? — поинтересовалась Дороти.
— Да. Мы часто играли с ним в мяч на Икорных островах. Медведь любил меня, потому что я обладал магнитом. Я не упрекал медведя за то, что он загрыз эскимоса, поскольку такова его природа.
— Когда-то я знала голодного тигра, которому очень хотелось полакомиться упитанными младенцами, но он никогда не тронул ни одного ребёнка, потому что имел совесть.
— У гималайского медведя, — вздохнул оборванец, — не было совести.
Несколько минут он молчал, видимо, обдумывая случаи с медведем и тигром. Всё это время Тотошка с большим интересом разглядывал его. Пёсик, несомненно, вспоминал о прогулке в кармане оборванца и размышлял о том, как в дальнейшем избежать подобной участи.
Наконец Косматый обернулся и спросил:
— А как тебя зовут?
— Дороти, — ответила девочка и вскочила, — но что же нам теперь делать? Не можем же мы тут вечно сидеть!
— Давай выберем седьмую дорогу, — предложил Косматый. — Семь — счастливое число для маленьких девочек, которых зовут Дороти.
— Седьмую с какого конца?
— Откуда ты начала считать.
Дороти снова принялась считать: седьмая тропинка выглядела точно так же, как все остальные. Однако оборванец поднялся с земли и двинулся в путь, как будто был абсолютно уверен, что эта дорога самая лучшая. Дороти и Тотошка последовали за ним.
Глава 2. Дороти встречает Пуговку
Седьмая дорога оказалась очень неплохой — она петляла и извивалась по зелёным лугам и полям, покрытым маргаритками и лютиками. Время от времени путникам попадались затенённые густыми деревьями полянки. Но нигде не было видно ни одного дома и ни разу им не встретилось живое существо.
Дороти начинала опасаться, что чудесная дорога уводит её всё дальше от родной фермы: она не видела вокруг ничего знакомого, привычного. Но, пожалуй, не стоило и возвращаться назад, на развилку, потому что другая тропинка могла бы увести её ещё дальше от дома.
Девочка шагала рядом с Косматым, который весело насвистывал, чтобы скоротать время в пути. Так они шли, пока не добрались до тенистой поляны, где рос огромный каштан и откуда дорога резко сворачивала в сторону. В тени каштана сидел маленький мальчик в матросском костюмчике и рыл землю какой-то деревяшкой. Вероятно, малыш уже копал давно: яма была такая большая, что в неё мог влезть футбольный мяч.
Малыш продолжал серьёзно и упорно рыть яму. Девочка обратилась к нему:
— Как тебя зовут?
Мальчик невозмутимо взглянул на неё. Его лицо с пухлыми щёчками освещали большие, голубые, очень серьёзные глаза.
— Пуговка, — наконец ответил он.
— А как твоё настоящее имя? — продолжала допытываться Дороти.
— Пуговка.
— Это не настоящее имя! — воскликнула девочка.
— Разве? — спросил малыш, продолжая копать землю.
— Ну конечно нет. Это — прозвище. У тебя должно быть имя.
— Должно быть?
— Естественно. Как тебя зовёт мама?
Малыш перестал копать и задумался.
— Папа говорит, что я сияю, как начищенная пуговица, и мама называет меня иногда Светлая Пуговка.
— А как зовут твоего папу?
— Папа.
— Нет, как его имя?
— Не знаю.
Тут, улыбаясь, вмешался Косматый:
— Всё это не имеет значения. Мы будем называть молодого человека, как его зовут папа и мама, — Пуговка. Это имя ничуть не хуже, а может, и лучше многих других.
Дороти понаблюдала, как мальчик копает, затем спросила:
— А где ты живешь?
— Не знаю.
— А как ты сюда попал?
— Не знаю.
— И совсем не знаешь, откуда ты?
— Нет.
— Наверное, он потерялся, — обратилась Дороти к Косматому и вновь обернулась к малышу:
— Что же ты собираешься делать?
— Копать.
— Но ты же не можешь вечно копать. А что ты будешь делать потом?
— Не знаю.
— Ты же должен знать хоть что-нибудь, — начала сердиться Дороти.
— Должен? — удивился малыш.
— Конечно.
— А что я должен знать?
— Прежде всего, что с тобой будет дальше.
— А ты знаешь, что будет со мной?
— Ну конечно нет.
— А что будет с тобой, ты знаешь? — с серьёзным видом поинтересовался малыш.
— Пожалуй, не знаю, — призналась Дороти, вспомнив о собственных трудностях.
Косматый рассмеялся:
— Никто на свете не знает всего, Дороти.
— Но мальчик, кажется, не знает вообще ничего. Не так ли, Пуговка?
Мальчик покачал головой в очаровательных локонах и невозмутимо