Глава 2
Как же я ошибалась - Толику плохо не было, ему было хорошо. Приглушённый свет, на прикроватной тумбочке небольшой поднос с бутылкой коньяка, две рюмки, шкурки мандарин, обёртка с половиной плитки хорошего шоколада. Взгляд выхватывал мелкие, незначительные детали, страшась посмотреть на кровать. Наконец, я насмелилась и взглянула.
А там сцена из Ревизора! Абсолютно голый Толик, судорожно натягивающий на себя простынь (чего я там не видела?), и не менее голая Маринка, секретарша одного из замов генерального директора комбината. Она пыталась прикрыться сжатыми кулачками у своей груди. По ковру на полу было разбросано бельишко вперемешку с трусами и носками моего гражданского мужа. Спешили, однако. Неожиданно на меня напал смех. Вероятно, это была какая-то нервная реакция, но я, плюхнувшись на банкетку у стены, по-прежнему со злополучным пакетом, хохотала.
Все было как в плохой провинциальной постановке какой-то комедии. Парочка сумела встать с кровати, Маринка нашла свое бельишко и, боком продвигаясь к двери из спальни мимо меня, быстренько выбежала отсюда. Толик, что-то бурча, натягивал брюки, не попадая ногой в штанину, и злясь ещё больше из-за этого. Приметив чуть подальше, у окна, валяющиеся теплые колготы, прекратив смеяться, устало сказала мужу:
-Отдай даме, а то жопу обморозит, холодно на улице!
Метнув на меня нечитаемый взгляд, он схватил эту одёжку и выскочил следом за дамой сердца. Да, я намеренно сказала грубо, так мне казалось, что я смогу приглушить ту острую боль, что раскаленной иглой вонзилась в сердце. Больно было даже дышать. Я так и сидела, не раздеваясь, не шевелясь, смотря в одну точку. Казалось, что из меня, как из надувной игрушки, внезапно исчезли все силы. Хлопнула дверь в прихожей и через пару минут в спальне появился Толик. Он что-то говорил, размахивал руками, обвинял почему-то меня, рассказывал про полигамию. Я не хотела его слышать и не слышала, просто сидела. Наконец, выдохшись, Толик остановился передо мной и совершенно спокойным голосом сказал:
-Ну, теперь ты понимаешь, что будет лучше тебе уйти из этого дома?
Я, в каком-то оглушении, тупо спросила:
-Почему мне?
-Потому что это моя квартира! И все документы на мое имя оформлены! Это я платил ипотеку!
Ага, а я, получается, просто мимо проходила. И вообще, я здесь никто и зовут меня никак. И не поспоришь, все именно так по документам. Я тяжело поднялась с банкетки, не помню что именно покидала в чемодан, Толик был весьма галантен, в большую спортивную сумку тоже что-то укладывал, даже вызвал мне такси и погрузил вещи. Так, с пакетом мандаринов и с вещами я вернулась к тете Кате.
Болела я долго, больше месяца. Тетя Катя, используя всех своих знакомых, сумела организовать мне больничный. Приходил и в самом деле наш участковый терапевт, долго выслушивала мое сердце, качала головой, выписала кучу лекарств. Я их безропотно глотала и вновь ложилась, поворачиваясь лицом к стене. Потом ещё отпуск оформили. К весне я более-менее выздоровела и вышла на работу. С Толиком за этот год виделась всего два раза, и то, завидев его в коридоре, сворачивала в первую попавшуюся дверь.
Так мы и продолжили жить вдвоем с тетей Катей.
При мысли о тете Кате потеплело на душе, и я прибавила шаг, торопясь попасть домой, в знакомый уют, к человеку, который всегда был и будет на моей стороне, который выслушает, утешит, даст совет, покажет выход из сложной ситуации, словом, к моей тете Кате.
Я её знаю всю свою сознательную жизнь, то есть, с трёх лет. Она младшая папина сестра. Когда мне было три года, авария на установке, вырабатывающей гептил, унесла жизнь моих родителей. В те годы на нашем комбинате было несколько закрытых, режимных предприятий, так называемых, почтовых ящиков. Мои родители работали на таком, которое производило высококипящее ракетное топливо, одним из компонентов которого и был тот самый гептил. Мне было три года, тете Кате - двадцать лет. Моя мама была из детдома, а у папы из всей родни осталась одна сестра Катя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Чтобы меня не забрали в детдом, Катя бросила институт после третьего курса и пошла, работать в школу преподавателем домоводства. Педучилище она потом закончила заочно. Работа у нее была, жилье тоже, после родителей, моих бабушки и дедушки осталась двухкомнатная квартира в старом городе, ещё сталинской постройки. У моих родителей тоже было жилье - небольшая квартира в деревянном двухэтажном доме, временной постройки первостроителей города. Потом их планировали снести, но как всегда, что-то не получалось... а там и дом благополучно сгорел в одну из зим. Жителям предоставили новое жилье, а про меня никто и не вспомнил. Так мы и жили с тетей Катей. Замуж у нее выйти не сложилось как-то, парень, с которым они собирались пожениться, погиб в армии, в одном из разных локальных конфликтов, а другие женихи не хотели брать в жены девушку с довеском, то есть, со мной. Сердобольные кумушки советовали ей:
-Катя, да отдай ты девчонку в приют! Вырастет, поди, и там! Ты молодая, своих нарожаешь мужику! Эту ведь тоже кормить надо, у своих кусок отнимать будешь, какая там у нее пенсия! Крохи!
Но Катя, сжав зубы, молча, продолжала растить меня - ходила по врачам, занималась со мной уроками, обучала домашним премудростям, водила на бальные танцы и бассейн, зимой по выходным мы с ней ходили на каток или ездили на лыжную базу. Так мы изживали все детские простудные заболевания.
Потом тетя увлеклась садоводством - огородничеством. На выделенном сто лет назад государством участке земли, путем жесточайшей экономии была возведена халабуда и сарай с теплицей. Все это гордо именовалось Дача. Именно так, с большой буквы. Сие сооружение было тут же мною, со всем подростковым пылом, возненавидимо. Я и сейчас не проявляю к ней интереса, хотя волею судеб и тетки, знаю многое из огородничества и даже кое-что умею. Нет, я не лодырь, разумеется, я принимаю участие в самых тяжёлых работах, а именно - весенней перекопке гряд, окучивания картофеля и выкопке его. Но последний год я этим манкирую сознательно.
Дело в том, что у нас появился новый сосед, отставник дядя Леша, холостой, и я заметила, как он поглядывает на мою тётку. Та делала равнодушное лицо, и отмахивались от моих наводящих вопросов. Но я надеялась, что вдруг у них все сладится? Моя дорогая тетечка Катенька как никто, достоин своего счастья!
Вон уже и видны окна нашей квартиры, горит свет за плотными портьерами на кухне и в гостиной, меня ждут дома с горячим ужином и любовью. Я прибавила ходу, пара минут и я открываю дверь дома.
На этот чертов конкурс, я всё-таки поехала. Тетя убедила меня, что ничего такого, победы от меня не требуется, а когда я ещё отдохну? И я согласилась. Даже с премией не обманули, дали. Правда, главбух, подписывая расходный ордер, смотрел на меня так, как будто я отнимаю лично его зарплату. Да ещё и кадровичка сменила гнев на милость и вместо отпуска оформила мне служебную командировку. Так что я и командировочные получила.
Билет мне доставили через нашу службу сервиса. Поэтому зарплатную карту и большую часть премии я с чистой совестью оставила тете Кате, а себе взяла остатки премии и командировочные. Мне должно хватить. Питание, проживание, перелеты - бесплатно, так что можно не волноваться. Единственно, напряженный момент был во время прохождения медосмотра. Терапевт долго выслушивала меня, читала длинную ленту ЭКГ, потом отправила на УЗИ сердца. После всей этой беготни, ещё раз все перечитав и сравнив, она хмыкнула и сказала:
-Так, Наталья Андреевна, а почему у вас в карте нигде не отражено, что вы год назад перенесли микроинфаркт? Вот, по результатам обследования четко виден рубчик.
Я промямлила, что тогда лечилась у участкового терапевта по месту жительства и теперь нормально себя чувствую. Ну не говорить же мне врачу, что я сама об этом первый раз слышу. Терапевт ещё раз покачала головой:
-Ну, надеюсь, что на этом вашем конкурсе вас не заставят штангу поднимать и держите свои нервы под контролем, не переживайте ни о чем. Я подпишу вам медосмотр, но по возвращению - сразу ко мне! Начнем реабилитационные процедуры, вы ещё слишком молоды для инфарктов.