Читать интересную книгу Рассказы - Эдуард Петишка

Он принес Марцеле мороженое и сказал:

— Чтобы, наконец, твоя душенька успокоилась, утопленника звали Тоником Вагнером и работал он на железной дороге.

— Разве в этом дело? Это вообще не имеет никакого значения. — Марцела кончиком языка задумчиво попробовала мороженое.

— Я только, чтобы ты успокоилась, — повторил Ярин. — Вчера он поймал сома.

— Меня не интересует, кто он был, пойми. Просто не стало одного человека. И все.

— Ну и что?

— Ничего. Утром он строил планы, и вдруг его нет. Нет. И — ничего.

— Что ничего?

— Люди загорают, играют в мяч, закапываются в песок. Будто ничего не случилось.

— Господи, а что же им делать?

— Не знаю, но разве не странно… Я или ты — представь, вдруг нас не станет, и — ничего.

— Наш кот и тот бы спятил от твоих разговоров, — проворчал Ярин. Он лизал мороженое и невольно думал о том, что после него останется. Транзисторы, магнитофон с пленками, туристское снаряжение, палатка, мотоцикл, половина желтой «татры». И все. Они это живо продадут. Родители или сестра. И ничего. Эта мысль вызывала отвращение. Если так-то подумать, ведь у него еще не было времени себя проявить. Но почему именно сегодняшняя суббота должна стать последней? Почему сегодня все в последний раз? Почему? Он обернулся к Марцеле. — Ерунда. Почему вдруг именно сегодня все в последний раз?

— Не знаю. — Марцела лизала мороженое. — Разве кто-нибудь скажет тебе почему? Просто я так подумала. — Она снова лизнула мороженое. — Вдруг получается, что у тебя совсем мало времени.

— Времени никогда не хватает.

— Предположим, — Марцела продолжала лизать мороженое. Это его злило.

— Тебе не надоело лизать? — спросил он.

— Ужасно тает.

Ярин отбросил свой стаканчик вместе с остатками мороженого. Больше не хотелось.

— Предположим, — повторила она, — времени никогда не хватает, но ведь вдруг его может стать еще меньше. Если сегодня все в последний раз…

— Да прекрати наконец! — прикрикнул Ярин.

Но Марцела не унималась:

— И не знаешь, за что ухватиться. Когда представишь, что завтра нас уже не будет, не знаешь, за что хвататься. Или, может, ты знаешь?

— Глупости все, — заключил он, и ему вдруг захотелось курить, но сигареты остались в машине.

К «татре» шли по плотине. Внизу, на пляже, люди словно бы еще размножились. Послеполуденное роение достигло апогея.

— Каждый думает только о себе, — заметила Марцела.

— В порядке вещей, — возразил он.

— Ты так считаешь?

В ту минуту ей хотелось чего-то большего, чем думать о себе, чего-то, что не исчезнет так легко вместе с человеком.

Подошли к «татре». В машине из ящичка Ярин достал новую пачку сигарет. Закурил и, несколько раз пустив дым через нос и рот, успокоился. Даже попытался переменить тему.

— У тебя шикарный купальник.

Марцела ждала этой похвалы все утро, но теперь было слишком поздно. Она достала из сумки газету.

— Кроссворд есть? — спросил Ярин.

Марцела отделила лист с кроссвордом и протянула ему. Вернулись на пляж, но их место было занято. Подстилку сдвинули на траву и преспокойно устроились на их месте. В другое время Ярин поднял бы шум. Но теперь посмотрел на загорелого толстяка и его дородную супругу, только посмотрел и не сказал ни словечка. Взял подстилку, и они прошли вдоль протоки немного подальше. Между вербами попадались приятные уголки, там росла длинноволосая трава, а местами лежал нанесенный с пляжа мелкий песок. Когда они проходили вдоль протоки, навстречу снова попалась плоскодонка. Но люди с шестами уже не так усердствовали, как в тот раз, когда плыли в сторону реки, не так старательно прощупывали дно. Видно, отказались от всякой надежды и лишь изредка погружали шесты. Теперь Штефан стоял на корме, и шест его, почти вынутый из воды, окованным концом скользил по ее поверхности.

— Эй! — крикнул Ярин.

— Эй! — дружески помахал рукой Штефан.

— Узнал, — сказал Ярин Марцеле. — Старый волк, но в форме. Работал тут спасателем, когда я еще был мальчишкой.

Лодка возвращалась к пруду.

Ярин разостлал Марцеле махровую простынку, сам опустился рядом на траву. Между скрещенными ногами положил сигареты, спички и карандаш. Развернул газетный лист и принялся разгадывать кроссворд.

Марцела наблюдала за ним через край газеты, как за чем-то диковинным. Если нынешний день мог стать последним — пожалуй, решать кроссворд не самое подходящее занятие. А что при таких обстоятельствах было бы самым подходящим? Глупо в погожий солнечный день думать о подобных вещах, но Марцела ничего не могла с собой поделать. Вспомнила мать, отца, обоих братьев. Вспомнила семейный альбом, где была фотография тети Марчи, которая умерла молодой, совсем молоденькой. Когда мать говорит о ней, в ее словах нет никакого волнения, даже не всплакнет, а ведь это была ее младшая сестра и они жили когда-то в одной комнате. В эту минуту Марцеле хотелось, чтобы мать в голос оплакивала сестру. Как легко, возмущалась она, живые отрекаются от мертвых! Прежде Марцела этого не замечала. Только теперь — лицом к лицу с бесчувственным пляжем, с толпами людей, над головами которых без устали летали мячи и обрывки слов и фраз, повседневных сереньких слов и пустых фраз.

Ярин почувствовал, что она за ним наблюдает, и поднял глаза от кроссворда. Марцела быстро опустила голову, стала читать первый попавшийся абзац. Читала буквы, не понимая смысла слов. Вернее, сегодня все имело один-единственный смысл — возвращать ее к той же не дающей покоя мысли.

День медленно клонился к вечеру. Тетя Марча в белой юбке. В руке теннисная ракетка. Память об одной жизни. И больше ничего. Для трех-четырех человек тетя Марча. Она изучала медицину и не доучилась. Оборвалась учеба и жизнь. А какой в этом смысл?

— Послушай, — отвлекла она Ярина от кроссворда. Но, взглянув на его лицо, сразу поняла, что здесь ей ответа не найти.

— Да оставь, — на всякий случай буркнул Ярин. — Хватит уж.

После нескольких попыток Марцеле удалось сосредоточиться на чтении. «Читаю о летних модах, читаю о зоологическом саде, читаю кулинарные рецепты, читаю рассказ», — говорила она себе. И это занятие для человека, которого, возможно, завтра уже не будет? Подумал ли сегодня здесь, около пруда, кто-нибудь о том же самом?

В шесть часов Ярин поднялся и объявил:

— Отправляемся к Штефану.

По дороге остановились у машины, и Ярин впервые испробовал свою систему откидных спинок. Он изобрел весьма сложное устройство, чтобы в «татре» можно было спать, и решил оборудовать ночлег засветло.

— Если это делать ночью, в машину налетит комарье, — объяснил он, составляя необычное ложе и застилая его одеялами.

Марцела переоделась в длинные оранжевые брюки и желтую блузу.

— Других цветов ты не знаешь, — встретил ее Ярин, когда она выбралась из кустарника.

— Зато ты знаешь только другие, — сказала она, как сказала бы прежде — до того, что случилось сегодня. Сказала, будто сегодня ничто не могло быть в последний раз.

Он засмеялся. Эти слова успокоили его. Все опять входило в свою колею.

Дорогой он прочел ей лекцию о прицепах. Как только удастся скопить денег, он купит прицеп.

— Я знаю парня, который продаст совсем дешево. И устроиться можно не хуже, чем в фургоне.

— Ты будешь бессмертен, — объявила Марцела. — Купишь себе кучу разных вещей, а вечность получишь в придачу.

— Остановись-ка. — Он схватил ее за локоть и внимательно осмотрел. — Может быть, тебе плохо?

— От твоих разговоров.

— Нет, правда, может, тебе плохо?

Марцела вырвалась из его рук.

— Ну и ну, — покрутил головой Ярин и пошел за ней, — ну и ну.

Неподалеку от павильона Штефана он опять схватил Марцелу за локоть и спросил:

— Чего ты, собственно, хочешь? Скажи, чего ты хочешь?

Марцела не ответила. Она и сама не знала Но Ярин воспринял это молчание как бунт и в душе объявил ей войну.

Оконце, где продавались мороженое и лимонад, в этот час уже никого не привлекало. Оживленно было на прилепившейся к дощатому павильону веранде. Деревянные колонны и перила веранды — как в фильмах о Диком Западе. За четырьмя длинными столами сидели мужчины в плавках или обтрепанных полотняных брюках, пили пиво и покуривали.

Ярин с важным видом прошествовал через веранду, удовлетворенно отмечая, что все оглядываются на Марцелу. Он знал: Марцела не любит, когда на нее смотрят мужчины, которые ей неинтересны. И потому нарочно шел очень медленно и жалел, что веранда так скоро кончилась. Первое помещение внутри павильона служило кухней.

— Приветствую вас, пан Ярослав! — закричал старый Штефан. Он сидел за столом, пил кофе, но тут же поставил кружку и подошел к ним.

Ярин познакомил его с Марцелой так небрежно, как знакомят старых друзей со своими родственниками.

Жена Штефана оторвалась от газовой плиты и тоже подала руку. Она готовила ужин, и в кухне стоял запах лука.