- Эге, да ты бродяжка! Не вздумай сбежать, он снова грубо ухватил ее за локоть. - Украсть, случаем, ничего не успела?
- Я здесь живу!
Прозвучало довольно глупо - Настена и сама это почувствовала. Она постаралась говорить спокойно.
- Уезжала я надолго, теперь вот домой возвращаюсь. Наш дом на Кирпичной площади, пятый номер. Там сейчас сестра моя с мужем живут. Азаровы их фамилия. И брат. И меня Настей зовут...
Она не заметила, когда гвардеец отпустил ее руку. Теперь он смотрел на нее со странным выражением. Она решила было даже, что здоровяк-военный чем-то напуган. Нечем?
- Так я пойду?
Мужчина кивнул, потом спохватился:
- В-вас проводить?
"Чудной какой-то", подумала Настена, молча помотала головой и свернула в переулок, ведущий в гору. Петляя, словно замысловатый лабиринт, он все же безошибочно вывел ее на маленькую, поросшую травой Кирпичную площадь. Всего несколько шагов, и она, выбросив из головы недавнее приключение, стояла перед выкрашенными, как и прежде, синей краской, воротами.
Мгновение Настена колебалась: сразу войти или постучать? "А вдруг не живут здесь больше родные?" - мелькнула мысль. Готовая разреветься, Настя забарабанила по калитке. Во дворе захлебнулась лаем собака. Долго никто не выходил, наконец скрипнуло незамеченное Настей окошечко в воротах, и выглянула оттуда неприветливая заспанная женщина.
- И не стыдно людей будить-то? Бог подаст, - фыркнула она, оглядев Настин наряд, и протянула руку, чтобы захлопнуть окошечко.
- Подождите, - вскричала Настя. Что-то родное почудилось ей в расплывшихся чертах лица женщины. Неужто... Василина?!
- Сестрица?
Губы Василины дрогнули, пропуская улыбку. На полном подбородке обозначилась ямочка. Лишь глаза еще миг хранили недоверие, затем потеплели.
- Заходи, коли так, радость нежданная!
Зазвякала, открываясь и закрываясь, большая щеколда на воротах. Василина втащила сестру во двор и, отступив на полшага, оглядела ее с головы до ног. Взглядом оценила и глаза серые, задумчивые, и косу русую, и осанку гордую, и одежду, по кустам истрепанную-изодранную...
- Вон ты какая стала, - усмехнулась непонятно Василина. - Что ж стоим, пошли в дом, гостьюшка.
Рыжий пес яростно залаял на Настену из будки, но хозяйка прикрикнула, и он умолк, будто подавился. Настя осматривалась вокруг, узнавала и не узнавала: столько раз успела мыслями побывать в родительском доме, что, казалось, каждую травинку помнила, и потому именно здесь сильнее всего почувствовала она перемены.
- Сюда, - позвала Василина.
Настена вошла в дом, и ее обступили теплые запахи человеческого жилья. Чуть замешкавшись, Василина провела ее на кухню, усадила к очагу, который еще хранил вчерашнее тепло.
- Рассказывай, - потребовала она, усаживаясь напротив. - Зачем пожаловала?
- Колдун умер, - выдохнула Настя.
- Ишь как! Ну и что?
- Как что? Убежала я.
- Темнишь, Настасья, - сестра покачала головой. - А наследники кто?
- Наследники?
- Ну, дите ты ему родила?
- Нет, - Настя почувствовала, как запылали ее щеки, и заговорила быстро, жарко, сбивчиво. - Василинка, неужели не понимаешь? Он чужой был, страшный, колдун. Ты вспомни, как сама его боялась. Вот и я так же. Он говорит, а я не понимаю, он глянет, - а у меня внутри обмирает все. Дети ведь от любви родятся - не от ужаса. Я и не помню-то почти ничего, что со мной было. Когда он умер, я словно ото сна очнулась. И сразу - бежать. Василинка, ты не бойся, я не колдунья, я прежняя, обычная. Веришь ли мне?
И снова Василина усмехнулась непонятно, взглянула на сестру пристально, испытующе, и неожиданно смягчилась.
- Да верно уж. Небось не чужая ты мне.
Настенька улыбнулась в ответ, блаженно жмуря глаза. Шепнула:
- Спасибо.
Только теперь она ощутила, как устала. Тело молило, требовало отдыха - сейчас, немедленно! - но нетерпение души пересилило. Настя снова открыла глаза.
Вся подобравшись, Василина смотрела на нее, и во взгляде этом было что-то странное... Где-то она встречала похожее выражение, совсем недавно - ах, да, у гвардейца, который задержал ее в переулке. И опять Настена не могла определить, что скрывается за этим. Тонкая иголочка беспокойства уколола близко к сердцу. Неужели она так долго пробыла вдали от людей, что разучилась их понимать?
- А вы как? - нарушила паузу Настя. - Где Игнат?
- У нас все ничего, как у людей. Детишек двое, пацаны оба - три года и шесть. А Игната нет, ушел он, осенью уж два года будет, как ушел.
- Куда?
- В странники подался. За морем, говорил, побывать хочу. Был тут у нас один такой, сказки рассказывал, - за ним братец и увязался. Да ты чего? Он ведь не маленький уже, семнадцать ему в том году исполнилось. Видать, в отца пошел, непутевый.
"Непутевый", - насмешливым эхом отозвалось в Настиных мыслях. Она даже глаза ладонью прикрыла, до того горек ей показался белый свет. Да разве может случиться такая несправедливость, чтобы родного брата не увидеть больше? Василине не понять - небось, наплакалась уже, свыклась за два года. Да и муж у нее, дети - особо горевать некогда. Это у Насти никого больше нет, две родные души только и остались. Игнат и Василинка.
- Знаешь, сестрица, - глянула Настена блестящими глазами чуть смущенно, чуть отчаянно, - я тебе сказать хочу дорога ты мне. Что бы ни случилось, знай: я тебя не забуду.
- Ну спасибо, Настенька, на добром слове. Может увидим скоро, как держать его станешь, - загадочно сказала Василина, и будто тень набежала на ее лицо - а может показалось это Насте. - Отдохни пока с дороги. Баньку истопим. Все хорошо, милая. Все хорошо...
Заплясали, закачались, баюкая Настю, ветви яблони за окном. Ледяным лбом уткнулась она в теплое, покойное сестрино плечо, совсем как в детстве. Настя была дома...
* * *
Зеркало в золоченой раме послушно отразило Настю, представив взгляду кроме того, богато убранную комнату с голубыми бархатными креслами и диванами вдоль стен, увешанных гобеленами. Светлый ореховый паркет лоснился от воска. Настена постояла у зеркала, прислушиваясь, как шаги провожатого затихают вдали. Готовилось что-то непонятное ей. Никогда раньше она не была в городском Доме собраний и сейчас не знала, зачем ей велели прийти сюда.
Отворилась беззвучно дверь, и на пороге появился человек. Чарующая улыбка, казалось, витала не только по его лицу, но и по всей массивной фигуре, немилосердно затянутой в шелка и бархат. Двигался он, несмотря на внушительные свои рост и вес, с подчеркнутой грацией, свойственной танцорам-профессионалам. Приблизившись к Насте, мэр почтительно склонился перед нею, упрятав тяжелый подбородок в кружевное жабо.
- Рад приветствовать здесь... большая честь для нас... позвольте представиться - Павел Прокофий Эктор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});