Читать интересную книгу Сакура и дуб (фрагмент) - Всеволод Овчинников

Угрюмые остовы взорванных домов, которые давно перестали восстанавливать. Заколоченные витрины, Бетонные надолбы на проезжей части. Как в городе, занятом противником, движется патруль парашютистов. Одни крадутся вдоль стен с автоматами наизготовку. Другие страхуют их из укрытий, совершая короткие перебежки. А на середине улицы, словно не замечая их, судачат женщины с хозяйственными сумками, возятся шумные ватаги ребятишек. Таким предстает глазам Белфаст. Кажется, будто некий кинорепортер заснял на одну и ту же пленку и фронт, и тыл. Грохнул за углом взрыв промчались санитарные машины. Дымящиеся развалины привычно огородили оранжевой ленточкой. И опять своим чередом идет жизнь. Жизнь на грани смерти.

Где начало и где конец этой необъявленной войне? Не может же религиозный фанатизм так раскалять межобщинную вражду, чтобы католики и протестанты в наш век стреляли друг в друга лишь из-за споров о том, надо ли осенять себя крестным знаменем или кого почитать главой церкви - папу римского или английскую королеву?

Обгорелые кирпичные стены Белфаста вдоль и поперек исписаны лозунгами враждующих сторон. Протестанты сулят смерть католикам, католики протестантам. Поэтому целительной повязкой на застарелой ране выглядит каждая из листовок, пестреющих тут и там: "Гражданские права, а не гражданская война!" Это голос Ассоциации борьбы за гражданские права Северной Ирландии.

"Мы, - говорится в листовке, - осуждаем насилие полувоенных организаций обеих общин и насилие британских сил безопасности, ибо считаем, что самым главным из всех гражданских прав является право на жизнь".

Нынешний этап трагических событий в Северной Ирландии начался 5 октября 1968 года, когда королевская полиция Ольстера учинила расправу над мирным шествием в Дерри. Чего же требовали участники этого первого массового выступления борцов за гражданские права?

Чтобы местные выборы проводились по принципу:

один человек - один голос. Чтобы был положен конец махинациям при разграничении избирательных округов. Чтобы был отменен закон 1922 года о чрезвычайных полномочиях и распущена военизированная полиция-"специальные силы-Б".

Вздыхая по злосчастной судьбе Северной Ирландии, английский либерал не преминет посетовать, что движение за гражданские права лишь подлило-де масла в огонь, породило тот порочный круг насилия, который никто не может разорвать. Не уместнее ли задуматься: что же породило само движение за гражданские права на территории, которая с 1921 года считается составной частью Соединенного королевства?

Лондонские политики любят вставать в позу противников насилия и произвола, ревнителей свободы и справедливости в любой части света. Как же они не заметили, что сотни тысяч их соотечественников подвергаются дискриминации, ущемлению гражданских прав? Как на территории страны, которая не прочь выдавать себя за образец демократии, могло возникнуть требование: "Один человек-один голос", актуальное в наш век разве что в Южной Африке?

Да, под сенью британской короны, в автономной провинции Северная Ирландия до второй половины XX века дожил имущественный ценз, который лишал участия в голосовании четверть избирателей (в большинстве католиков), давая по нескольку голосов крупным владельцам недвижимости и капиталов (как правило, протестантам).

Даже в тех городах и графствах, где преобладает католическое население, в местных органах власти оно зачастую оказывалось в меньшинстве. Красноречивый пример - город Дерри, который был так поделен на избирательные округа, что 20 тысяч католиков могли провести в городской совет лишь 8 депутатов, а 10 тысяч протестантов- 16.

За всю историю существования автономной провинции полумиллионная католическая (то есть ирландская) община ни разу не была представлена в местных органах власти пропорционально ее доле в полуторамиллионном населении Северной Ирландии.

Самовоспетая английская демократия никогда не распространяла себя на Ирландию - ни до, ни после ее расчленения. Молчаливо предполагалось, что в Ольстере нет нужды обременять себя показными атрибутами парламентаризма, видимостью свободной борьбы политических сил, что для расправы с инакомыслящими там годятся более примитивные средства.

Со времени раздела Ирландии управление Севером неизменно основывалось на репрессивных законах. В августе 1969 года в автономную провинцию были введены британские войска. В августе 1971 года была начата практика интернирования, то есть произвольных арестов и заключения людей в концлагерь без суда. Однако подобные меры не только еще больше накалили обстановку, но и вызвали международный скандал. На судебном процессе в Страсбурге Великобритания была признана виновной в нарушении Европейской конвенции о правах человека, запрещающей пытки, бесчеловечное и унизительное обращение с заключенными.

Ольстерский нарыв открылся взорам мировой общественности во всей своей неприглядности. Он напомнил, что под носом у ревнителей свободы с берегов Темзы, не где-нибудь, а в Соединенном королевстве более полувека существует колониальный режим с присущими ему методами подавления.

Но британскую общественность тревожит и другое:

Северная Ирландия становится опытным полем, где испытываются новые средства и методы репрессий.

Завывая полицейской сиреной, мигая голубыми огнями, по улицам Белфаста проносится армейский бронетранспортер. Символичный штрих в портрете Северной Ирландии! Британская армия не просто набирается там боевого опыта. Она осваивает новую роль, или, точнее говоря, старую роль в новых условиях.

Вмешательство военных в гражданские дела издавна было распространенной практикой в колониях. Однако именно в Северной Ирландии британской армии впервые довелось взять на себя жандармские функции в условиях европейской страны, на территории Соединенного королевства.

Лондонское телевидение однажды передало репортаж о занятиях в военной академии Сандхэрст, посвященных использованию войск "для поддержания внутренней безопасности". На учебном поле был создан макет города, охваченного беспорядками. Толпа бунтовщиков, роль которых выполняли курсанты, швыряла камни и строила баррикады.

Однако никакая имитация не может сравниться с реальной действительностью такого полигона, как Северная Ирландия, где новые средства и методы подавления "подрывной и повстанческой деятельности" могут отрабатываться в подлинной боевой обстановке, по- существу в условиях гражданской войны.

В свое время в армиях некоторых государств были сторонники раздавать на маневрах по одному боевому патрону на тысячу холостых, чтобы заставить солдат относиться к учениям серьезно. В "автономной провинции" такой необходимости нет. Звуковых эффектов здесь меньше, чем на маневрах. Зато каждый выстрел или взрыв предназначен нести смерть. Не случайно "школу Ольстера" поочередно проходят, все боевые части.

Параллельно с этим идет разработка новых видов военной техники, специально предназначенных для различных стадий борьбы против "подрывной и повстанческой деятельности". Именно в Северной Ирландии испытаны в боевых условиях более трехсот технических новинок в постоянно обогащающемся арсенале репрессий.

Наконец, помимо роли полигона для обучения войск и испытания карательной техники Северная Ирландия служит для Лондона лабораторией репрессивных законов. Под предлогом борьбы с терроризмом армия, полиция и суды создали целый комплекс жестких репрессивных мер, которые дают правящим кругам новые возможности для подавления политической оппозиции "Закон о предотвращении терроризма", действующий на всей территории Соединенного королевства, позволяет держать семь суток под арестом любого подозреваемого

Именно в Северной Ирландии положено начало новым методам судебного разбирательства - на закрытых заседаниях, без участия присяжных, без выступления свидетелей обвинения в присутствии подсудимого.

Более века назад, в 1870 году, Маркс в одном из своих писем предостерегал, что ирландский конфликт дает британскому правительству повод содержать армию, которая при необходимости может быть использована против английских рабочих, после того как пройдет военную подготовку в Ирландии.

Эти пророческие слова перекликаются с современными тревогами демократической общественности, которая опасается, что сегодняшний день Белфаста может стать завтрашним днем Бирмингема, что жандармские функции армии в североирландской столице окажутся репетицией карательных операций в общебританском масштабе.

Ведь именно стереотип предубеждений об ирландцах послужил зародышем имперской идеологии, представления о том, что к народам колоний неприменимы общепринятые моральные нормы. Не удивительно, что принципы джентльменского поведения, показные атрибуты либерализма перестают действовать и в отношении британских трудящихся, как только классовое господство их правителей оказывается под угрозой.