…Я начинал службу в замке короны при Нумедидесе и отлично помню, как «священный» государь Всея на Свете допускал дворян к «перстнецелованию» (отменено Конаном), а таковое перстнецелование полагалось мистическим приобщением к тайнам откровения Эпимитриуса. Помню отвратительно-напыщенные храмовые службы, где положено было приносить жертвы особе ихнего величества, словно божеству. Многое помню. Например и то, как «отец Аквилонии» изволил драть свое священное горлышко, не погнушавшись самолично облаять уважаемого всем дворянством герцога Троцеро Пуантенского, чем-то не угодившего божественной особе Нумедидеса. Не удивляюсь, что именно Троцеро и его бойкий племянник вкупе с бароном Гленнором организовали тот знаменитый заговор, приведший на трон Конана и выдвинувший молодого Просперо аж в вице-короли — никакой дворянин не потерпит публичного унижения, будь ты хоть сотню раз богом или его человекоподобным воплощением.
Теперь все иначе. Конан и королевские приближенные здраво смекнули, что ради блага государства (и собственного удобства) следует отказаться от ряда замшелых традиций с тысячелетней историей и провести определенные реформы, способные приблизить персону короля к Трем Высоким Сословиям — дворянам, купцам и горожанам. А начать реформы следует как раз с изменений чудовищного дворцового этикета. Новая мода в замке короля скоро станет известной в самых отдаленных поместьях, а что достойно монарха, то достойно каждого.
Посему в наши дни никого не шокирует появление Конана на улицах Тарантии в скромной форме легата Черных Драконов и в сопровождении двух-трех телохранителей (самая малая свита Нумедидеса или Вилера составляла не меньше полутора сотен придворных холуев). Никто не ворчит на Зенобию, частенько появляющуюся на людях в мужской одежде или платьях с глубоким вырезом. Горожан ничуть не огорчила отмена нескольких особо пышных «коронных торжеств», деньги на которые, разумеется, прежде выкачивались из жителей Тарантии: простота стала основой жизни столицы. Дворянство со вздохом облегчения приняло известие об отмене наиболее оскорбительных уложений «о почитании особы государя». А сам Конан, безжалостно расправившись с самыми уродливыми традициями и создав новые, почувствовал себя гораздо свободнее.
Никто не спорит, на королевских приемах, государственных праздниках или иных торжествах, король являет себя народу во всем блеске и пышности, в горностаевой мантии, Пятизубом венце короля Алькоя, окруженный сияющими алмазами и золотом приближенными и разодетой в парадные облачения гвардией; орут трубы, реют знамена и распеваются гимны — Аквилония должна показывать всему миру и своим подданным, что величие страны с воцарением варварской династии ничуть не исчерпалось, а вовсе наоборот — возросло. Но в делах личных, в общении с наиболее близкими друзьями, Конан остается только Конаном. Варвар предпочитает не корчить из себя уже упомянутого «государя Всея на Свете» — эту обидную для Нумедидеса формулу некогда придумал острый на язык Просперо и она прочно вошла в обиход.
Однако, вернемся к нашему путешествию. Конан, Зенобия, командир отряда охраны граф Вилькон, ваш покорнейший слуга и еще восемнадцать мрачноватых молодых людей носящих черную с серебром форму личной гвардии монарха — свита его величества направляется по дороге Королей к городу Шамару, столице одноименного Великого герцогства. Ехать осталось недолго — лиг десять или двенадцать, а посему лошади идут спокойной рысью, обходя медленно движущиеся по широкому мощеному тракту повозки торговцев. Погода стоит ясная, солнечная, даже не скажешь что началась осень — на деревьях ни единого желтого листочка и только обширные хлебные поля золотятся созревшей пшеницей…
— Надо что-то сделать с этим штандартом, — ворчливо сказал киммериец, поворачиваясь ко мне и Зенобии. Мы с королевой ехали чуть позади самого Конана. — Иначе я скоро оглохну от воплей любезных подданных!
За нашими спинами еще громыхало невнятно-восторженное «Да здравствует король!» — старшина купеческого обоза, узрев группу всадников под небольшим алым знаменем с геральдическим аквилонским львом и вензелем «КК — Конан Канах» немедля доказал свою преданность обожаемому монарху подняв крик, который подхватили остальные торговцы.
— Езди не под государственным, а под личным дворянским гербом, — пожала плечами Зенобия. — Тогда станут меньше узнавать. Кстати, у тебя личный-то герб имеется? За два года супружества я его так и не видела.
— Герб? — фыркнул я в ответ. — По геральдическим уложениям, символ королевства одновременно является семейным гербом монарха, но государь имеет право носить и эмблемы предков, если они не являлись королями. Конан, тебе остается выдумать собственный герб, подать прошение в геральдическую коллегию для утверждения оного, ибо над действиями коллегии не властны даже государи… Годика эдак через два они рассмотрят твою челобитную, к которой положено приложить список именитых предков и все сведения о их фамильных символах, а затем вынесут решение на долгом и скучнейшем заседании. Устаивает?
— Ужас, — вздохнул Конан. — Какие именитые предки, Хальк? Откуда? Вся отцовская линия — потомственные кузнецы клана Канах, по матери же — охотники из Гленнлахов… Словом, с точки зрения родовитых дворян, происхождение самое сиволапое. И как ты себе видишь мой герб?
— Золотой рыбий скелетик в зеленом поле, усеянном кучками навоза, — не преминула съязвить Зенобия. Конан исподтишка показал верной супруге кулак. Впрочем, Дженна (так все друзья называли королеву в узком кругу) ничуть не растерялась и продолжила непринужденно:
— В Пограничье, кстати, все богатые купцы наподобие моего отца имеют право на герб. Семейная эмблема рода Сольскель — раскрытый мешок, наполненный монетами на фоне черных гор, символизирующих Граскааль, под звездным небом с изображением созвездия Серпа. Нравится?
— Нравится, — согласился Конан. — А почему ты его никогда не используешь?
— Не поймет высшее дворянство. У них на гербах драконы, единороги или леопарды, а у королевы — кошель с золотом? Неблагородно. Придется довольствоваться аквилонским львом. И тебе советую, иначе тебя заставят полную седмицу отсидеть в геральдической коллегии, наблюдая за спятившими старикашками, которым дали повод лишний раз почесать языками и решить проблему вселенской важности — герб для самого короля!
Вскоре нас оглушили очередным «Да здравствует король» (встретили нескольких молодых дворян, направлявшихся по своим делам на Закат) и варвар распорядился свернуть штандарт. Это было просто невыносимо!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});