Читать интересную книгу Смешные жеманницы - Жан-Батист Мольер

Ого! Какого дал я маху:

Я в очи вам глядел без страху,

Но сердце мне тайком пленили

ваши взоры.

Ах, воры! воры! воры! воры! Като. Верх изящества! Маскариль. Все мои произведения отличаются непринужденностью, я отнюдь не педант. Мадлон. Вы далеки от педантизма, как небо от земли. Маскариль. Обратили внимание, как начинается первая строка? Ого! В высшей степени оригинально. Ого! Словно бы человек вдруг спохватился: Ого! Возглас удивления: Ого! Мадлон. Я нахожу, что это Ого! чудесно. Маскариль. А ведь, казалось бы, сущий пустяк! Като. Помилуйте! Что вы говорите? Таким находкам цены нет. Мадлон. Конечно! Я бы предпочла быть автором одного этого Ого! нежели целой эпической поэмы. Маскариль. Ей-богу, у вас хороший вкус. Мадлон. О да, недурной! Маскариль. А что вы скажете о выражении: дал я маху! Дал я маху, иначе говоря, не обратил внимания. Живая разговорная речь: дал я маху. Я в очи вам глядел без страху, глядел доверчиво, наивно, как бедная овечка, любовался вами, не отводил от вас очей, смотрел не отрываясь. Но сердце мне тайком... Как вам нравится это тайком? Хорошо придумано? Като. Великолепно. Маскариль. Тайком, то есть исподтишка. Кажется, будто кошка незаметно подкрадывается к мышке. Мадлон. Настоящее откровение. Маскариль. Пленили ваши взоры. Взяли в плен, похитили. Ах, воры! воры! воры! воры! Не правда ли, так и представляешь себе человека, который с криком бежит за вором: Ах, воры! воры! воры! воры! Мадлон. Остроумие и изящество оборота неоспоримы. Маскариль. Я сам придумал мотив и хочу вам спеть. Като. Вы и музыке учились? Маскариль. Я? Ничуть не бывало. Като. А как же в таком случае? Маскариль. Люди нашего круга умеют все, не будучи ничему обучены. Мадлон (к Kaтo). Конечно, душенька! Маскариль. Как вам нравится мелодия? Кха, кха... Ла-ла-ла-ла! Скверная погода нанесла жестокий ущерб нежности моего голова. Ну, куда ни шло, тряхнем стариной. (Поет). Ого! Какого дал я маху! Като. Ах, какая страстная мелодия! Можно умереть от восторга! Мадлон. В ней есть нечто хроматическое. Маскариль. А вы не находите, что музыка хорошо передает мысль? Ах, воры!.. Как бы вопль отчаяния: Ах, воры!.. А потом будто у человека захватило дыхание: воры! воры! воры! Мадлон. Вот что значит проникнуть во все тонкости, в тончайшие тонкости, в тонкость тонкости! Чудо как хорошо, уверяю вас. Я в восторге и от слов и от музыки. Като. Произведения равной силы я не слышала. Маскариль. Природе одолжен я искусством слагать стихи, а не учению. Мадлон. Природа обошлась с вами, как любящая мать: вы ее баловень. Маскариль. Как же вы все-таки проводите время? Като. Никак. Мадлон. До встречи с вами у нас был великий пост по части развлечений. Маскариль. Ежели позволите, я в ближайшие дни свезу вас в театр: дают новую комедию, и мне было бы очень приятно посмотреть ее вместе с вами. Мадлон. От таких вещей не отказываются. Маскариль. Но только я вас прошу, хлопайте хорошенько, когда будете смотреть пьесу: дело в том, что я обещал обеспечить комедии успех,- еще нынче утром автор приезжал меня об этом просить. Здесь такой обычай: к нам, людям знатным, авторы приходят читать свои произведения, чтобы мы их похвалили и создали им славу. А уж если мы высказали свое мнение, тог, судите сами, посмеет ли партер возражать? Я, например всегда свое слово держу, и если уж обещал поэту, то у кричу: "Прекрасно!" - когда еще в театре не зажигали свечей. Мадлон. Ах, не говорите! Париж - восхитительный город! Тут на каждом шагу происходят такие вещи, о которых в провинции не подозревают самые просвещенные женщины. Като. Довольно, довольно, теперь нам все ясно: теперь мы знаем, как нужно вести себя в театре, и будем громко выражать свое восхищение по поводу каждого слова. Маскариль. Возможно, я ошибаюсь, но в вашей наружности tee обличает автора комедии. Мадлон. Пожалуй, вы отчасти правы. Маскариль. Вот как? Ну так давайте же посмотрим ее на сцене. Между нами, я тоже сочинил комедию и хочу поставить ее. Като. А каким актерам вы доверите сыграть вашу комедию? Маскариль. Что за вопрос? Актерам Бургундского отеля. Только они и способны оттенить достоинства пьесы. В других театрах актеры невежественны: они читают стихи, как говорят, не умеют завывать, не умеют, где нужно, остановиться. Каким же манером узнать, хорош ли стих, ежели актер не сделает паузы и этим не даст вам понять, что пора подымать шум? Като. В самом деле, всегда можно заставить зрителя почувствовать красоты произведения: всякая вещь ценится в зависимости от того, какую цену ей дают. Маскариль. Что вы скажете об отделке моего костюма? Подходит ли она к моему кафтану? Като. Вполне. Маскариль. Хорошо ли подобрана лента? Мадлон. Прямо ужас как хорошо Настоящий Пердрижон! Маскариль. А наколенники? Мадлон. Просто загляденье! Маскариль. Во всяком случае, могу похвалиться: они у меня на целую четверть шире, чем теперь носят. Мадлон. Признаюсь, мне никогда еще не приходилось видеть, чтобы наряд был доведен до такого изящества. Маскариль. Прошу обратить внимание вашего обоняния на эти перчатки. Мадлон. Ужасно хорошо пахнут! Като. Мне еще не случалось вдыхать столь изысканный аромат. Маскариль. А вот это? (Предлагает им понюхать свой напудренный парик.) Мадлон. Дивный запах! В нем сочетается возвышенное и усладительное. Маскариль. Но вы ничего не сказали о моих перьях. Как вы их находите? Като. Страх как хороши! Маскариль. А вы знаете, что каждое перышко стоит луидор? Такая уж у меня привычка: набрасываюсь на все самое лучшее. Мадлон. Право же, у нас с вами вкусы сходятся. Я страшно щепетильна насчет туалета и люблю, чтобы все, что я ношу, вплоть до чулок, было от лучшей мастерицы. Маскариль (неожиданно вскрикивает). Ай-ай-ай, осторожней! Убей меня бог, сударыня, так не поступают! Я возмущен таким обхождением: это нечестная игра. Като. Что с вами? Что случилось? Маскариль. Как - что случилось? Две дамы одновременно нападают на мое сердце! С обеих сторон! Это противно международному праву. Силы неравны, я готов кричать "караул"! Като. Нельзя не пригнать, что у него совершенно особая манера выражаться. Мадлон. Обворожительный склад ума! Като. У вас пугливое воображение: сердце ваше истекает кровью, не будучи ранено. Маскариль. Кой черт не ранено - все искрошено с головы до пят!

ЯВЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ

Те же и Маротта.

Маротта (к Мадлон). Сударыня! Вас желают видеть. Мадлон. Кто? Маротта. Виконт де Жодле. Маскариль. Виконт де Жодле? Маротта. Да, сударь. Като. Вы с ним знакомы? Маскариль. Это мой лучший друг. Мадлон. Проси, проси! Маротта уходит. Маскариль. Последнее время мы с ним не виделись, потому-то я особенно рад этой случайной встрече. Като. Вот он.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

Маскариль, Мадлон, Като, Жодле, Маротта, Альманзор.

Маскариль. А, виконт! Жодле (обнимает его). А, маркиз! Маскариль. Как я рад тебя видеть! Жодле. Какая приятная встреча! Маскариль. Ну обнимемся еще разок, прошу тебя! Мадлон (к Като). Ангел мой! Мы начинаем входить в моду, вот и высший свет нашел к нам дорогу. Маскариль. Сударыни! Позвольте представить вам этого дворянина, ей-ей, он достоин знакомства с вами! Жодле. Справедливость требует воздать вам должное, прелести же ваши предъявляют суверенные права на людей всех званий. Мадлон. Учтивость ваша доходит до крайних пределов лести. Като. Нынешний день отмечен будет в нашем календаре как наисчастливейший. Мадлон (Альманзору). Эй, мальчик! Сколько раз надо повторять одно и то же? Ужели ты не видишь, что требуется приумножение кресел? Маскариль. Да не удивляет вас виконт своим видом: он только что перенес болезнь, которая и придала бледность его физиономии. Жодле. То плоды ночных дежурств при дворе и тягостей военных походов. Маскариль. Известно ли вам, сударыни, что виконт - один из славнейших мужей нашего времени? Вы видите перед собой лихого рубаку. Жодле. Вы, маркиз, тоже лицом в грязь не ударите. Знаем мы вас! Маскариль. Это правда: нам с вами не раз приходилось бывать в переделках. Жодле. И в переделках довольно-таки жарких. Маскариль (глядя на Като и Мадлон). Но не столь жарких, как нынешняя. Ай-ай-ай! Жодле. Мы с ним познакомились в армии: в то время маркиз командовал кавалерийским полком на мальтийских галерах. Маскариль. Совершенно верно. Но только вы, виконт, вступили в службу раньше меня. Насколько я помню, вы командовали отрядом в две тысячи всадников, когда я еще был младшим офицером. Жодле. Война- вещь хорошая, но, по правде сказать, в наше время двор мало ценит таких служак, как мы с вами. Маскариль. Вот потому-то я и хочу повесить шпагу на гвоздь. Като. А я, признаюсь, безумно люблю военных. Мадлон. Я тоже их обожаю, но только мой вкус - это сочетание храбрости с тонкостью ума. Маскариль. А помнишь, виконт, тот люнет, который мы захватили при осаде Арраса? Жодле. Какое там люнет Полную луну! Маскариль. Пожалуй, ты прав. Жодле. Кто-кто, а я-то это хорошо помню. Меня тогда ранило в ногу гранатой, и сейчас еще виден рубец. Сделайте милость, пощупайте! Чувствуете, каков был удар? Като (пощупав ему ногу). В самом деле, большой шрам. Маскариль. Пожалуйте вашу ручку и пощупайте вот тут, на самом затылке. Чувствуете? Мадлон. Да, что-то чувствую. Маскариль. Это мушкетная рана, которая была мне нанесена во время последнего похода. Жодле (обнажает грудь). А вот тут я был ранен нулей навылет в бою при Гравелине. Маскариль (взявшись за пуговицу панталон). Теперь я вам покажу самое страшное повреждение. Мадлон. Не нужно, мы верим вам на слово. Маскариль. Почетные эти знаки являются моей лучшей рекомендацией. Като. Ваше обличье говорит само за себя. Маскариль. Виконт! Карета тебя ожидает? Жодле. Зачем? Маскариль. Недурно было бы прокатиться с дамами за город и угостить их. Мадлон. Сегодня нам никак нельзя отлучиться из дому. Маскариль. Ну так пригласим скрипачей, потанцуем. Жодле. Славно придумано, ей-ей! Мадлон. Вот это с удовольствием. Но только желательно пополнить нашу компанию. Маскариль. Эй, люди! Шампань, Пикар, Бургиньон, Каскаре, Баск, Ла Вердюр, Лорен, Провансаль, Ла Вьолет! Черт побери всех лакеев! Кажется, ни у одного французского дворянина нет таких нерадивых слуг, как у меня! Канальи вечно оставляют меня одного. Мадлон. Альманзор! Скажи людям господина маркиза, чтоб они позвали скрипачей, а сам пригласи наших соседей, кавалеров и дам, дабы они заселили пустыню нашего бала.