и ещё много чего вспомнил. В общем, вся жизнь сейсекунд пролетела перед его взором. Неожиданно для самого себя Санька сообразил, что этакое бывает только перед смертью. Как эта мысль проникла ему в голову, он не понял, но точно знал, что смерть пришла сейчас именно за ним. Он всё так же не смотрел по сторонам, но всем своим телом ощущал на себе пристальные взгляды оголодавших волков, более того, он ощущал их прикосновения к собственному телу. Ему чудилось, что вот волки тронули его своим влажным носом за бедро, вот за поясницу, а вот коснулись его валенка. Душа Снькина в эти моменты обитала в пятках, и к тому же готовилась к отплытию в бесконечность. Ничего рядом с собой он в эти мгновения не ощущал, реальность отплыла куда-то за горизонт и больше его не посещала.
Троица теперь стала парой. Оказалось, что волки умеют считать до трёх, увидев перемены в обстановке они ещё более воодушевились, их напор всё нарастал. Попарно и поодиночке они всё ближе и ближе стали прижиматься к перепуганным парням. Первый самый смелый скакнул вперёд и ухватил тушу лося за кость повыше копыта. Напрягся, потянул её на себя, но тут же отскочил, показав оторопевшим охотникам свой фирменный оскал.
– Всё, началось, теперь только держись… Мишка, не дрейфь, прорвёмся.
Пробормотал Николай, а сам даже и не подумал, что говорил он сейчас сам с собой. Его Мишка был настолько взволнован, что вообще не ощущал, что происходит вокруг . Ещё секунда и он брякнется ничком в снег. Когда Николай краем глаза посмотрел на него, сам чуть не рухнул в тот же снег. Представьте, его бледное лицо, на нём ни единой кровиночки, и взгляд почти обездвиженных мутных глаз не понятно во что смотрящих. Ни портрет, ни икона, вообще нет человека и всё тут. Николай только и успел, тронуть его за обмякшую руку и взять из неё переданный Сашкой раньше топорик.
– Держись Мишаня, держись, сейчас всё наладим.
Успокаивал его Николай, в общем, он сам себя так успокаивал, но заодно и Мишу. Волк, что сперва крался справа, теперь спокойно подошёл к голове лося и нагло стал её обнюхивать. Николай, видя всё это, уже не осмелился ему помешать, он тем временем подхватил под руки Мишку и встряхнул его что было сил. Ещё один волк, видно молодой самец, подошёл вплотную к самому Михаилу и начал скалится почти у его ног в готовности вцепиться в его тело. Николай поздно заметил этот маневр, но успел резко махнуть топором в его сторону. Топор слегка задел паршивца, тот отскочил и заюлил кругами почувствовав собственное ранение.
– Неужели конец, в голову Николая закралась крамольная мысль. Это что, так всё просто, раз и тебя нет? Нужно гнать такие мысли. Нужно! Гоню! А где Сашка, что с ним? Вдруг припомнил он, всего пару минут назад, поставленную перед товарищем задачу,.
Не успел он опомниться, как воздух вокруг всей свары разрезал пронзительный душераздирающий вопль.
– А-а-а-а-а!
Нескончаемо вопил человеческий голос.
– А-а-а-а-а!
Ему показалось, что этому воплю не будет конца. Внутри у Николая всё оборвалось. В этом диком крике он явно расслышал Сашкин голос.
– Сашка!
Заорал в ответ он сам.
– Сашка-а-а-а!
Эти события и, в основном, громкие крики встряхнули и, отчасти, привели в себя Михаила. Оказалось, что Николай, от отчаяния, так гаркнул, что даже матерый волчара вновь отпрянул метров на десять, а за ним последовали и остальные. Вокруг парней на некоторое время вновь образовалось чистое пространство. Нерешительность стаи можно было бы объяснить ещё и тем, что, рядом пока присутствовал запах стрелянного патрона и волки подспудно это чувствовали, а возможно и нечто другое удерживало их от решающего натиска, как знать. Разбираться в причинах было некогда, но в этот момент можно было немного передохнуть, что мужики и сделали. Однако, страх и ужас, царивший над ними, не отступил даже на время так, как это сделали волки. Жуткий, он и дальше продолжал держать в полном напряжении умы и тела горе-охотников. Прошло всего несколько минут, не больше десятка, как троица столкнулась с волками, а ощущения были – будто бы полжизни минуло или более того.
– Коль, а что с нашим Сашкой, это он кричал?
Мишка наконец-то вразумительно проговорил. Но Николай не нашёлся что ему ответить, поскольку этот крик его самого полностью выбил из колеи, погрузив почти в полное уныние. Только вопросов ему сейчас и не хватало. Поэтому он ответил резко и бескомпромиссно.
– Он, ни он, откуда я знаю, что я провидец, что ли. Поживём, увидим, может он, а может и не он.
Измученным и резким тоном проговорил Николай, сам не ожидая от себя такого бреда, но слово не воробей… Возможно, ему хотелось поддержать друга, что, мол, не всё ещё потеряно, что, мол, Сашка ещё проявит себя. А может быть предчувствие безысходности в его мыслях сотворил с ним такую штуку. Что-то нужно было срочно предпринимать, стоять здесь означало немедленно погибнуть и Николай заговорил:
-Я вот, что тебе скажу…
Едва начал он свою речь, как вдруг метрах в ста от них резко затарахтел мотор того самого трактора, который они с этого момента могли считать собственным ангелом-спасителем. А вместе с трактором и Сашку, что чудесным образом всё же остался жив и подарил им то, самое дорогое, что только можно себе представить – жизнь. Опасность до конца ещё не отступила, стая была по прежнему вокруг и рядом, но парням уже было не до них, лохматых, они, от счастья и высокой радости спасения, парили теперь на уровне седьмого неба, вот только что зайчиками не скакали.
Волки разом развернулись на звуки грубо работающего дизеля, сгрудились в кучку чуть поодаль границы овражка и отвлеклись от добычи. Тем временем Мишка накинулся на только что освежеванную тушу и стал отрезать от неё окорочную часть. Николай, одновременно наблюдая за стаей и за надвигающимся трактором, сквозь зубы процедил:
– Да брось, ты, его, что жизнь не дорога, что ли. Прыгаем и… «ноги» отсюда, живее.
– Но, уж фигушки, я им самое вкусное оставлю, «Это моя добыча!»
Уподобившись известному Шерхану прорычал Мишка. От былого испуга у него не осталось и следа. Словно он находился не в окружении волчьей стаи, а на шуточном рождественском спектакле. Он сноровисто отхватил обе задние