Читать интересную книгу Сказки Бабы Яги - Сборник

Подъехала к воротам, остановилась и, понюхав вокруг себя воздух, закричала:

– Фу-фу! Русским духом пахнет! Кто здесь?

Василиса подошла к старухе со страхом и, низко поклонившись, сказала:

– Это я, бабушка! Мачехины дочери прислали меня за огнём к тебе.

– Хорошо, – сказала Баба Яга, – знаю, я их. Поживи ты да поработай у меня, тогда и дам тебе огня. А коли работать не будешь, так я тебя съем!

Потом оборотилась к воротам и закричала громким голосом:

– Эй, запоры мои крепкие, отомкнитесь; ворота мои широкие, отворитесь!

Ворота отворились, и Баба Яга, посвистывая, въехала во двор, а за нею вошла Василиса. Потом ворота сами заперлись.

Войдя в горницу, Баба Яга говорит Василисе:

– Подавай-ка сюда, что там есть в печи.

Василиса зажгла лучину от тех черепов, что на заборе, и начала таскать из печки да подавать Яге кушанья, а кушанья настряпано было человек на десять. Старуха всё съела, всё выпила. Василисе оставила только немного щей да краюшку хлеба.

Сытая Баба Яга говорит Василисушке:

– Когда завтра я уеду, ты двор вычисти, избу вымети, обед состряпай – да повкуснее, пожирнее, побольше всего навари, – бельё постирай-приготовь. Ещё пойди в закрома, что в сарае за избушкой, возьми четверть пшеницы из левого угла и перебери её. Да не забудь воды натаскать. И кота моего чёрненького, любимого накорми вкусно и вычеши!

Смотри, не ленись! Чтоб всё было сделано к моему приходу, а не то – съем тебя!

После такого наказа Баба Яга захрапела, а Василиса поставила старухиной еды перед куколкой, залилась слезами и проговорила:

– На, куколка, покушай, моего горя послушай! Тяжёлую дала мне Баба Яга работу и грозится съесть меня, коли всего не исполню. Только как можно столько дел переделать за такой короткий срок! Помоги мне, милая куколка!

– Не бойся, Василиса Прекрасная! Поужинай, помолись Богу да спать ложись: утро вечера мудренее! – ответила куколка.

Рано утром проснулась Василиса, а Баба Яга уже встала, выглянула в окно: у черепов глазницы потухают. Вот мелькнул белый всадник – и совсем рассвело.

Баба Яга вышла на двор, топнула, свистнула, гаркнула – перед ней явилась ступа с пестом и помелом.

Проехал красный всадник – взошло солнце красное. Баба Яга села в ступу и выехала со двора: пестом ступу погоняет, помелом след заметает.

Осталась бедная Василиса одна-одинёшенька. Осмотрела дом, подивилась изобилию и остановилась в раздумье: за какую работу ей прежде всего приняться, чтобы Бабе Яге угодить да на зуб не попасть.

Глядит, а вся работа уже сделана. Куколка сидит около пшеницы да выбирает из неё последние зёрна чернушки.

– Ах, ты, избавительница моя! – сказала Василиса куколке. – Ты от беды меня спасла, от смерти лютой, неминуемой!

– Тебе осталось только обед состряпать, – отвечала куколка, влезая в карман Василисы. – Состряпай: у тебя это очень хорошо получается, да и отдыхай на здоровье!

К вечеру Василиса накрыла стол и ждёт Бабу Ягу. Начало смеркаться, мелькнул за воротами чёрный всадник. Совсем стемнело – только засветились глазницы у черепов.

Затрещали деревья, захрустели листья. Это едет Баба Яга, посвистывает, покрикивает, пестом ступу погоняет, помелом след заметает. Вылезла из ступы – и в избушку.

Василиса встретила её с поклоном.

– Всё ли сделано? – спрашивает Яга.

– Изволь посмотреть сама, бабушка! – молвила Василиса.

Баба Яга всё осмотрела, подосадовала, что не на что рассердиться, и сказала:

– Ну ладно! Верные мои слуги, сердечные други, смелите мою пшеницу!

Явились три пары рук, схватили пшеницу и унесли.

Баба Яга наелась, стала ложиться спать и опять дала приказ Василисе:

– Завтра сделай ты то же, что и нынче, да сверх того возьми из закрома мак да очисти его от земли по зернышку.

Повернулась Яга к стене и захрапела, а Василиса принялась кормить свою куколку. Куколка поела и сказала ей по-вчерашнему:

– Молись Богу да ложись спать – утро вечера мудренее, всё будет сделано, Василисушка!

Утром Баба Яга опять уехала в ступе со двора, а Василиса с куколкой всю работу справили.

Старуха воротилась, оглядела всё и крикнула зычным голосом:

– Верные мои слуги, сердечные други, выжмите из мака масло!

Как и в прошлый раз явились три пары рук, схватили мак и унесли.

Баба Яга села обедать; она ест, а Василиса рядом стоит молча.

– Что ж ты не говоришь со мною? – спрашивает Баба Яга. – Стоишь, как немая!

– Не смею, – отвечала Василиса, низко поклонившись Бабе Яге. – А если позволишь, то мне хотелось бы спросить тебя кое о чём.

– Спрашивай, только не всякий вопрос к добру ведёт: много будешь знать, скоро состаришься!

– Я хочу спросить тебя, бабушка, о том, что видела, когда я шла к тебе. Обогнал меня всадник на белом коне, сам белый и в белой одежде. Кто он такой?

– Это день мой ясный, – отвечала Баба Яга Василисе.

– Потом обогнал меня другой всадник на красном коне, сам красный и весь в красное одет. А это кто такой? – продолжала Василиса.

– Это моё солнышко красное! – ответила Баба Яга.

– А что значит чёрный всадник, который обогнал меня у самых твоих ворот, бабушка?

– Это ночь моя тёмная. Все трое – мои слуги верные, мои помощники надёжные!

Василиса вспомнила о трёх парах рук, но промолчала.

– Что ж ты ещё не спрашиваешь? – молвила Баба Яга.

– Будет с меня и этого. Сама ж ты, бабушка, сказала, что много будешь знать – скоро состаришься.

– Хорошо, что ты спрашиваешь только о том, что видела за двором, а не во дворе! – сказала Баба Яга. – Я не люблю, чтоб у меня сор из избы выносили, и слишком любопытных ем! Теперь я тебя кое о чём спрошу: как успеваешь ты исполнять работу, которую я задаю тебе каждый день?

– Мне помогает благословение моей матери, – отвечала Василиса.

– Так вот что! Убирайся же ты от меня, благословенная дочка! Не нужно мне благословенных!

Вытащила Баба Яга Василису из горницы и вытолкала за ворота. Сняла с забора один череп с горящими глазницами, наткнув на палку, отдала ей и сказала:

– Вот тебе огонь для мачехиных дочек, возьми его; они ведь за этим тебя ко мне прислали.

Бегом сквозь чащу леса пустилась домой Василиса при свете черепа, который погас только с наступлением утра.

Наконец, к вечеру другого дня добралась до своего дома.

Подходя к воротам, она хотела было бросить череп. «Верно, дома, – думает себе, – уж больше в огне не нуждаются».

Но вдруг послышался глухой голос из черепа:

– Не бросай меня, неси к мачехе!

Она взглянула на дом мачехи и, не видя ни в одном окне огонька, решилась идти туда с черепом.

Впервые встретили её ласково и рассказали, что с той поры, как она ушла, у них не было в доме огня. Сами высечь никак не могли, а который огонь приносили от соседей – тот гас, как только входили с ним в горницу.

– Авось твой огонь будет держаться! – сказала мачеха.

Внесли череп в горницу, а глаза из черепа так и глядят на мачеху и её дочерей, так и жгут!

Те было прятаться, но куда ни бросятся – глаза всюду за ними так и следят – к утру совсем сожгли их в уголь, только одной Василисы не тронули.

Поутру Василиса зарыла череп в землю, заперла дом на замок, пошла в стольный город.

Долго бродила она по городу и наконец попросилась на житьё к одной бедной безродной старушке.

Живёт себе тихо и поджидает отца.

Через какое-то время надоело ей сидеть без дела. Вот и говорит она старушке:

– Скучно мне сидеть без работы, бабушка! Сходи, купи мне льна самого лучшего – я хоть прясть буду.

Сказано – сделано.

Старушка купила хорошего льна, и Василиса села за дело. Работа так и горит у неё, а пряжа выходит ровная да тонкая, как волосок.

Набралось пряжи много. Пора бы и ткать приниматься, да таких берд не найдут, чтобы годились на василисину пряжу. Никто не берётся и сделать-то.

Василиса стала просить свою куколку, та и говорит:

– Принеси-ка мне старое бердо, старый челнок да лошадиной гривы – я всё тебе смастерю.

Василиса добыла всё, что надо, а сама легла спать. Куколка за ночь приготовила славный стан.

Села Василиса за работу. А дело так и спорится. Трудилась девушка, не покладая рук, и день, и ночь. И к концу зимы полотно было выткано. Да получилось оно такое тонкое, что его сквозь иглу вместо нитки продеть можно.

Весною полотно выбелили, и Василиса говорит старухе:

– Продай, бабушка, это полотно, а деньги возьми себе.

Старуха взглянула на товар и ахнула:

– Нет, дитятко! Такого полотна, кроме царя, носить некому – понесу во дворец.

Пошла старуха к царским палатам да стала мимо окон прохаживаться.