воли своего хозяина. Это происходило уже на инстинктивном уровне. Как только у них возникали мысли о том, чтобы причинить вред своим хозяевам, ослушаться или сбежать, они сами себе, не осознавая этого, причиняли боль. Причём делали это на подсознательном уровне, а не на физическом. Любая мысль о том, чтобы сбежать и они тут же падали воя от боли, не говоря уже, чтобы подумать о причинении вреда своим хозяевам.
Вот только те существа были намного сильнее в плане силы воли, и им требовалось несколько месяцев, для того, чтобы достичь такого результата. А этому размазне и пары недель хватит. Особенно если учитывать то, что я буду считывать его сознание каждый раз, когда мы будем встречаться. Придётся ему пройти весь цикл приручения, а ведь мог бы просто сдохнуть.
Весь следующий день мы с Ниосой потратили на то, чтобы посетить те изнанки, до которых ещё не добрались. Более того, и половину следующего дня мы потратили на посещение отдалённых изнанок и ровно без пяти три мы подошли к имению пана Гриневича.
В доме вокруг него находилось около двухсот убийц. Видимо, это были все, кого он смог к этому времени вернуть в свое поместье. Нас атаковали ещё на подходе, однако мои щиты спокойно выдерживали все их атаки, а когда нас попытались просто снести обхватить и завалить на землю, я начал вырубать тех, кто это хотел сделать, поскольку находились они в это время в нашем измерении.
Когда мы подошли к воротам, к убийцам присоединились наемники, которых здесь было тоже около трёх сотен. С этими я церемониться не стал и просто убивал их. Когда первая сотня наёмников погибла, не оставив ни на ком из нас даже царапины, остальные двести просто сбежали, потому что поняли что шансов выжить у них нет. Зато убийцы дрались до последнего. Ниоса показывала мне их, а я их маркировал, и когда добрался до кабинета Гриневича, вырубил их всех одновременно.
Я знал, что он находится в своём кабинете. Поэтому и поступил так. Он должен испытывать страх передо мной. И он меня боялся, очень боялся. Пока его убийцы нападали на нас, за этой дверью стоял шум, но, как только он стих, сердце хозяина кабинета забилось чаще от того, что его организм среагировал на воцарившуюся тишину и выделил большую порцию адреналина в кровь.
Я открыл дверь и зашёл в кабинет. Гриневич сидел за своим столом и испуганно таращился на меня. Он хорошо запомнил то, что произошло позавчера, но ещё не осознал этого, поэтому сегодня я проведу с ним разъяснительные работы.
Я повторил с ним то, что сделал позавчера, и сегодня в его глазах было столько страха, что, похоже, его блок начал формироваться. И когда я закончил, то пригласил в кабинет его лекаря, который уже ждал за дверью. Он ничего не слышал, поскольку в кабинете, как и в прошлый раз, я установил полог тишины. Просто перед тем, как сюда подняться я сообщил ему, что вскоре его хозяин будет точно в таком же состоянии как был позавчера и лекарю нужно быть готовым ему помочь.
Лекарь быстро вошёл и бросился к своему господину. Времени на его восстановление ушло немного, но я ещё не закончил, поэтому снова попросил лекаря выйти и подождать снаружи.
— Позавчера я тебе сказал, что за любой ответ, кроме положительного, ты испытаешь то же самое. Ты это усвоил, но решил что сможешь одолеть меня и в этом состоит твоя главная ошибка. Ты забыл о том, что я сделаю с теми, кто нападёт на мою семью или моих близких. Ты отдал приказ убить мою женщину, и теперь ты за это ответишь, — после этих слов Гриневич попытался сбежать, но я его парализовал силой души и в этот раз я его пытал гораздо дольше. А затем я проделал то же самое со всеми, кто на нас напал. Только делал я это уже в зале, поскольку в кабинет все просто физически не могли поместиться.
— За ответом я приду завтра. Условия те же, сообщил я пану Гриневичу и покинул его поместье.
Снова мы мотались по изнанкам, чтобы я мог переместиться в ту, которая мне в дальнейшем может понадобиться. Делали мы это не зря. Как я и предполагал, в этот раз, Гриневич с десятью убийцами и двумя слугами решил сбежать. Этот идиот решил, что сможет от меня скрыться. Разумеется, это было предсказуемо. Я сел в тот же самый дирижабль, что и он, и при этом он меня не заметил. Слишком был напуган и сразу заперся у себя в каюте, приказав своим убийцам не высовываться, чтобы не привлекать внимание Ниосы, если вдруг мы станем шерстить дирижабли на предмет присутствия кого-либо в другом измерении. Глупо и нелогично, но у страха глаза велики. Видать сильно я его напугал.
Хотя если бы он дал задание прошерстить весь дирижабль через другое измерение, я бы просто вырубил их и спрятал тела, чтобы заставить Гриневича гадать, что же с ними произошло.
Сегодня я должен был подойти к нему в кабинет к двенадцати дня, но я подошёл не в кабинет, а в покои. Когда все его убийцы разом потеряли сознание, Этот придурок рухнул на пол и забился под кровать.
Мы вошли в каюту, закрыли дверь и я сформировал полог тишины, после чего провел с Гриневичем очередную процедуру приручения. В этот раз лекарь находился в его каюте, и я решил, что не стоит ему это видеть, поэтому закрыл его непроницаемым куполом, и снял, когда тот вылечил своего господина.
— Завтра в двенадцать дня я приду за ответом. И если он не будет положительным или ты не будешь находиться в своём кабинете, мы повторим, — пообещал я и вышел.
Однако и в этот раз, он меня не послушал, и в результате я остановил его машину, после чего провел очередную процедуру. Только в этот раз он уже плакал.
И только через две недели ежедневных попыток избавиться от меня или скрыться, он дал мне свое согласие служить мне. И сделал он это, как я того и требовал, находясь в своем кабинете. Я вырубил его и залез в его сознание. Так и есть ментальный блок он поставил себе сам, и теперь ни он, ни кто-либо из менталистов этого мира не сможет снять этот блок. Что ж я добился того чего хотел, а теперь пора возвращаться