В Европе победа Трампа уже вдохновила националистические и ультраправые силы. Будем помнить: националистические устремления европейских государств в XX веке повлекли две мировые войны, в которых самым пострадавшим государством становилась Россия (хотя и победителем). Важно не путать защиту национальных интересов и национализм. Во Франции национальный интерес воплощает традиция генерала де Голля. В то время как национализм представляет «Национальный фронт» под предводительством Марин Ле Пен. И де Голль воевал против коллаборационистов правительства Виши, которые и создали впоследствии «Национальный фронт».
Ещё более тревожен наш собственный, российский оптимизм по поводу роста националистических сил в Европе. Главные «ценности» европейских правых и ультраправых – ненависть к исламу и к мигрантам – на российской территории означают раскол общества, гражданские беспорядки и, при худшем сценарии, раскол страны. Таким образом, ультраправая ориентация России – идеальный сценарий для всех наших противников.
Другие государства в ответ на экстремизм Трампа тоже будут вынуждены радикализировать свою политику. Например, в Иране к власти могут прийти не умеренные силы, как президент Рухани, а более резкий условный «Ахмадинежад». Лидер Филиппин Дутерте, развязавший войну против наркотиков путём жестоких внесудебных расправ, при Трампе тоже будет выглядеть вполне приемлемо.
Иными словами, президент Трамп может сыграть роль катализатора экстремизма в мире, сдвигая одну страну за другой в сторону более радикальной политики внутри и вовне. Экономический кризис, сокращающий доступные ресурсы, увеличит давление на власть и на народ. Вопрос в том, насколько руководство других государств сможет сопротивляться такому перманентному давлению и провокации, и где на пути вправо оно сможет остановиться.
Господин Боярышник
Господин Боярышник
Политика / Новейшая история / На трезвую голову
Попов Вадим
Фото: РИА "Новости"
Теги: политика , общество , алкоголизм , трагедия
О чём свидетельствует страшная трагедия в Иркутске, унёсшая десятки жизней
Хороший знакомый пил боярышник – дело было в 90-е. Культурный человек с высшим музыкальным образованием. Покупал в аптеке – по тем временам единственное место, где продавалась настойка. Заходил в гости, в кармане характерно позвякивали скляночки. Садился на кухне в уголок и, поблагодарив за выставленную скромную закуску, выпивал. Даже не переливая в рюмку – зачем?
Уже тогда напиток был виртуозно брендирован, народный нейминг всё-таки самый монументальный: будут меняться политические формации, климат, может, и Сбербанк переименуют, а вот «фанфурики» останутся на века.
Товарищ давно уже не пьёт, ушёл в одну из сект протестантского розлива и, кажется, счастлив. Но боярышник по-прежнему в каноне. Безусловно, эта форма алкогольной практики – народная. Ясно и другое: то, что происходит в стране с употреблением настоек, лосьонов и прочих алкогольных эвфемизмов является, по сути, общественным договором между бедными русскими людьми и маргинальными предпринимателями. Первые понимают, что вторые, обходя торговые нормы, называют «фанфурики» «средством для чистки ванн», чтобы уйти от акцизов и сделать в рознице боярышник подешевле.
Простой народ заключил негласное соглашение с бандитским бизнесом, гармонизировал свою жизнь, отгородившись от высокомерной капиталистической системы, декларирующей главной добродетелью – богатство, а главным достижением – успех. Народ послал куда подальше гламурную текилу, пахнущий клопами вискарь, коктейль для приторных метросексуалов «Маргарита» и унизительно-американоцентричный «Б-52». Впрочем, как и водку, которая с зарплатой, скажем, в девять тысяч, а квартплатой в шесть становится элитным напитком и для провинциального медработника, и для столичной библиотекарши. Пить боярышник в этом смысле – прагматично и патриотично, он в наибольшей степени аутентичен традиции «ватника».
В связи с трагедией в Иркутске показательны комментарии профессиональных интернет-позёров и в частности Б. Рынской: «Они сами выбрали выпить йаду. И поэтому не надо повышать цены на химозу, на боярышник, на метиловый спирт. Самоуничтожение – это личный выбор колдыря и освобождение для остального социума…»
Показателен и другой факт – даже в материалах вполне респектабельных СМИ то и дело встречалось определение: «пострадали не только представители социального дна». В такой иносказательной форме приличные вроде бы журналисты, эксперты и общественные деятели солидаризировались с Б. Рынской, возможно, и не осознавая этого обстоятельства: ну да, мол, с маргиналами всё ясно, но ведь кроме бомжей ещё и нормальные люди погибли.
Тут можно только констатировать, что под разговоры об ужасах тоталитарного прошлого широкой общественности сумели навязать чуждые социал-дарвинистские взгляды, органично присущие узкой прослойке успешных людей «новой России». Впрочем, и творческая элита тоже приняла социал-дарвинизм без особого сопротивления. Это, скажем, Александра Володина легко представить с «фанфуриком» и невозможно представить брезгливо произносящим слово «бомж» – а не «бездомный». Это Александр Вампилов, не утони он в Байкале в 72-м, вполне мог отравиться в наши дни боярышником в числе прочих земляков-иркутян. А вот нынешние элитарии от культуры на этой мрачной картине народного быта – безусловно, инородная деталь.
Удивительно ещё и то, что в дискуссиях, связанных с трагедией в Иркутске, практически не обсуждался вопрос монополии государства на алкоголь. Как можно – это же патернализм!
Выдающийся русский философ Александр Панарин ещё в 90-е сформулировал главную задачу правящего буржуазного класса России: «освободиться от всех социальных и национальных обязательств». Сбрасывают с себя ярмо патернализма с помощью разнообразных «оптимизаций». Ещё один пример из иркутской жизни – когда этим летом в местном психоневрологическом интернате у 61 ребёнка обнаружилась острая кишечная инфекция, четверо детей скончались. И вот сейчас, в декабре 2016-го, следователь СКР Андрей Бунев докладывает местным депутатам о результатах расследования:
«В помещении было 32 ребёнка, а стало 102. Кровати сдвинули – где друг к другу, где спинками, где практически в одни большие нары. О каком режиме здесь можно говорить?.. В течение полугода детям не выделялось памперсов – денег не было. И главное – лекарства и питание. Многие дети не могут глотать. Им нужны жидкие лекарства. Но на них денег нет. На детские таблетированные препараты также денег нет. Берутся взрослые таблетки, делятся персоналом, толкутся и даются детям. Удобно – дешевле всего. Но только толкутся не в тех условиях, в которых должны, – на заказ этих работ в аптеке денег нет…» В докладе много впечатляющих цифр, например, зарплаты: у медсестры – 9 тысяч, у врача – 10.
Почти одновременно с докладом следователя СКР из параллельной реальности звучит в эфире радио «Бизнес FМ» комментарий Игоря Юргенса (председателя правления Института современного развития) по проблематике медицинского страхования: «Здравоохранение, которое построено по нашей Конституции, что каждому человеку гарантирована полная бесплатная всеобъемлющая медицинская помощь, – не работает больше. Невозможно это сделать. Надо делать так, чтобы человек софинансировал свою медицинскую помощь».
Ну, что же, самое время отменить конституционную норму о бесплатной медицинской помощи – окончательно отказаться от устаревшего патерналистского «совка». В юбилейном 2017 году это будет особенно символично. И надо, чтоб цену на водку подняли... Какие будут ещё революционные предложения?
Битва за монументы продолжается
Битва за монументы продолжается
Политика / Новейшая история / Тема с вариациями
Тростин Евгений
Памятник Максиму Горькому в парке Музеон
Теги: история , политика , памятник
Ещё раз о приоритетах увековечения
Скульптурных памятников в Москве нынче много. Навёрстываем. Как будто на новом витке сработал нереализованный в своё время ленинский план монументальной пропаганды. В Александровском саду уже скульптур больше, чем дубов. Но много ли среди монументальных новинок запоминающихся образов?
А у настоящих шедевров судьба складывается сложно. Достаточно вспомнить о Дзержинском Вучетича. Памятник-образ, который может навевать и восхищение, и трагические ассоциации. А Максим Горький на площади Белорусского вокзала? Памятник первостепенный. Его создавали классики – Шадр и Мухина, установлен, где вся Москва встречала писателя в 1928 году. То есть соблюдён принцип «гения места». Но Горького вышвырнули с площади под предлогом реконструкции развязок. Вроде бы памятник должны были вернуть, но он уже одиннадцать лет в ссылке – в Музеоне.