Джонни, пыхтя и заливаясь краской, так и не смог придумать подходящего ответа. Поначалу он хотел скрыться под покровом темноты, но тогда еще по меньшей мере пять часов…
— Послушай, — вдруг сказал Герцог. — Я знаю, что делать. Бифф Фельдстайн, он же работает в Черри-Лейн! Тебя родная мать не узнает. Подожди здесь.
Через пятнадцать минут он вернулся с охапкой старой одежды и предметом, который при ближайшем рассмотрении оказался небольшой рыжеватой бородкой.
Джонни безропотно ее нацепил, используя клей из тюбика, также принесенного Герцогом. Герцог помог художнику влезть в лоснящуюся от жира потрепанную куртку непонятного цвета и нахлобучил ему на голову берет. В результате Джонни предстал в зеркале перед собственным испуганным взглядом как шарлатан прежних времен из Виллиджа или торговец французскими почтовыми открытками. Герцог критически его осмотрел.
— Впечатляет, хоть сейчас и не война, — заметил он. — Впрочем, красиво жить не запретишь. Allons! Я трава — я все покрываю!
Торопливо направляясь к Шестой и крепко держа Джонни под локоть, Герцог вдруг остановился.
— Ха! — воскликнул он. Затем нагнулся и что-то подобрал. Джонни перевел стеклянный взгляд спутнику на ладонь. Там лежала пятидолларовая банкнота.
Герцог спокойно убрал находку в бумажник.
— И часто у тебя так? — спросил Джонни.
— Все время, — ответил Герцог. — Надо только смотреть в оба.
— Удача, — слабо прошептал Джонни.
— И не думай, — возразил ему Герцог. — Поверь на слово более старшему и более умудренному. В этом мире ты сам кузнец своей удачи. Подумай о Ньютоне. Вспомни об О'Дуайере. Что? Рука застряла в банке с вареньем? Вы спрашивали об этом. А твоя беда в том…
Джонни, уже знакомый с теорией Герцога, дальше не слушал. Смотри-ка, подумал он, сколько всякой всячины должно было случиться, чтобы Герцог подобрал ту пятерку. Для начала кто-то должен был ее потерять: встретил, скажем, приятеля в тот самый момент, когда собирался убрать ее в бумажник, и просто сунул ее в карман, чтобы пожать приятелю руку. А потом забыл, стал доставать носовой платок, и будь здоров. Дальше должно было получиться так, чтобы каждый, кто там с тех пор проходил, смотрел в другую сторону или думал о другом. И наконец, Герцог именно в ту нужную секунду должен был посмотреть под ноги. Крайне маловероятно. И все же каждый день такое случалось.
Кроме того, людям ежедневно разбивали головы цветочные горшки, падавшие с карнизов десятого этажа. Люди ежедневно проваливались в люки и натыкались на шальные пули, которые в изобилии выпускали стражи порядка, преследующие преступников, Джонни поежился.
— Вот те на, — вдруг произнес Герцог, — Где такси? Эй, шеф! — Он бросился вперед, к мостовой, свистя и размахивая рукой,
С любопытством озираясь вокруг, Джонни заметил спешившую к ним нескладную фигуру.
— Там Мэри Финиган, — сообщил он, указывая на фигуру.
— Знаю, — раздраженно отозвался Герцог. Такси как раз подкатило, водитель уже тянулся назад, чтобы открыть дверцу. — Ну, поехали, Джонни…
— Но она, кажется, хочет с тобой поговорить, — возразил Джонни. — Разве мы…
— Сейчас нет времени, — сказал Герцог, подпихивая его к машине. — Она с некоторых пор страдает словесным поносом, пришлось махнуть на нее рукой. Шевелись! — бросил он водителю и добавил уже для Джонни: — А кроме всего прочего… А-а… тут просто давнишнее злоупотребление Господним терпением и нормативный английский.
Пока машина вливалась в общий поток, Джонни бросил последний взгляд на девушку, что стояла у края тротуара и смотрела им вслед. Темные волосы беспорядочно разбросаны по лбу, девушка, похоже, недавно плакала.
В утешение Герцог произнес:
— Приручить ведьму, как гласит пословица, может всякий, но ему же потом с ней и жить. Так что, Джонни, мой мальчик, ты только что получил ценный наглядный урок. Удача ли то, что мы свалили от этой занюханной бельевой прищепки? Никакая это не…
Удача, подумал Джонни, точно — удача. Что, если бы такси не подъехало в нужное время?
— Как дважды два, мой мальчик. Единственная причина невезения — то, что ты сам за ним гоняешься.
— Причина в другом, — возразил Джонни.
Джонни снова отключился от задушевного голоса Герцога, дал ему стать примитивным музыкальным фоном вроде бормотания статистов в фильме про Тарзана, когда калавумбы собираются скормить прелестную девушку львам. И тут с ослепительным сиянием откровения до него дошло, что вся линия жизни каждого человека определяется невероятными происшествиями. Вот он сидит здесь, все его пять футов и десять дюймов, все сто тридцать фунтов, один из миллиарда выстрелов, сделанных по команде. (Какова вероятность того, что данный отдельно взятый сперматозоид соединится с данной отдельно взятой яйцеклеткой? Менее одной миллионной — невообразимо!) Что, если бы яблоко не упало на голову Ньютону? Что, если бы О'Дуайер так и не покинул Ирландию? И что стала бы делать свободная воля с решением, скажем, не становиться курдским пастухом, если вам случилось родиться в Огайо?
Все это значит, подумал Джонни, что если научиться управлять случайными факторами — тем, как в баре в Сакраменто падают кости, настроением богатого дядюшки в Кеокуке, содержанием влаги в облаках над Сиу-Фоллс в 3.03 по центральному поясному времени, очертаниями камушка в носке разносчика газет на Уолл-стрит, то можно сделать все, что угодно. Можно заставить малоизвестного художника по имени Джонни Борниш плюхнуться в пруд для игрушечных лодочек в Центральном парке, расписать ему весь ботинок красной краской и столкнуть ручную тележку…
Но зачем и кому это могло понадобиться?
Зал ожидания в аэропорту немного напоминал сцену из «Того, что грядет», разве что люди там не носили белых халатов, не были праздными и невозмутимыми.
Все места на скамейках оказались заняты. Герцог нашел пару свободных квадратных футов на полу за колонной и усадил там Джонни на чемодан.
— Теперь все у тебя в порядке. Вот билет. Вот журнал. Ажур. — Желая взглянуть на часы, Герцог сделал резкий угрожающий жест.
— Надо бежать. Вот еще что, мой мальчик, напиши мне свой адрес, как только он у тебя появится. Чтобы я мог переправлять тебе почту, и все такое. Ох, чуть не забыл. — Он нацарапал что-то на клочке бумаги и передал клочок Джонни. — Простая формальность. Уплатишь, когда захочешь. Подпиши здесь.
На бумажке было написано: «Я должен тебе 50$». Джонни подписал, чувствуя, что немного лучше узнал Герцога.
— Тэк-с. Все верно.
— Герцог, — вдруг спросил Джонни, — Мэри беременна? Да? — На лице у него было задумчивое выражение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});