Кора немного была смущена, но сочла своим долгом извиниться за приход и выразить соболезнование. Мэг тут же закурила и начала рассуждать:
– Видишь, он тебе деньги обещает... Все-таки не совсем подлец, квартиру делить не будет. Значит, так – или он получил Нобелевскую премию за свои опусы, или ушел к богатой бабе. Откуда у него деньги? Или просто временно смягчает удар, дескать все оставляю... бла, бла, бла... Я хороший, ты хорошая, только на тебя не стоит, прости, любимая...
– Но ведь были какие-нибудь тревожные звоночки? – спросила Кора. – Например, запираясь в ванной, вел долгие разговоры с кем-то по телефону...
– Я не помню, я сейчас ничего не помню... Он все время с кем-то говорил по телефону. Я никогда не слушаю, ему звонит уйма народу. Особенно перед экзаменами.
– Но где он бывал без тебя? Где он ее подцепил? – Мэг была полна решимости во всем разобраться.
– Мэгги, это так просто, – вдруг разгорячилась Кора, – где угодно: на конференции, в метро, в кафе, на парковке, на экзаменах. В гостях. Если что-то возникает, то все так быстро случается... А может, это какое-то колдовство? Можно, кстати, пойти к ясновидящей. У меня есть адрес.
– Кора! Ты в это веришь? Кому нужен ее муж – без денег, да и красотой не блещет? Кто его будет привораживать?
– Подожди, Кора... Я согласна, давай пойдем к этой ясновидящей... Только завтра... А сегодня вечером я встречаюсь с его другом-адвокатом...
– Учти, этот друг на его стороне. Он правды не скажет. Хочешь, я с тобой пойду?
– Нет, Мэг, я хочу пойти одна. Тогда он мне все-таки скажет что-то правдивое, хоть что-то...
– Бедная Линии, держись! У нас время ланча кончается. Я тебе буду звонить каждый час, хорошо?
А ты снимай трубку, чтобы я знала, что ты жива!
– Линда, я тебе позвоню вечером насчет этой ясновидящей, надо к ней записаться... Не сдавайся.
Мы на твоей стороне.
Подруги ушли. А Линда вдруг почувствовала страшную слабость. Она легла в постель, которая еще пахла Тимоти, и начала перебирать подробности их совместной жизни, время от времени впадая в полудрему.
Они познакомились с Тимоти в библиотеке Принстонского университета. И сразу между ними что-то возникло, какая-то удивительная легкость в общении. Линда обычно была немногословна, уставала от необходимости поддерживать разговор, если это было ей неинтересно. От многих молодых людей ей просто хотелось спать. Но, прощаясь с новым знакомым по имени Тимоти Раймон у дверей своего общежития, она вдруг загрустила. Тимоти тоже загрустил.
– А завтра ты пойдешь в библиотеку? – спросил он с надеждой.
– Вообще-то завтра воскресенье, – ответила Линда. И я собиралась постирать вещи и наконец-то убраться в комнате, подумала она.
– А что ты делаешь в воскресенье? – тотчас спросил Тимоти.
– А ты?
– Можно пойти... погулять, – предложил Тимоти.
– То есть ты меня приглашаешь? – радостно поинтересовалась Линда.
– Да, если ты не против или там других планов нет... А может, мы сейчас пойдем куда-нибудь, если, конечно, ты не против...
Линда была не против.
Прощаясь ночью, они поцеловались, потом еще и еще раз. И договорились пойти куда-нибудь в воскресенье.
Воскресная прогулка была упоительная. Ручеек их беседы не пересыхал. Тимоти занимался политологией, прочел уйму книг, и их мнение об авторах удивительным образом совпадало. В отличие от Фила Тимоти любил и умел слушать и смотрел при этом так благодарно понимающе, словно ему открывали неведомые миры. Через месяц их разговоры стали настолько доверительными, что они поделились своим нехитрым сексуальным опытом и решили его расширить. А заодно и обогатить свое общение на словах общением на деле.
Через некоторое время Тимоти предложил Линде провести каникулы с ним у его родителей.
– А что ты им скажешь? – спросила обрадованная и встревоженная Линда.
– Я скажу, что ты моя герлфренд, нет, моя невеста... – И он серьезно посмотрел на Линду.
– Это правда? – спросила она. – Правда, что я твоя невеста, или это такой прикол для предков?
– А ты не против, чтобы это было правдой?
– Я не поняла, это что, предложение руки и сердца?
– Ну вроде бы так, пробное... А с кольцом будет чуть позже...
Линда была счастлива. Она тут же написала письмо родителям и пообещала в следующие каникулы обязательно приехать, но уже с женихом.
Линда и Тимоти сняли маленькую студию возле университета и жили там до самого конца учебы.
Это были счастливые годы. Линда устроилась работать в библиотеку. Чтобы были хоть какие-то деньги на арендную плату. А Тимоти взял для изучения еще несколько курсов, чтобы наверняка поступить в аспирантуру, и подал документы на дополнительную стипендию – фант. Гуляя перед сном по маленькому студенческому городку, они решили, что жить будут только в Нью-Йорке. Сам Тимоти вырос в маленьком скучном городишке и всегда мечтал поселиться в большом городе. А не в пригороде, пускай даже и богатом. Правда, о богатых пригородах он знал лишь теоретически. Его семья была весьма скромного достатка. И в Принстон он поступил исключительно благодаря своему трудолюбию, упорству. Ну и, конечно, способностям. А Линде вообще было все равно где жить – она как раз выросла в этом самом богатом пригороде и в благополучной семье. А это делает человека на удивление покладистым.
После защиты дипломов родители Линды торжественно сообщили ей, что перечисляют на ее счет долю в дедушкином наследстве. Но при условии, что она купит себе квартиру и продолжит учебу в аспирантуре; Линда была очень растрогана. Квартиру в Нью-Йорке они выбрали себе шикарную.
Не по габаритам, конечно, а по району. Две маленькие спальни, маленькая кухня. Маленькая гостиная – она же и столовая. Но окна выходили на Централ-парк! И за право поселиться в этом престижном доме их документы целый месяц проверяли в офисе – домоуправлении.
– Называется, свободная страна! – возмущалась Линда. – Самый настоящий полицейский режим.
– Да ладно тебе, забудь свои левые замашки. – Тимоти был настроен очень миролюбиво. – А если бы ты оказалась агентом КГБ или террористкой?
Как пульнешь из калаша по парку... А там по утрам бегают сотрудники ООН. И начнется третья мировая война...
– На тебя плохо действует частная собственность. Впрочем, это главная беда всех профсоюзных лидеров из простых рабочих семей. Вот так их перекупали акулы капитализма и толкали на измену своему классу.
– В данном случае акулой был твой покойный дедушка. А ты выступаешь как его представитель.
Так чем же ты недовольна?
– Тем, что ты очень быстро сдал свои позиции.
Я рассчитывала на более сильное сопротивление...
Но сопротивление было слабым и в принятии другого, не менее важного решения – в аспирантуре стал учиться Тимоти. Своего гранта он не получил, так что пришлось довольствоваться грантом имени дедушки Ричарда Глэдисона, а Линда начала работать помощником профессора и подготовила самостоятельный курс по истории мирового женского движения. Потом она стала параллельно читать курс о сексуальной революции в жизни, кино и литературе. Потом курс о профилактике борьбы против домашнего насилия. Ей даже дали премию от какого-то левого женского журнала и пригласили на конференцию.
Короче, их трудовую деятельность можно было обозначить так: Тимоти делает научную карьеру, Линда зарабатывает деньги. В Нью-Йорке они наконец-то поженились.
В один из будних дней с тройкой друзей пошли в мэрию и их торжественно провозгласили мужем и женой. На Линде было красивое бирюзовое трикотажное платье. Оно так вызывающе облегало ее фигуру! Даже ее подружка Мэг в шутку возмутилась:
– Почему ты такие платья так редко надеваешь? Сколько лет тебя знаю, а до сих пор не ведала, какая у тебя клевая фигура!
Когда выходили из милого зальца бракосочетания, секретарша вручила им свидетельство и предупредила, что нужно обязательно сходить в соседнее здание и поставить там печать у судьи Дрейка. А то их бракосочетание будет недействительным.