Читать интересную книгу Снежный ком - Энн Ветемаа

Только не надо думать, что Калев старомоден и предпочитает старого директора новому. Ни в коем случае. Ему симпатичен, скорее, новый, тот делом доказывает, что он за человек, но все же, все же, считает Калев, настоящему директору больше подошла бы золотая середина.

В разведку Калев надел толстый джемпер с национальным узором. Правда, место, где, по идее, должен быть пояс, под пиджаком меньше бросалось бы в глаза, зато скромная черно-оранжевая кофта сразу наводила на мысль о народных танцах и в этом плане была незаменима — своего рода спецодежда.

Они повстречались в длинном коридоре новой, весьма представительной конторы. Директор, как обычно, при улыбочке, мутноватые буравчики лишь на миг задержались на его одеянии, но Калев сразу почувствовал, что разгадан.

— Нравятся? — директор кивнул на портреты углем и сангиной, протянувшиеся во всю длину коридора.

— Целая галерея… Что за выставка?

Директор рассмеялся, а глаза по-прежнему были непроницаемы.

— Никого не узнаешь?

И впрямь — многие лица были знакомы: скотница Лонни, один строитель, кажется, его зовут Вольдемар, э, даже старый пастух Видрик Пуудерселл улыбался Калеву с портрета.

— Художника Сиймера работа. И взял недорого — двести рублей за штучку. Над некоторыми по нескольку дней корпел, — комментировал Андрес Пеэтсалу.

— Да уж конечно получше обычных фотографий, — отозвался Калев, прикидывая тем временем, сколько же отхватил художник за эти портреты, числом поболее дюжины. Если над некоторыми «корпел по нескольку дней», то на все про все выходил месяц. И опять Калев Пилль невольно прикинул: а сколько он сам получает за год.

Ни с того ни с сего, будто полразговора они уже отговорили, директор произнес:

— Кружок народных танцев я заводить не буду, молодым на них начхать, засмеют, а вот как насчет бальных?

— Э-э-э, — протянул ошеломленный Калев Пилль, ну и прыток же этот Пеэтсалу! — Нет-нет, я в этих румбах и роках ничего не смыслю. Дак ведь я сюда вовсе не за тем, — вконец запутался он.

— Так-так, — пробурчал директор столь неопределенно, что за этим могли одинаково следовать точка, восклицательный или вопросительный знак. Попробуй разбери, что он хотел сказать этим «так-так». Но тут директор снова рассмеялся и добавил, что румбу отплясывали в то доброе старое время, когда он еще в школу ходил (как же окрестить то время, когда на школьной скамье протирал штаны Калев Пилль, а ведь это совсем недавно!).

Они прошли через зал. Там стояла целая толпа юных бородачей в джинсах, с директором они поздоровались неожиданно учтиво. Парней Калев не знал, да и не упомнишь всех, — сам он живет за добрый десяток километров отсюда. Поздоровались они действительно вежливо, ничего не скажешь, но тут же врубили магнитофон на полную катушку. А это никуда не годилось: какой-то американец, наверное, такой же заросший, как эти мальчишки, самоуверенно вопил: «All you need is love!»

Калев ждал, что директор их одернет, но тот и бровью не повел.

— Сегодня вечер. А ребята из Тарту, — сообщил он, дойдя до кабинета, и пригласив Калева сесть.

— Мозги наружу выворачивает, — посетовал Калев, но почел за нужное смягчить свое мнение и добавил, что такая музыка вроде опять в моде по всему свету.

Лицо директора украшала все та же неизменная улыбочка.

— На культуру люди мне нужны. Ты что предлагаешь?

Видал, какой шустрый! И куда только подевалась наша извечная угро-финская медлительность?

— Да я и не знаю, надо ли… В библиотеке работы хватает…

— Но ты же пришел сюда!

Калев почувствовал, что разговорами вокруг да около не отделаешься.

— Ну, я драмкружком руководил.

— Что ставили? — директор напирал, как на допросе.

— Ну, Лутса, Май Тальвест, детские вещицы, раз даже Чехова пробовали…

— Недурно, — отреагировал собеседник со скоростью компьютера, и снова Калев не понял, действительно ли директор считает это таким уж прекрасным.

— Теперь театры сами сюда наезжают, так что конкуренция… Но подумать можно… А как насчет музыки?

— Музыкант я никакой.

— По барабану-то стучать можешь? Или на этой — «скамеечке», на яураме или как там его?

— Ты что — сельскую капеллу планируешь? — Калев представил себя с дирижерской палочкой — приятная картина, ничего не скажешь. Но тут же признался, что дирижерского опыта у него нет.

— Да я об этом и не думал, — Андрес Пеэтсалу все улыбался.

Ах, он об этом и не думал… Перед мысленным взором Калева возникла иная картина: он, Калев Пилль, дубасит по этому яураму, или стукает, или что там с ним делают. Видение было настолько карикатурно, что… нет, все-таки не надо делать его, солидного человека, шутом.

— Я не музыкант, так руководитель и не должен сам все уметь. Что касается организаторской работы, опыта мне не занимать.

— Этого у тебя хватает. Инициатива тоже имеется… — согласился директор. — Нам бы еще какую-нибудь газету, настольную или стенную. Требуют, черти! С этим ты должен справиться. Раз в месяц, а?

— Справлюсь, отчего не справиться. — Пренебрежительное отношение Андреса Пеэтсалу к настольным газетам Калеву не понравилось, но он промолчал.

— Я еще и лектор. — Вот, уже нахваливать себя начинаю, поразился он. Директор тоже хорош: разглядывает тебя, словно лошадь на ярмарке. И ничего не поделаешь — это как зараза, еще и заскачешь, и заржешь, чтобы все свои стати показать.

— Ладно. Позвоню тебе во вторник. — И, мыслями уже далеко, он все-таки спросил Калева, как его дела вообще.

— Дак что дела, идут…

— …если подталкивать. — Опять Андрес Пеэтсалу досказал за него. — Будешь уходить — пошли следующего, Хельмута.

— Какого следующего? Какого Хельмута? — не понял Калев.

— Ну, кликнешь там ребятам, что я жду Хельмута. Привет!

Калев вышел из кабинета, так и не уразумев толком, что же, собственно, произошло: ведь он пришел прощупать почву, обговорить все обстоятельно, а тут прямо как у врача — раздевайся догола, да поживей!

Приглашение директора он передал. Обладатель длиннющих конечностей и такой же шевелюры кивнул и пошел. Значок у него на груди смело призывал: «Make love to me!»

Во вторник директор не позвонил, зато в среду утром в библиотеку по приказу Пеэтсалу, как он сказал, явился тот самый лохматый Хельмут и объявил, что директор велел Калеву, не откладывая в долгий ящик, начинать репетировать на яураме или на пастушьем рожке. По этому случаю заведут сельскую капеллу. На Калеве будут еще стенные и настольные газеты. Зарплата — двести плюс халтура. «Халтура» — звучит омерзительно (хотя словарь толкует ее просто как работу, выполняемую во внеслужебное время, а о качестве ее умалчивает), поэтому о ней Калев Пилль, естественно, ничего не спросил. А спросил, почему директор прислал сюда именно Хельмута. И в ответ услышал, что такого рода дела возложены теперь на Хельмута.

— Выделил тебе, значит, должность курьера? — пошутил Калев.

— Это вроде как прилагается. У заведующего Домом культуры такая беготня едва ли не самое главное.

Калев Пилль кинулся судорожно рыться на полке, будто ему приспичило что-то найти. Под руку попалась карта внесения навоза…

— Жаль, вы не играете на каком-нибудь человеческом инструменте. — Фамильярному «ты» Калева новоиспеченный завклубом предпочитал «выканье». — А то взяли бы вас в компанию. В воскресенье в «Рассвет» ездили. Нынче председатели так и норовят переплюнуть друг друга: просили на человека по полсотни, дали по восемьдесят. Зато и наяривать пришлось до самого утра.

— Спасибо за приглашение, да только район не отпустит, — отрубил Калев. Хотел было добавить, что есть еще инстанции, где человека ценят по достоинству, где понимают высокие цели идеологической работы, но Хельмут опередил его.

— Ну, ясно, они вас здорово ценят. Огромный опыт. Незаменимый человек. — Это прозвучало предельно серьезно, но Калев готов был поклясться, что в душе Хельмут издевается. — Жалованье тоже, наверное, грех жаловаться? — допытывался тот, крайне почтительно глядя голубыми глазами на незаменимого библиотечного работника Калева Пилля. «Make love to me!» по-прежнему телепалось у Хельмута на груди.

— Деньги в жизни не главное! — проревел Калев Пилль. — Пусть твой директор сам тянет эту свою волынку!

— Ага, он как раз обещал и сам приступить к репетициям. Жаль-жаль, что вы к нам не придете… Вы бы здорово мне помогли… И волынка так славно вам подошла бы. Привет!

— …вы бы мне помогли…», «волынка вам подошла бы…» — в сердцах бубнил Калев Пилль. — Сопляк чертов! На такого и глянуть противно! — Тем не менее Калев смотрел ему вслед. Перед библиотекой стояла новая совхозная «Волга»-пикап. Хельмут подбросил на руке ключи, открыл дверцу, хозяйски пнул баллон и сел в машину. Блеснуло взметенное рывком облачко снега. Вот бы… да, с тем же успехом эта машина время от времени могла бы стоять под окнами Калева Пилля.