Читать интересную книгу Театр времени Нерона и Сенеки - Эдвард Радзинский

Нерон залился добрым смехом:

– Как ты сказал: давно спят? Опять удачная фраза! Что ты, Сенека, какой сегодня сон? Ты же сам видел – толпа... грохот повозок... Где уж тут заснуть! Любимые сограждане с вечера толкутся у цирка. Чтобы первыми с утра занять лучшие даровые места. Они так орут, что я трижды посылал когорту разгонять эту сволочь... прости, великий римский народ. Сколько их завтра здесь соберется! Знаешь, Сенека, говорят, цезарь Кай, когда дикие звери пожрали на арене всех убойных людей и все равно не могли насытиться, приказал бросить на арену наших замечательных сограждан. Их выдергивали прямо из рядов... Прости, тебе неприятно... Но ты не беспокойся, у нас завтра этой проблемы не будет, – он указал на подземелье, – мяса хватит на всех!.. Что ты стоишь? – грозно обратился Нерон к Амуру. – Друзья Сенеки будут просто счастливы обменять эту бессонную ночь на беседу с мудрейшим из римлян. Зови их, и побыстрее, ягодка моя.

И Амур, перевернувшись колесом, исчез в темноте главного входа,

– Да, значит, зачем я позвал тебя в Рим? – добродушно спохватился Нерон. – Просить вернуться. Мне так одиноко. Я устал от Тигеллина. От проклятого кровожадного Тигеллина. Ну почему ты не хочешь жить с нами в Риме?

– Прости, Великий цезарь, но для меня здесь нет покоя. На рассвете меня будит противный крик менял. Чуть сомкнешь глаза – начинает бить кузнечный молот. А воздух? Чем мы тут дышим? Дымом кухонь! А Тибр? Там же плавает невесть что! И теперь, когда я живу на природе среди незамутненных ручьев...

И тут Сенека столкнулся глазами с сенатором, уныло поедавшим овес из лохани. И красноречие его иссякло.

– Отвечу! – закричал Нерон. – Да, загрязняем реки, да, портим при роду, да, шумим! Но зато, учитель, мы живем с тобой в просвещеннейший из веков. Если бы наши деды увидели, к примеру, стекла наших домов, через которые проходит свет…

Он поволок Сенеку к центру арены, туда, где решетка покрывала застекленное отверстие. Сквозь решетку был виден страшный пир – яростное непотребное веселье.

– Грандиозно, – шептал Нерон. – А деды-то прозябали во тьме! Или это последнее наше изобретение – трубы, вделанные в стены, по которым само идет тепло, так что в доме можно зимой жить как летом...

А изобретение стенографии? Так что руки теперь поспевают за проворством языка!..

На арену торжественно вышел Амур.

– Сенатор Пизон... – начал Амур... и замолчал.

– Слышу его шаги! – радостно закричал Нерон. – Пизон уже спешит прервать мои докучные речи! Почему ты молчишь, любимая?

Но Амур только скорбно опустил голову. И сенатор, пряча глаза – заржал.

– Заржала лошадь – плохое предзнаменование, – запричитал Нерон. – И хотя Сенека учил меня не верить предзнаменованиям, я трепещу.

– Мы послали за сенатором Пизоном трибуна Флавия Сильвана с гвардейцами... – начал Амур.

– Ну! Ну! – в ужасе торопил Нерон.

– Трибун подошел к его дому. Постучал... Но сенатор Пизон, услышав этот стук, немедля позвал своего хирурга – и вскрыл себе вены.

– Как?! Почему?! – всплеснул руками Нерон.

– Неизвестно, Цезарь. Сенатор Пизон оставил завещание, где все имущество завещал тебе, Великий цезарь.

– Какая неожиданная смерть! Пизон! Великий богач! Великий мудрец!.. Осиротели!

Сенека бесстрастно слушал его вопли.

– Нет, я разделяю твое горе, учитель: один друг превратился в лошадь, другой зарезался!

– Но осталось еще двое в этом союзе мудрецов, – робко подал голос Амур.

– Немедля послать за ними трибуна Флавия Сильвана с гвардейцами! И разбудить Тигеллина! Где Тигеллин?! Где начальник тайной полиции?! В городе режутся сенаторы.

– За Тигеллином будет послано, Цезарь, – сказал Амур.

– Тигеллин расследует... – забормотал Нерон. – Вот придет Тигеллин... – И тут Нерон остановился и добавил добродушно: – Да, зачем я позвал тебя в Рим?.. Ну естественно, чтобы узнать: не нуждается ли в чем мой старый учитель?

– Ты осыпал меня такими милостями, – спокойно отвечал Сенека, – что моему счастью не хватает только одного – меры. С тех пор как я удалился от дел, я живу в пожалованных тобою поместьях.

– Да, да, – бормотал Нерон.

– И хотя дух мой, – продолжал Сенека, – всегда удовольствовался не многим, но поместья мои благодаря твоей милости...

– Да, да, бескрайни... И, говорят, приносят огромные доходы? – продолжал бормотать Нерон.

– Вот это особенно меня печалит. Я учу воздержанию и умеренности, а сам купаюсь в роскоши. И как, обессилев в походе, я стал бы просить тебя о поддержке, так теперь, достигнув старости и не имея сил нести бремя богатства, прошу лишь об одном: возьми назад пожалованное тобою.

Визги и крики неслись из подземелья. Нерон бросился к решетке, заглянул вниз.

– Гениально! – И обратился к Сенеке – Прости... Как сладостна твоя речь! Но тем, что без запинки смогу тебе возразить, я ведь тебе обязан. Ты научил меня всему, в том числе и ораторскому искусству. Неужели воспитание цезаря не заслуживает жалкого десятка вилл? Любой спекулянт у нас имеет больше! Нет, Сенека, я еще не расплатился с тобой как должно! – И, обняв Сенеку и прохаживаясь с ним по арене, Нерон добродушно говорил: – Помнишь, в дни юности, у камелька, ты рассказал мне, как некий философ взялся воспитывать ученика? Когда же пришла пора расплачиваться, ученик не заплатил. Философ повел ученика к судье. И ученик объяснил: «Этот философ обещал научить меня добродетели. Я не заплатил ему. Следовательно, нагло обманул. Следовательно, я бесчестен. Следовательно, он ничему меня не научил! А можно ли платить за ничто?» Грандиозно? Умение правильно оценить труд – черта богов и мудрых властителей. Так учил меня ты. – И Нерон приблизил лицо к лицу Сенеки и зашептал: – Я позвал тебя в Рим, чтобы по справедливости расплатиться с тобой.

Из тьмы на арену выпрыгнул Амур.

– Консул Латеран... – торжественно начал Амур и замолчал.

– Наконец-то! Консул Латеран! Его шаги! Сейчас он усладит тоскующий слух Сенеки!.. – И тут Нерон взглянул на Амура и в ужасе прошептал: – Ты молчишь?

Сенатор заржал.

– Нет! Нет! – патетически кричал Нерон.

– Трибун Флавий Сильван подошел к его дому, – начал Амур, – но Латеран уже позвал хирурга. И когда трибун постучал в дом почтенного консула – Латеран перерезал себе вены.

– Да что они, взбесились?! Какой ужас! И этот мудрец сбежал от нас!

– Но все имущество Латеран завещал тебе, Великий цезарь.

– Немедленно послать... – начал Нерон.

– Трибуна Флавия Сильвана... – продолжал Амур.

– За поэтом Луканом! – кричал Нерон. – За последним из мудрецов! Теперь он нам особенно желанен...

Амур потрепал сенатора по воображаемой холке и подсыпал ему овса в лохань.

– За то, что хорошо предсказываешь римских мертвецов, – засмеялся Амур и исчез с арены.

– Где этот чертов Тигеллин?! – неистовствовал Нерон. – Лучшие люди Рима режутся друг за другом!.. Крепись, Сенека! Вот придет Тигеллин...

Сенека хранил невозмутимое молчание.

– Ах, Сенека, – продолжал Нерон, – ушли безвременно два мудрейших гражданина... Но, я вижу, ты спокоен, ты никогда не боялся смерти, не так ли?

– Именно так, Цезарь.

– Да, да. Сколько раз ты беседовал со мной о бренности жизни... Ах, старые, добрые времена детства! Я так порой жажду твоих поучений. Так страшно умирать! Так прекрасны краски мира. В мире столько миленьких вещиц.

Они стояли в свете факелов посреди арены и неторопливо беседовали.

– Да, краски мира прекрасны, но и они не наши. И сколько ни есть вещей в этом мире, все они чужие. Природа обыскивает нас и при входе, и при выходе. Голыми пришли, голыми уходим. И нельзя вынести отсюда больше, чем принес, – мерно звучал в темноте голос Сенеки.

– Как грустно... Как страшно будет умирать! – И Нерон внимательно посмотрел на Сенеку.

– Кто сказал, Цезарь, что умирать страшно? Разве кто-то возвратился оттуда? – усмехнулся старик. – Почему же ты боишься того, о чем не знаешь? Не лучше ли понять намеки неба? Заметь: со всех сторон в этом мире нас преследуют – то дыхание болезней, то ярость зверей и людей. Со всех сторон нас будто гонят отсюда прочь. Так бывает лишь с теми, кто живет не у себя. Почему же тебе страшно возвращаться из гостей домой?

Нерон восторженно кивал в такт словам Сенеки, когда на арену выскочил Амур.

– Наконец-то! – воскликнул Нерон. – Солнце римской поэзии! Я слышу! Это его легкая поступь. Раскроем объятия поэту Лукану.

Но Амур безмолвствовал... Сенатор заржал.

– Как, и этот?.. – пробормотал Нерон.

Он отвернулся. Тело его задрожало от беззвучного смеха. Нерон начал хохотать. Он хохотал во все горло. Его распирало, корежило от смеха.

– Прости, Сенека... Я все понимаю... Но очень смешно. И Лукан позвал...

– Позвал хирурга, – трясся от хохота Амур.