Читать интересную книгу Катастрофа - Владимир Трубицын

Завтрак на столе в шумной столовой, Володя пару раз черпанул ложкой кашу и застыл в ожидании, когда каша пройдёт до кишочек.

– Намёк понял, – сказал Карифан и протянул полстакана водки налитой из фляги, спрятанной за пазухой.

Володя проглотил водяру и крякнул от удовлетворения внутренней потребности. Жизнь продолжалась и требовала действий, пусть выраженных только словами.

– Я сегодня встретил девушку, – заявил Володя.

– «Как много девушек хороших…», – запел тихонько Карифан.

– Не шути. Правда, правда, как полёт чудесного видения… Но не чайки.

– А я её тоже видел, она бежала впереди тебя от берега, – ответил друг.

– Врёшь, – Володя был настойчив и категоричен, – Она улетела с ветром.

– Она стоит здесь рядом, потому что вылетела из столовой и вернулась обратно, – Карифан был настойчив и убедителен, лишённый совсем романтики.

– Где? Покажи!

– Смотри сюда, дело говорю, – сказал Карифан и показал на раздаточное окно из кухни в столовую.

В раме раздаточного окна была видна девушка с белой наколкой на голове, она смотрела на друзей и улыбалась. Глаза её располагались к аккуратному носику несколько ближе, чем обычно, изгиб бровей служил окантовкой для очертания глаз. Создавалось впечатление, что всё её существо устремлено к полёту, а губы, сложенные в яркий бутончик, были надёжным источником, генерирующим слова.

Володя не смог усидеть на месте и подошёл к окошку. Он хотел спросить: «Девушка, как вас зовут? – а промолвил просительно:

– Налейте стакан компоту.

Стоявшие рядом с ней девушки громко с переливом засмеялись. Со стаканом компота вернулся Володя к своему столу, там и Карифан смеялся также заразительно.

Кореянка Мэй Ни родом с Сахалина, где родилась и выросла в семье коренных жителей, которые обосновались в центральной части острова с незапамятных времён. Ни военная, ни политическая власть на острове не повлияли на самосознание корейцев. Они считали своей родиной Корею, поэтому не принимали никакого гражданства, будь то власть России или Японии. Общинная жизнь сплотила население, дала возможность использовать совместный труд как в рыболовстве, так и в сельском хозяйстве. Промыслы охотой давно прекратились в связи с исчезновением дикого зверя. Но больше всего их признавали заядлыми огородниками, ранние овощи появлялись в Южно-Сахалинске на рынках ранней весной и не исчезали до поздней осени.

После окончания войны с Японией в 1945 году узы общины стали ослабевать, молодые корейцы ринулись на материк, среди них была и шестнадцатилетняя Мэй. Хрущёвская оттепель создала условия для свободы передвижения, даже колхозники получили паспорта и могли покинуть деревню. Молодым корейцам на Сахалине это тоже не возбранялось. Так Мэй оказалась в большом городе Владивостоке, где сумела получить, кроме паспорта, кое-какое образование, вполне достаточное, чтобы стать кулинаром в столовой общественного питания.

Сентябрь месяц в Приморье самый ласковый и спокойный период, когда санаторный сезон уже заканчивался, а осенняя непогодь ещё не наступила. Сентябрь пригоден для купания и лодочных прогулок, но солнце не положит загар на городское тело. Никому не пожелаю отдыха в Приморье в период муссонных дождей в конце июля – в начале августа. Влага висит в воздухе сплошным туманом, пронизывает насквозь всю одежду, затрудняет дыхание, при этом столбик термометра поднимается выше тридцати градусов. Ощущение того, что ты находишься в аквариуме, усиливается, когда хлынут потоки дождя.

Был сентябрь, солнце приветливо улыбалось, также, как Мэй, стоящая на скале, когда увидел её впервые Володя. А сейчас она смеялась по детски счастливо и доверчиво, показывая верхние белые резцы. При каждом выдохе она чуть нагибалась в пояснице вперёд, словно мышцы живота под лёгким платьем вынуждали её на этот поклон.

Перед ней стоял Володя с букетом хризантем в руках. Потом шлюпка качала их на волнах, Володя был на вёслах, Мэй сидела на корме, раскрыв лицо навстречу небогатым лучам солнца. Её фигурка не нуждалась в какой-либо защите интимных мест, всё её существо было цельным, наполненным всем необходимым содержанием в миниатюрных размерах. Смуглость кожи придавало Мэй осязаемость в отличие от белых ангелов во плоти.

Созерцание рождает любовь, а потом возникает желание обладания. Но потом были вечерние танцы на песчаном пляже под звуки радиолы и при свете прожектора на мачте. Ноги в песке по щиколотку, но надо ими двигать, бесполезно танцевать вальс, оставалось совершать только телодвижения в такт музыке, создавая ощущение танца. В лучах прожектора хорошо виден силуэт Мэй, она, чуть подавшись вперёд всем корпусом, не сходя с места и чуть сгибая колени, выписывала руками замысловатые движения. Магическое видение завораживало, хотелось его бесконечного продолжения.

После танцев были прогулки при луне, которая благодаря своему свету позволяла влезть на скалу и созерцать её дорожку на спокойной ночной воде. Были обнимки и поцелуи, но не более того. Она сказала «нэт» и можно было понять, что она девственница. Володя не настаивал и, чтобы успокоить себя, встал и запел:

«…И луна, висящая над морем, пахнет звёздами и дождём…»

Слов он не помнил, путал их, но пел хорошо красивым баритоном. За это Мэй поцеловала его в щечку. Только «нэт» прозвучало ещё раз. Володя терпелив, настойчивости не проявлял, но простился с Мэй холодно в этот вечер. Не отказался от предложения посетить знакомых женщин, когда его пригласил Карифан.

С первых дней пребывания на турбазе Володя и Карифан обошли побережье на много километров и обнаружили много интересного, в том числе «злачное логово» двух девушек. Девушками Розу и Жанну можно было назвать условно, так как они пребывали в бальзаковском возрасте и занимались проституцией. Местом встреч с клиентами была брезентовая палатка с двумя кроватями и одной тумбочкой между ними. На кроватях спали, на тумбочке обедали, конечно не одни, а с мужчинами, которых на побережье хватало в летний сезон. В поисках приключений, на время этими мужчинами оказались Володя с Карифаном. Оба холостые, молодые и здоровые. Под влиянием ощущений свободы появилось понятие вседозволенности. Сам себе казался красивым и неотразимым, а на самом деле был беззастенчивым идиотом. Раз так – так гуляй, «рванина, от рубля и выше».

Быть в Приморье и не посетить Владивосток непростительно. Вот и завалились вчетвером в приморский город. Роза и Жанна местные, знают город досконально и, наверно, всех его жителей, в том числе моряков, приписанных к порту.

Если полазать по городским горкам, то непременно попадешь в бухту «Золотой рог», а там трактир того же названия. Историческое место – последнее прибежище белогвардейцев на Дальнем Востоке – не произвело должного впечатления, небольшой продолговатый зал с антресолью, предназначенной для оркестра или хора, столы накрыты белыми простынями, для танцев отведён пятачок вблизи кухни. Но после принятия порции спиртного впечатление улучшилось, но настроение от восторга не пребывало. Лишь утром вернулись на турбазу с тяжёлой головой и значительно похудевшими кошельками от ласковых прикосновений женских рук.

Если случится перелом в жизненных ощущениях, то он приводит к выбору последующих действий, что характерно для молодого человека в двадцать пять лет. Володя сделал свой выбор. Оставалось меньше недели до окончания путевки, но нестерпимо захотелось домой. Домом для него в последнее время было общежитие в Братске, где он работал мастером по ремонту на гидростанции. Володя покинул турбазу, а на прощанье, заглянув в раздаточное окошечко в столовке, с улыбкой попросил у Мэй стакан компота. Она медленно налила стакан и с ответной улыбкой повернулась к Володе, но в этой улыбке не было лёгкости, а была какая-то грусть, несказанная печаль, только не было слёз прощания.

Он уезжал один, Карифан оставался догуливать свой отпуск до конца.

Глава 4. Сон и явь

Здесь курорт и для всех приезжающих на работу нужно отменить зарплату, а наоборот, брать с каждого деньги за проживание. Посёлок Чёрноухов расположен среди отвесных скал на берегу реки Иоанесси, солнце появляется к одиннадцати часам утра и стоит в зените весь день. Река неспокойна, вырываясь из ущелья, а теперь через водосбросные отверстия в плотине, тычется от берега к берегу, пенится и клокочет. Бывало, что срывались камни со скальных откосов и с фонтанами падали в воду. Пришли на помощь альпинисты и одели берега в стальную сетку по скалам снизу доверху. В распадках между гор гармоканят ручьи, на берегах которых цветут фиолетовые ирисы. Сказывают, по весне поля усыпаны жёлтыми и бордовыми саранками, а по осени в огородах снимают помидоры и огурцы, а у некоторых созревают арбузы.

Не додумал до конца сказку о своём бытие, под утро сон сменился, возникли видения из далёкой юности. «По дороге в школу всякий раз встречали старушку, стоящую на углу с протянутой рукой. Она была крива на один глаз, голову неизменно покрывал чёрный платок, ладонь руки скрючена в щепоть. Из баловства кто-то из ребят сунул ей в руку сухую коровью лепешку, а вся толпа со смехом побежала дальше».