— Сравнили, — обиделся Фокстрот, — там варит капусту повар, а у нас — генерал!
С тяжёлым сердцем покидали полицию Мокус, Бамбино, Триолина и Бегемот. Известие о том, что Фунтик схвачен, огорчило их больше, чем бессонная ночь.
— Нуждаетесь в углеводах? — неожиданно спросил их на улице незнакомый пёс в чёрных очках.
— Нет, — ответил Бегемот, — но кушать хотим.
— Это вам, — сказал пёс. И, протянув корзину с фруктами, шепнул: — Идите прямо и не оглядывайтесь. В сквере вас ждут друзья!
* * *
Добер и Пинчер не отходили теперь от сейфа с Фунтиком ни на шаг. Каждые три минуты они стучали в железную дверцу и требовали от задержанного ответа.
По учёной книге Пинчера с арестантами, склонными к побегу, положено было держать зрительный или звуковой контакт.
— Фунтик, ты здесь? — спрашивал, например, Пинчер.
— Здесь, здесь! — отвечал Фунтик.
— А что делаешь?!
— Жалобу на вас всех пишу!
Терпеливо, как гимназический воспитатель, Пинчер объяснял Фунтику, что в полиции можно жаловаться лишь на короткий срок задержания, все остальное — хвалить!
— Нет, каков гусь?! — возмущался он. — Бегать от госпожи Беладонны?! Да я бы на твоём месте семечки у неё с рук клевал и ждал бы, когда бабулька того…
— Ой, — махнул рукой Добер, — богатые, как черепахи, долго живут.
И тут в кабинет заявился заключённый в полосатой одежде, с вёдрами, тележкой и шваброй на кривой палке.
— Приказано сделать уборку! — доложил он.
— Эй ты, полосатый, поаккуратней! — прикрикнули сыщики и, спасаясь от швабры, вышли на крыльцо.
И в это время у входа, разумеется совершенно случайно, объявился вокально-инструментальный дуэт "Противные голоса".
Пёс бил в литавры, а бывший одноногий пират "рваная майка", а нынче шарманщик со всеми ногами крутил ручку шарманки.
Полицейская работаОчень сильно тяжела,День и ночь стараться надо,Даже если хочешь спать…Полицейские ребятаОчень сильно молодцы,Если нету виноватых,Пусть невинные сидят.
Дуэт звучал противно, но гармонично. Всё в нём: и слова, и музыка, и исполнение — было одинаково нехорошо.
Но сыщикам нравилось. А в том месте песни, где говорилось, что полицейские очень много работают, но за это мало получают, старший с дипломом даже всплакнул.
А в это время Бамбино, изображавший уборщика (а это был именно он), исполнял в кабинете начальника очень опасный трюк.
Открыв сейф, он быстро поменял Фунтика на попугая и, умоляя друзей воздержаться от радостных воплей, надежно упаковал поросёнка.
Вот где оно пригодилось, цирковое с двойной крышкой ведро!
— У тебя, любезный, ничего тут к ручкам не прилипло?! — спросил Пинчер, вернувшись в кабинет.
— Обижаете! — оскорбился Бамбино. — Я только по сейфам… Этот… как его… ры-цы-ды-вист!
— Ничего, вылечим! — пообещал Добер, вытесняя поломойца с тележкой за дверь.
А сейф в это время вновь принялся бунтовать.
— Требую адвоката! — вопил он. — Отказываюсь есть, пить и летать!
Возле полиции полосатого уборщика с ценным грузом ждал велосипедист, а за углом, в переулке, — цирковая машина.
Это была неописуемая встреча!
Фунтик от радости… А дядюшка Мокус… А Бегемот в это время…
А уж Триолина… Короче, неописуемая встреча потому так и называется, что её нельзя описать.
* * *
Из многих опасных операций генерал больше всего любил одну — вручение наград.
Вот и теперь, узнав о том, что Фунтик окончательно схвачен, примчался он в городок на парадном автомобиле в сопровождении супруги и прелестнейших малышей.
Генеральша, редкозубая женщина редкой красоты, была в шляпке из дикобраза, дочурки — в сарафанчиках из маркизета, а младший — кудрявый ангел с голубыми глазами — в матросочке с карманами и рюкзачком на случай подарков и других тайных приобретений.
Казалось, что весь цвет Ухты-Мурликанска собрался в кабинете начальника полиции в этот торжественный час.
Было даже шампанское, но его ловкие официанты от случайной публики берегли.
Короче, ликовали все получившие указание ликовать.
Но наконец всё вокруг угомонилось и торжественный момент наступил.
— Долгие годы, а точнее, целых три месяца, — произнёс в тишине генерал, — мы шли по следу этого опасного поросёнка… Но, как говорится, сколько верёвочке ни виться…
— Да, — подтвердили сыщики, — заломим крылья любому, даже тому, у кого их и нет!
А генерал меж тем продолжал нести околесицу про шарики, которые куда-то улетели, загадочные штаны и про неизвестных героев Добера, Пинчера и Фокстрота, которые шли по следу беглеца, несмотря на происки хитроумных циркачей.
— Таким образом, — буксовал генерал, — полиция в моём лице, а также в лице других ответственных лиц оградила от клеветы уважаемое всеми лицо!
Публика, притомившись от бесчисленного перечисления неведомых ей лиц, откровенно зевала.
— Короче, где мой Фунтик?!! — поторопила миллионерша.
— Он здесь, мадам! — торжественно произнёс генерал и распахнул сейф.
Вздох разочарования пошёл по рядам: надежда на банкет лопнула, как мыльный пузырь.
— Боже, — произнесла Беладонна трагическим тоном, вынимая из железного ящика веник в панаме, — как ты переменился, малыш!
— Не он, но очень похож, — подтвердил сыщик с дипломом, сравнивая чучело с портретом беглеца.
И тут из сейфа неожиданно вылетела птица, похожая на попугая.
Приземлившись на край форточки, она нагло освободила животик от лишнего груза и произнесла фразу, попавшую потом во все городские газеты:
— Ребята, вам снова не повезло!
И тут началось такое…
Недавняя стычка на стадионе, в которой участвовало пять полицейских, две пожарные машины и двенадцать робких юношей с бейсбольными битами, выглядела детской шалостью по сравнению с тем, что здесь произошло.
Генерал рвал и метал, Фокстрот бил сыщиков, Беладонна сгребала со стола бутерброды, а генеральский мальчик колотился в истерике, требуя попугая.
Точку в сражении поставила тощая генеральша. Мстя за осмеянную шляпку из дикобраза, она схватила вазу салата и, как сеятель, разбросала его вокруг.
Потихоньку буря улеглась.
Пресса ушла к телефонам, уборщики — к мётлам, а генерал, за неимением отличившихся, наказал провинившихся и, погрузив в авто потрёпанное семейство, быстренько укатил.
Начальник полиции осматривал место происшествия с помощью увеличительного стекла.
— И ведь что самое обидное, — возмущался он, — до последней минуты сейф этот хрюкал и говорил голосом поросёнка… И уж чего-чего, а веника в панаме от нёго никто не ожидал!
— Уж да… — согласились с ним сыщики.
Боясь новой взбучки, оба они сидели на подоконнике, поджав ноги, и трепетали, как дети в грозу.
Фокстрот тоже переживал. Судя по всему, мечта о трусах в горошек откладывалась на долгие времена.
Госпожа Беладонна, дремавшая до этой минуты в кресле из-за слабости чувств, неожиданно пробудилась и вежливо попросила воды.
Потом она достала из сумки спасённые бутерброды и поделила на четверых.
Полицейские насторожились: налицо был явный признак того, что мадам не в себе.
Улучив минуту, Фокстрот подсунул Беладонне бумажку.
— Распишитесь, — попросил он, — что утраченное имущество вам частично возвращено.
Мадам расписалась. Но, подумав, всё же спросила:
— Скажите, Фокстрот, а для чего мне пуговица от штанов поросёнка, которого у меня нет?!
На этот вопрос Фокстрот ответа не знал.
Сошлись на мнении, что все неприятности исходят от циркачей.
— Меня, например, — сказал Пинчер, — домашние ждут с медалью, а приду с синяком!
— А меня не понизили! — похвастался Добер.
— Это потому, — съязвила мадам, — что младшего сыщика без диплома некуда понижать!
— Взорвать бы их к чёртовой матери! — в сердцах бросил Пинчер.
Это предложение неожиданно понравилось Беладонне.
— Фокстрот, у вас есть бомба? — спросила она.
— Да что вы себе позволяете?! — возмутился Фокстрот.
— Десять монет… — предложила Беладонна.
Начальник полиции от негодования был вне себя.
— Двадцать, и по рукам! — отрубил он. — Вы не поверите, — оправдывался Фокстрот, — на днях совершенно случайно у гимназистов изъял!
Беладонна явно переплатила.
— Мадам, не трогайте бантик!!! — вовремя спохватился Фокстрот.