достиг берега. Встал, тяжело дыша. Прислушался. Голоса стихли. Видимо, ушли…
Евгений Тимурович еле унял дрожь, сотрясавшую тело. Не мог понять, от чего это — от холодной воды или нервного потрясения?
Со стороны дороги послышался шум отъезжающей машины.
«Уехали», — с облегчением констатировал Баулин.
Он бегом добрался до своей березы, быстро оделся. Посмотрел на часы (золотые, водонепроницаемые, они все время были на руке): надо было спешить.
Но только профессор взялся за руль велосипеда, как из–за кустов снова появилась Кленова.
— Вы… Вы еще здесь? — возмущенно произнес Баулин.
— Женечка, я ведь жду тебя, — пролепетала больная, протягивая руки к Баулину.
«Почему же Рогожин оставил ее здесь? — мелькнуло в голове профессора. — А может, это не он был?»
— Пойдемте к дороге, — решительно предложил он.
Кленова послушно двинулась вперед.
«Отвезти ее в больницу, что ли?» — размышлял Баулин.
На дороге показался грузовик. Профессор остановил его и попросил шофера довезти Кленову до клиники.
Больная без слов села рядом с водителем. Машина уехала.
Баулин вскочил на велосипед и поспешил домой.
Каждый день в половине десятого утра в клинике проводилось совещание, так называемая конференция. Заслушивались сообщения заведующих отделениями, ведущих специалистов, разбирались сложные случаи. В понедельник, помимо этого, обсуждались проблемы более общего характера, перспективные методы лечения и новинки медицины. В них принимали участие и студенты–практиканты.
Первым выступил заместитель главврача, доктор медицинских наук Рудик и заговорил о том, что лаборатории перегружены, задерживают анализы, что пора бы этот вопрос решить.
— Новое оборудование скоро поступит, — ответил ему Баулин. — Самое большее через месяц наши возможности увеличатся вдвое.
Затем шло сообщение крайне неприятное — умер больной с циррозом печени. Евгений Тимурович сам лично смотрел его в субботу, перед тем как покинуть клинику. Печень выпирала из–под ребер, белки глаз были желтые. Анализы говорили о том, что больному оставалось жить считанные часы. Продержался сутки…
— Он поступил к нам уже безнадежным, — сказала лечащий врач, и Баулин почувствовал, что это был укор ему.
— В дальнейшем вы что предлагаете? — спросил он у врача.
Та пожала плечами и хмуро произнесла:
— В данном случае я была против госпитализации… И вот результат.
— Мы и впредь будем брать таких больных, — твердо сказал главврач, нажимая на слово «будем», — Запомните: к нам часто обращаются с последней надеждой. Когда все способы и методы лечения уже испробованы и не дали результатов… Если вы боитесь ответственности, то подумайте, правильно ли вы выбрали профессию…
Воцарилась гробовая тишина. Так резко Баулин никогда раньше не позволял себе выражаться. Да и сам он понял, что перегнул палку.
«Это все происшествие у Лавутки», — мрачно подумал Евгений Тимурович.
Затем выступил Анатолий Петрович Голощапов, заведующий лабораторией медицинского института, на базе которого и существовала экспериментальная березкинская клиника. Голощапов вел в клинике с десяток больных, применяя для их лечения продукты пчеловодства.
— Я хочу сказать несколько слов о результатах применения драже с пчелиным маточным молочком. Теперь уже можно утверждать, что оно отлично влияет на состояние больных при физической усталости, астении, нервной утомленности. Замечено, что оно дает прекрасные результаты в период выздоровления после тяжелых, острых заболеваний.
— Что ж, надо применять этот препарат шире, — заметил Баулин.
Голощапов сел. Встал заведующий кардиологическим отделением Яковлев.
— По вашей рекомендации, Евгений Тимурович, — обратился он к профессору, — мы составили программу сбалансированного пищевого режима для больных отделения при помощи компьютера в вычислительном центре «Интеграла». Результаты пока обнадеживающие. У семидесяти процентов наших больных с сердечными заболеваниями уже улучшилось состояние… Кстати, это приближается к выводам, о которых пишут французские специалисты–диетологи. Нам есть что противопоставить противникам лечебного голодания. Факты, как говорится, вещь упрямая.
После Яковлева слово предоставили врачу Серафимовой.
— Товарищи, — обратилась она к коллегам. — Я еще раз хочу напомнить о пропаганде общей гигиены среди наших больных. В частности, гигиены полости рта… Не считайте за труд напоминать пациентам, что надо чистить не только зубы, но и язык. Ведь он буквально рай для болезнетворных микробов, размножающихся на остатках пищи. Помимо того, что микробы могут вызвать различные заболевания, они еще портят зубы…
— Это нечто новое, — послышалась реплика из того угла, где сгрудились практиканты из мединститута.
— Ничего подобного! — ответила Серафимова. — Чистить язык было принято в прошлом веке. Просто в наше слишком деловое время об этом забыли. Более того, раньше существовало множество различных «скребниц». А в некоторых музеях можно увидеть такие скребницы, которыми пользовались еще за сто лет до новой эры в Древнем Риме… Я понимаю, таких «скребниц» сейчас в продаже нет, но их с успехом может заменить, например, чайная ложечка. Лучше, конечно, серебряная.
— Да, — заметил Рудик, — новое — это хорошо забытое старое…
Конференция продолжалась. Поднялся врач Чуев.
— Буду краток, — сказал он. — Я веду сейчас больного с язвой желудка. Применяю «Баурос». Увы, никаких результатов. Кстати, второй случай за этот год.
— «Баурос» не панацея во всех случаях, — заметил Баулин.
— Но еще два года назад точно таких же трех больных мне удалось излечить полностью. — Чуев помолчал и добавил: — Способ применения препарата выдерживался строго по разработанному в клинике методу.
— Хорошо, — сказал Баулин, — посмотрю вашего больного.
Потом выступила заведующая психоневрологическим отделением Соловейчик. А Евгений Тимурович снова ясно представлял то, что он пережил на речке.
«Гридасова, Гридасова… — лихорадочно повторял про себя Баулин. — Ведь она не могла появиться там, в лесочке! Не могла!»
Во рту пересохло. Евгений Тимурович потянулся к графину с водой, налил полный стакан и выпил залпом, не замечая настороженных взглядов своих подчиненных.
Врубился, как говорится, в совещание он, лишь когда вопрос был задан непосредственно ему. Спрашивал молодой врач Шурыгин:
— Евгений Тимурович, когда будет выпущена массовым тиражом брошюра, как применять «Баурос»?
— Действительно, — поддакнул кто–то. — Получаем массу писем с вопросами, как им пользоваться. Но ведь отвечать на каждое письмо — это сколько же понадобится времени!..
— Главное, Евгений Тимурович, — сказал Яковлев, — спрашивают, где можно купить «Баурос». Неужели нельзя решить вопрос о налаживании его производства во всесоюзном масштабе?
— Пока «Баурос» производят экспериментально, — заметил Рудик, — надо упорядочить хотя бы реализацию в Березках.
— Конечно! — подхватил один из присутствующих. — Кое–кто уже греет на этом руки. Я имею в виду перекупщиков. Покупают бочками и продают втридорога!
— Вы бы видели, что творится у торговой точки! — заметил другой. — С ночи занимают очередь. Палатки ставят, костры жгут. Как цыганский табор. А многие спят прямо на земле…
— Да, я слышал, — кивнул Баулин.
— С «Росинкой» тоже не мешало бы навести порядок, — добавила Соловейчик. — Она реализуется в ресторане при гостинице «Приют»… Есть сведения, что официанты делают на этом хороший бизнес — продают из–под полы