Каменный демон в нише храма усмехнулся кривоватой, тягучей усмешкой брата, сверкнули раскосые кочевничьи глаза, так похожие на глаза Мастера Ткача, но теплые, задорные и родные. Полтора десятка лет уместились в одно биение сердца, в одно слово: брат. В одно имя: Орис. Тот, ради кого стоит не только умереть, но и жить. Пусть даже рабом Темного.
«Верный выбор, мой мальчик, — рассмеялся во всю пасть ближайший каменный демон. — Готов сыграть?»
От слова «мой» сердце замерло и оборвалось. То, о чем Хилл не желал думать, явилось само, и уже никуда не деться. Может быть, Мастер знает? Может, он затем и велел играть в «салочки», чтобы… нет, нет! Слишком сложно. Темному богу незачем заманивать обыкновенного мальчишку, который все равно никуда не денется — через год все подмастерья из темных ткачей явятся на Испытания, и кто выживет, станет Рукой Бога. Убийцей.
Проклятье… Зачем же тогда?
Хилл обернулся. Нашел в толпе стремительную даже в неподвижности фигуру преследователя, Волчка. Ему Мастер выдал отравленную иглу, вделанную в тушку степной осы, и велел догонять Лягушонка. А Лягушонку — бежать и прятаться, не возвращаться домой до заката, не заходить в жилые дома и не пользоваться оружием. И обоим — никого не убивать, особенно друг друга. Темный не любит напрасных жертв среди своих слуг.
Позади Волчка, в полусотне шагов, замерли Орис и Угорь. Наблюдатели. «Не выпускать из виду, не вмешиваться», — приказ, которого уже ослушался Угорь и наверняка бы ослушался Орис, если бы успел.
Тень с насмешливой услужливостью нарисовала картины того, что ожидало Лягушонка: три дюжины вариантов «случайной» смерти от рук Волчка. Три дюжины раз Орис пытается остановить Волчка, и каждый раз вмешивается Угорь…
От Угря и Волчка несло смертью и ненавистью, ради тропы Тени оба готовы были убивать без сомнений и колебаний. Истинные ткачи. Почему же Темный не помогает им, а помогает нам, нарушившим его Закон?..
«Ступи в тень и позови. Но не здесь, им не нужно знать о нашем уговоре», — в последний раз льдисто засмеялась бездна, и живой солнечный свет брызнул Хиллу в глаза, а ноги сами понесли прочь от молчаливой громады Алью Хисс, от радостно вливающихся в двери Алью Райны горожан. На развороте он потерял драгоценные мгновения, Волчок наступал на пятки. Хиллу не нужно было видеть степную осу в его руке, он и так знал, как все будет: укол, паралич, короткий удар, и Лягушонок «неудачно упадет». А потом неудачно упадет брат? Нет уж. Обойдетесь!
Злость вытеснила страх, за спиной словно выросли призрачные крылья из легенд. Сомнения отступили, оставив уверенность: от судьбы не уйдешь, Бездна все равно получит свое. Значит, будет договор и тропа Тени — а Волчок с Угрем могут жаловаться на несправедливость хоть самому императору. Если догадаются, в чем дело.
«Пол-день, пол-день!..» — звучали колокола.
Хилл коротко засмеялся и понесся к Чистому рынку. Дичь побежала следом, все еще уверенная в том, что она — охотник. Едва Хилл вынырнул из толпы, послышался цокот копыт по булыжнику: наперерез выехал патруль.
— А ну, стой, отребье! Куда? — заорал гвардеец на кауром жеребце.
Остальные трое в серо-красных мундирах разъехались, перегораживая улицу. Хилл рванул быстрее — и, пригнувшись, проскочил под брюхом лошади. Удивленные солдаты замешкались, но сержант успел огреть хлыстом Волчка, вынужденного последовать за Хиллом. Орис с Угрем отстали.
Хилл проскочил людской водоворот в воротах рынка, побежал по рядам, мимо наваленных грудами абрикосов, яблок и мандаринов, мимо прилавков с посудой и коврами. Волчок дышал в затылок азартом и ненавистью.
Не сбавляя скорости, Хилл обломанным концом отмычки ткнул первого попавшегося ишака. Тот взревел, взбрыкнул и помчался прямо на Волчка, таща за собой вцепившегося в упряжь селянина и связку ярких тряпок.
Волчок отвлекся — всего на миг, но этого мига хватило, чтобы, задержав дыхание, наступить на край тени от навеса и выдохнуть:
— Хисс!
Вопли, сумятица, паника и злость вокруг Хилла загустели. Нахлынула и отступила волна запахов: специи, пот, пыль. Поднялись до резкого визга голоса и тут же упали, завязли басовым урчанием. Все вокруг выцвело, подернулось дымкой и замедлилось. Холод пробрал до костей. Тихий смешок — почудилось? Привычный мир стал плоским, как стекло — а поверх него изморозью соткались силуэты демонов.
— Хисс, Хисс… — они шипели и тянулись к нему, скалились и били крыльями. Ледяной ветер рвал волосы, смеялся и звал: — Сюда… здесь… останься!
— Договор! Я готов заключить договор с тобой, Темный Хисс! — срывая связки, закричал Хилл.
— Договор? Не боишьссся? — Тень смеялась, но за смехом не было веселья, только голод и пустота.
— Боюсь. Но клянусь служить Тебе в жизни и смерти, Темный Хисс! — голос словно тонул в вате.
— Я всегда забираю свое, Хилл по прозванию Лягушонок. Не забывай. Ты — мой!
— Я твой слуга, Темный, — в отчаянной надежде на чудо Хилл отозвался совсем не теми словами, что полагались по ритуалу.
— Добро пожаловать в Ургаш, мальчик, — божество усмехнулось, не обратив внимания на робкую попытку своей новой Руки что-то изменить.
С последним словом Темного Близнеца холод отступил, затих ветер и растаяли демоны. Хилл остался один посреди серых людских силуэтов.
Дальше все было просто.
Он вернулся назад, к неподвижному Волчку, вытащил из его кармана осу с иглой, уколол. Прицепил насекомое к рубахе. Отошел на сажень.
И сделал шаг — из Тени домой. В живой мир.
Шаг — краски вернулись, вернулись запахи и звуки. Вернулись свет и тепло.
Хилл бросился к падающему Волчку, подхватил у самой земли и осторожно уложил, чтобы тот не переломал себе костей.
Диего бие Кройце, Мастер Ткач
Где-то в Старом Городе, в небогатых кварталах, есть улица, которой нет ни на одной карте. Ветхие дома жмутся друг к другу, нависают над мостовой разномастными балкончиками. Стены словно припорошены пылью забвения, тусклые окна слепы. Солнце никогда не заглядывает на улицу Ткачей, не кричат дети и не лают собаки. Сюда не забредают случайные прохожие, а местных жителей никто и никогда не видел. Говорят, в Ночь-между-годами эта улица полна призраков: раз в год Темный Хисс выпускает своих мертвых слуг из Бездны напиться света зеленой луны и собрать долги — обещанные ему души. Еще говорят, что ступив на эту улицу однажды, будешь приходить снова и снова, пока не отдашь Хиссу все тепло своего сердца и не превратишься в холодного упыря. Много историй, одна другой страшнее, ходит про улицу Ткачей — улицу, которая есть в каждом городе. Улицу, которую может найти любой, если ему будет, чем заплатить Гильдии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});