Вернулся в Москву в конце августа и только тогда узнал, что я давно зачислен в аспирантуру. Через полгода экстерном сдал кандидатский минимум и ушел из аспирантуры. С осени начал обучение в ординатуре на кафедре психиатрии института. Тогда заведовал кафедрой крупнейший советский психиатр и замечательный человек — профессор Василий Михайлович Банщиков. А моим непосредственным шефом был в то время еще доцент кафедры Григорий Иванович Исаев. Именно Исаев вызвал у меня интерес к анализу личности, прогнозу поведения в экстремальных условиях и еще ко многим проблемам, уже вовсю изучавшимся на Западе. А Василий Михайлович привлек меня в качестве технического помощника к анализу паранормальных способностей Розы Кулешовой, Джуны Давиташвили и других людей, которых в те времена еще не называли экстрасенсами, а чаще именовали целителями. Вот такое, я бы сказал, комплексное начало моего научного пути и определило мою дальнейшую судьбу.
В середине первого года обучения в ординатуре меня неожиданно пригласили в партком института. В кабинете секретаря за журнальным столиком сидели два очень плотных дяди в серых габардиновых плащах. «Михаил Викторович, — обратился ко мне секретарь, — вот эти люди хотят с тобой побеседовать, а я пока другими делами займусь». Сказал и вышел из кабинета. Плотные дяди очень доброжелательно пригласили меня присесть на стул напротив и положили передо мной два сборника научных статей, открытых на моих публикациях.
— Это вы писали? — спросил один из них.
— Конечно, я, — был мой ответ.
— И вы действительно можете по внешним признакам давать прогноз поведения и определять, кто есть кто из числа ранее незнакомых вам людей? — пристально глядя на меня, спросил второй.
— Начинаю определять, — согласился я. — До совершенства мне еще далеко. Хотя то, что вы оба из «конторы», мне понятно. Вот вы (я повернулся к первому собеседнику) — подполковник. А вы (обратился я ко второму) — майор.
— То, что мы «из конторы», легко догадаться, а вот наши звания вы определили точно, — удивились мои собеседники.
С этого дня я стал консультантом в одном из военных институтов по проблемам военной психофизиологии. Это было одно из направлений специальных комплексных исследований военной науки защитительного и наступательного характера, в которых в то время наша страна, безусловно, опережала основного конкурента — Соединенные Штаты Америки. Достаточно подробно об этих исследованиях в статье «Страшнее пули» писала «Российская газета» в номере от 12 апреля 2012 года.
Параллельно с обучением в ординатуре и работой в клинике у меня началась вторая, скрытая от глаз моих коллег, «тайная жизнь». В клинике я вел больных, собирал материал для кандидатской диссертации. А после работы в клинике в условленном месте меня забирала машина и везла к старинному особняку в одном из переулков в центре Москвы. Там собирались сотрудники одного из военных институтов. Я читал им лекции по проблемам и систематизациям личности, которые были уже тогда хорошо разработаны зарубежными учеными. Знакомил с теориями известных американских психологов, супругов Алана и Барбары Пиз, которые в своих книгах давали удивительные рекомендации, каким образом можно «читать» любого человека как раскрытую книгу. Именно это и интересовало моих слушателей, которые, хоть и не представлялись мне ни по роду деятельности, ни по профессиональной принадлежности, безусловно, были офицерами военной контрразведки. Лекции мои стенографировались и издавались небольшими тиражами под грифом «совершенно секретно».
Через какое-то время меня неожиданно пригласили на собеседование в оборонный отдел ЦК КПСС. Это приглашение инициировал заведующий сектором прогноза военного потенциала США Анатолий Артурович Бобров. «Бобрик», как его ласково называли между собой друзья. Человек высочайшего интеллекта и большой душевной щедрости. В оборонном отделе ЦК КПСС мне предложили по результатам моих работ написать программу специальных исследований в области военной психофизиологии и наметить организационные пути их реализации.
Представленные мной предложения обсуждались на Ученых Советах Академии Медицинских наук в Москве и Новосибирске, в Государственном Комитете по науке и технике «ГКНТ». А пока шло это обсуждение, я был введен в состав специальной закрытой комиссии по проблемам защиты войск и населения в условиях военного времени.
Когда все мои предложения были отредактированы и одобрены правительством, в системе МВД СССР, но под контролем оборонного отдела ЦК КПСС, был создан Центр психофизиологических исследований и Специальная всесоюзная служба, состоящая из 89 региональных лабораторий, подчиненных этому Центру. А я был назначен и начальником Центра, и оперативным руководителем этой Службы. Одновременно с этим назначением совместным Постановлением партии и правительства я был утвержден научным руководителем по разработке проблемы психофизической защиты войск и населения. Вся проблема включала в себя десять направлений, в числе которых было и изучение возможностей паранормальных способностей человека в целях и защиты своих контингентов, и в целях разработки поражающего воздействия различных контингентов возможного противника. Одно из этих направлений стало основой моей докторской диссертации. Естественно, под грифом «секретно».
В те времена изучение паранормальных способностей для меня было занятием скорее второстепенным. На первое место выдвигались другие аспекты этой большой проблемы. А когда срок государственной службы подошел к логическому концу, изучение паранормальных способностей в государственных интересах стало основным направлением моего, теперь уже частного, Центра.
Специалист любого уровня с выходом на пенсию передает эстафету более молодым, а сам остается, в лучшем случае, консультантом или советником по прежде возглавляемым им проблемам. Я остался консультантом. Однако роль консультанта хотя и почетная, но меня с моей активностью, конечно, не устраивала. Мне было необходимо поле самой активной деятельности. А заниматься теми проблемами военной психофизиологии, разработкой которых я руководил ранее, я уже не мог. Допуск к секретным работам пенсионерам не положен. Поэтому я выбрал ту сферу своей прежней деятельности, которая в основном является не закрытой, а общедоступной для изучения. А именно экстрасенсорику. Но поскольку я всю жизнь работал на государство, то мои поиски привели меня к исследованиям такого рода экстрасенсорики, которая отвечала и моим личным, и государственным интересам.
Мое предложение о привлечении возможностей экстрасенсов к поиску без вести пропавших и к раскрытию особо тяжких преступлений одобрили и в правовом управлении Государственной Думы, и в Прокуратуре, и в МВД. Позднее, когда был уже накоплен большой опыт успешной деятельности и был создан Следственный комитет РФ, исследование возможностей использования паранормальных способностей в криминалистике стало проводиться совместно с Главным управлением криминалистики СК РФ.
Не обошлось и без трений. Когда руководитель Главного управления криминалистики Следственного комитета Российской Федерации (ГУК СК РФ ), широко образованный и широко мыслящий человек, ушел в отставку, а его талантливый помощник получил повышение, связующим звеном между ГУК СК РФ и моим Центром стал очень странный господин. Бывший полковник милиции одного из технических институтов МВД, вдруг ставший полковником юстиции. Он, поняв значимость такой работы, всеми силами стал, как говорят в народе, перетягивать одеяло на себя и вносить раскол между Центром и СК РФ. В свою «группировку» он привлек людей, по моим представлениям, не пригодных по морально-этическим качествам для работы в моем Центре. Так, например, он с некоей «ведьмой», как она сама себя величала, по субботам в каком-то гадальном салоне продавал амулеты от порчи и сглаза или помогал ей наводить порчу на неугодных ее заказчикам людей. Других «магов» под фальшивой, как оказалось, вывеской якобы моего Центра он поощрял, к изгнанию гомосексуального беса из молоденьких ребят... кинжалом и песнопениями.